— Я этого не заметила.
— Это в глаза не бросается. Но я обратил внимание, что яхтсмен (сразу так его прозвал) крутит головой с заминками. Как, к примеру, старая дверная ручка, когда ее поворачивают, заедает, так и его шея.
— Из-за чего так происходит?
— Сухожилия повреждены.
— Как у Наташки из «Тихого Дона»? — всплеснула руками Лида.
— Это персонаж сериала о мафиози с ангельским терпением?
— Опять шутишь? — А он не шутил! Действительно подумал так. Дон — это глава мафиозного клана, а о них много всего снято. — Героиня книги Шолохова (но сериал тоже есть), которая себе горло косой порезала. И нет, не этой косой, — Лида дернула его за хвост. — А садовым инструментом.
— Из-за чего?
— Неразделенной любви.
— Можно было не спрашивать. — Фил решил выпить эспрессо и дал знак бармену, указав на кофемашину и крохотную чашку. Тот все понял. — Ты рассказала Евгении о яхтсмене?
— Как зашла домой, позвонила.
— Как она восприняла эту новость?
— Странно. Долго молчала, потом выпалила: «Ты, скорее всего, обозналась!» — и отключилась.
Лида неожиданно сморщилась.
— Что такое?
— Желудок заболел, от нервов, наверное.
— Все болезни от них. Попросить таблетку у администратора?
— У меня есть, — она достала из сумки упаковку, выдавила на ладонь сразу две капсулы. — Надо домой топать и ложиться. — Лида приняла лекарство. — Может, зря мы Женю ищем? Что, если она хотела сбежать, исчезнуть?
— В пижаме и тапках?
— А что? Эффектно. По-киношному. Как раз в ее стиле. — Она встала из-за стола, покряхтывая, перекинула сумку через плечо. — Пойду.
— Подожди, я провожу. — Лида не возражала. — Только сбегаю в номер, захвачу куртку. Две минуты!
И он заторопился к себе. Не за курткой, хотя и ее взял, а за аппаратурой для следственных изысканий. Ее было немного, вся компактная, в походном чемоданчике размером с чехол для фотокамеры. Он помещался в карман обычной поясной или заплечной сумки.
Сейчас отведет Лиду домой, потом отправится на разведку. Если сосед Жени не приехал, то отлично. Но коли он в своей приморской резиденции, а еще и говорящий его попугай на балконе, то придется ждать глубокой ночи.
Фил уложился в две минуты. Спустившись в бар, залпом выпил эспрессо, расплатился за него и направился к выходу, приобняв Лиду. Он сделал это машинально, не сразу поняв, почему она с таким вопросом на него посмотрела. Если бы дама отстранилась, он извинился бы, но она только обняла свои руки, согнутые в локтях. То ли закрылась, то ли боль в животе попыталась успокоить.
— Когда ты возвращаешься домой? — спросила она тихо.
— В Стамбул в понедельник. Я там живу, в своей квартире, но… Это не дом.
— А где он?
— Там, где сердце. Откуда это? Из рекламы? Фильма? Неважно. Мое сердце осталось в Баку.
— Тогда почему Стамбул?
— Это один из мировых бизнес-центров, и оттуда летает много самолетов, удобно для работы. А в Баку я обязательно вернусь, но в старости. Выкуплю дом своего прадеда, открою на рынке палатку… — Фил болтал, выглядел расслабленно, но бдительности не терял. — Но я могу и передумать и вместо Баку выбрать Марина-ди-Пиза. Мне все больше нравится это местечко.
— Оно не для тебя. А вот бакинский рынок — да. Уверена, ты останешься энергичным и деятельным до старости, а твой сложный характер сделается просто невыносимым. Станешь грозой округи, дедом Филом.
— Вот спасибо.
— Да я шучу. В твоем неуместном стиле. — Она остановилась, когда они дошли до ее дома, развернулась к нему всем корпусом, но рук не расцепила. — Если Женя объявится до твоего отъезда, пообещай поужинать с нами у нее дома. Она накроет стол на балконе, мы будем есть, смотреть на море и фантазировать.
— Договорились. Тебе оставить мой номер?
— Не надо. Если что, я позвоню в твой отель и оставлю сообщение. А ты можешь прийти и кинуть в окно камешек. Обещаю, я выгляну.
— Бона ноте, Лиде, — с ударением на «е».
— Спокойной ночи, Филипп. — Она легонько коснулась его щеки губами, а после скрылась за углом дома.
Кто бы знал, как ему хотелось последовать за ней и просто посидеть в обнимку. Он видел, она измучилась за день и плохо себя чувствует, но он мог укрыть ее пледом, заварить чай, протереть вспотевший лоб, если понадобится. Жаль, ему нужно спешить. Да и не позволила бы Лида ему войти! Ведь она никого не хочет пускать в свою жизнь.
Фил достал телефон, хотел позвонить Борисычу, но передумал. Надо добыть еще информации перед тем, как наводить шухер. И начать прямо сейчас. Сказано — сделано. Фил запустил с телефона программу «Ржавый червь», ввел в поиск «Кондратьев Валерий Павлович» и добавил дополнительные исходные. После этого продолжил свой путь.
До нужного места оставалось топать минут десять. На освещенный променад он решил не выходить, а идти дворами. Но пришлось вывернуть на набережную, поскольку неподалеку от дома чудаков стояли две машины с мигалками. Они загораживали путь.
— Какой кошмар! — услышал Фил дрожащий мужской голос. — Я не могу поверить в это!
Говорил мужчина по-итальянски, который Фил все лучше понимал. Проживи он в этой стране еще неделю, начал бы сносно говорить на нем и забыл бы большинство слов сразу, как уехал.
— Синьор? — обратился он к пухленькому мужичку в домашнем халате, накинутом поверх рубашки и брюк. Он бегал по кругу, взмахивая руками, точно крыльями. — Что случилось?
— Вы не поверите! — Теперь он утопил свое симпатичное лицо с круглыми щеками в ладоши. — Убийство!
— А-яй-яй.
— Если б я знал, что тут такое творится, ни за что не купил бы квартиру!
— Где?
— В этом городе, доме, — и указал на тот, где жила Женя.
— Как вас зовут?
— Джузеппе! — Тот самый сосед с попугаем, понятно. — А вас? — Фил представился. Поняв, что перед ним иностранец, Джузеппе перешел на вполне сносный английский: — Мне говорили, тихий город, тут можно расслабиться после тяжелой трудовой недели, и что оказывается?
Он вытащил из нагрудного кармана платок, очень красивый, шелковый, и промокнул им пот на лбу.
— Я только приехал, — продолжил он. — Решил приготовить себе ужин… Моя кухня вот, — пухляш указал на боковое окно с поднятыми жалюзи и распахнутой створкой. — Я выглянул и вижу тучи птиц. Они кружат над крышей заброшенного здания! — Оно находилось в нескольких метрах, и сейчас его огораживали полицейские. — Там не только чайки, но и вороны. Они орут, дерутся.
— Не поделили добычу?
— Я так же подумал. Посветил в окно, показалось, они разрывают мешок с пищевыми отходами… Но откуда мешку взяться на крыше? Не с неба же он упал? Значит, крупная птица свалилась. Или кошка забралась и сдохла там. Решил сходить посмотреть.
— И что же увидели?
— Труп человеческий, — выдохнул Джузеппе и снова принялся утираться. Пот на его лице выступал мгновенно. — Уже полежавший. С запашком.
— Как вы поняли, что человек умер не своей смертью?
— В боку зияющая рана! И в ней… — он передернулся, — копошились птицы.
— Какой ужас.
Мужчина закивал. Лысина у него тоже была влажной. Но Джузеппе пах не потом, а ванилином. Наверное, готовил себе какой-то десерт.
— Вы не узнали мертвеца?
— Как не узнать? На крыше моя соседка.
Только бы он не сказал…
Но он сказал:
— Ее зовут Джинни!
Часть вторая
Она лежала на кровати не шевелясь. Если сменить положение тела, боль вернется. Значит, надо представлять себя камнем и ждать, когда подействуют таблетки…
Но они, как назло, особенно медленно сегодня рассасывались!
В комнате было душно. Помещение нагрелось за день, и его следовало проветрить. Квартира эта не очень нравилась Лиде, маленькая, но неуютная, вида из окна никакого, нет привычной современной техники, в том числе кондиционера, но выбирать не приходилось. Заселилась туда, куда смогла. Ей, иностранке без регистрации, никто не желал сдавать нормальное жилье. Благо Женя через владелицу пекарни, которую она оформила не за деньги, а всего лишь за свежие круассаны к завтраку, нашла эту хатку, поручилась за жиличку, и та смогла въехать, правда, заплатив огромный депозит.
С Джиной Костелло Лида познакомилась пятнадцать лет назад, когда впервые приехала в Италию. Это было во Флоренции на блошином рынке. Обеим понравилась брошь, и женщина вступили в перепалку на английском. «Вот курва!» — выругалась Джина, когда украшение уплыло в руки соперницы (та предложила продавцу больше денег).
— Сама такая, — парировала Лида.
— Русская? — удивилась Джина. Перед собой она видела типичную сицилийку.
— Ты тоже?
— Во мне много кровей намешано, есть и цыганская, но родилась в Пермском крае.
— Сейчас живешь здесь?
— Уже три года. Меня зовут Джина. Женя по-нашему.
Лида представилась в ответ и предложила попить кофе.
Тогда Джина выглядела иначе, была худенькой, загорелой, каштановые волосы красила в вороново крыло и завивала на спиральные бигуди. Наверное, она хотела быть похожей на итальянку, но получалась цыганка. Образ этот не соответствовал вещам, создаваемым Джиной, поэтому их плохо брали.
— У меня магазинчик неподалеку, — рассказывала она, энергично шагая в сторону реки Арно. Именно там находилась лучшая, по мнению Джины, кофейня. — Крохотный, зато на бойком месте. Я сама в него зазываю людей, сама торгую, сама убираю. Народу заходит много, но выручки почти нет. Не понимаю, в чем причина.
— А что за вещи продаешь?
— Авторские.
— То есть ты еще и модельер?
— А также закройщик и швея. Все сама делаю — помощников не на что нанимать.
После кофе они отправились в магазин Джины. Увидев ассортимент, Лида поразилась:
— Это же поистине шикарные вещи!
— Тебе правда они нравятся?
— Я в восторге. — Лида схватила с кронштейна вешалку с длинной туникой, украшенной по подолу вышивкой. — Хочу немедленно это примерить. — И унеслась за ширму, прихватив по пути еще пару вещиц.