— Куда мы едем? — спросила Лида, глянув на дорогу и не узнав ее.
— В Сан-Джиминьяно.
— Не была там.
— Я тоже. Но на фото город выглядит потрясающе. Расположен на вершине холма, застроен средневековыми небоскребами — башнями. Узкие улочки, вокруг много зелени… Но моря нет!
— Почему не Ливорно?
— Я подумал, что тебе больше понравится Сан-Джиминьяно, чем шумный, грязноватый порт. Сможешь вдоволь нагуляться и налюбоваться панорамой. Заодно и я ознакомлюсь с городом.
— Долго ехать?
— Час с небольшим.
— Где я там буду жить?
— На старенькой вилле. Я снял ее на свое имя, но она будет в полном твоем распоряжении.
— Целая вилла? — по-девчачьи взвизгнула Лида и запрыгала на сиденье. Давно она не испытывала такого восторга!
— Ты раньше времени не радуйся, — осадил ее Фил. — Вилла может оказаться сараюшкой, отредактированной в фотошопе.
— Плевать!
— Там наверняка перебои с водой и электричеством.
— Ты все равно не испортишь мне настроение, — пропела она.
— И в доме полно насекомых…
И Лида поступила с ним так же, как с собой, ущипнула за ляжку.
— Эй, ты чего творишь? — возмутился Фил и потер ногу. Она у него оказалась каменной, ни грамма жира, поэтому Лида ущипнула только кожу, а это неприятно.
— Извини. Но я должна была остановить тебя, чтоб ты еще какой пакости не выдумал.
— Нет, насекомые будут точно. В таких виллах живут муравьи, а на свет залетают мотыльки.
— Это прекрасно. Уже не терпится попасть туда. — Лида повертела головой. — У нас вода есть?
— Забыл купить. Ничего, остановимся на заправке.
— И я бы поела.
— Потерпи до Сан-Джиминьяно, там пообедаем в ресторане — через его владельца мне передадут ключи. — Фил освоился за рулем, чуть расслабил пальцы, обхватывающие руль, сел вольготнее. — Звонила Маршалу?
— Утром, когда собирала сумку. Он в шоке.
— Я же велел тебе отключить телефон.
— Забыла. Но сейчас он вырублен.
— Про юриста спросила?
— Он ничего не знает о завещании. Кстати, я дала ему твой номер, коль своим не могу пользоваться. — Вчера Фил оставил свою визитку, прежде чем уйти.
— А что касается соцсетей? Ты активный пользователь?
— В прошлом. Сейчас все мои аккаунты удалены или закрыты. Остался только официальный, но его ведет другой человек.
— Об этом я заговорил, потому что на вилле нет интернета. И это я не каркаю. Меня предупредили.
— Нестрашно, в компьютере есть все мои любимые фильмы, если что, пересмотрю их в пятидесятый раз. Есть и книги, но за них я вряд ли возьмусь…
— Потому что выдуманный кем-то мир тебе с некоторых пор не интересен, — процитировал ее слова Фил.
Надо же, запомнил! Мужчина, который слушает и слышит, это редкость. Лида покосилась на Фила. Опять он взрослый. Еще десять минут назад, когда сидел, вцепившись в руль, казался мальчишкой, без спроса взявшим у папы тачку, чтобы произвести впечатление на девочку. Пожалуй, ему пойдет борода. И короткая стрижка. С этими же кучеряшками Фил выглядит несерьезно и до неприличия молодо…
Как сын!
— Ты упомянула свою официальную страницу, — продолжил разговор Фил. — Могу полюбопытствовать, кто на ней представлен?
— Писатель Лэндон Крайс.
— Он — это ты?
— Я творю под этим псевдонимом… — Слово «пишу» она употребляла, когда речь шла о любовных романах, а не о саге об Ульрихе Сквернослове. — Точнее, творила. Лэндон умер в этом году. В День святого Патрика.
— Ты похоронила его, чтобы больше не… творить? — понял ее он.
— Я закончила сагу. Она не может иметь продолжения.
— Не буду спрашивать, о чем она. В двух словах ведь не расскажешь? Сага все же! Но имя главного героя интересно было бы узнать.
— Ульрих Сквернослов.
— Да ты что? — очень удивился он.
— Да, имя, нетипичное для главного героя, но…
— Геройские имена всех задолбали? — Фил рассмеялся, запрокинув голову. Опять демонстрация странного чувства юмора. Как ей реагировать на эту реплику? Тоже хохотать? Но над чем? — Мой лучший друг Мурат так сказал, — пояснил Филипп, успокоившись. — Он фанат твоих книг. Ждет выхода, покупает, перечитывает. Я спросил как-то, что за имя дурацкое у героя, а что он ответил, ты знаешь.
— Все равно не понимаю, в чем ржач?
— Ты просто не видела Мурата в костюме Ульриха, а я — да, и вспомнил. — Фил снова хохотнул. — Как это называется, когда люди переодеваются в любимых героев игр или фильмов?
— Косплей.
— Так вот Мурат косплеит твоего Сквернослова, и это солидный азербайджанец, отец двоих детей.
— Это замечательно. Значит, внутренний ребенок твоего друга здоров и счастлив.
На горизонте показалась заправка, Фил сбавил скорость.
— А ведь Мурат говорил что-то о смерти автора, да я мимо ушей пропустил.
— Расстраивался?
— Не верил. Считал, что Лэндон Крайс «воскреснет» с новой серией книг. — Он припарковал машину у магазинчика. — Ты как, рассматриваешь такой вариант?
— Нет, — резко ответила Лида.
Ее тон несколько удивил Фила, но он ничего не сказал. Просто вышел из машины и направился к автоматическим дверям. Лида проводила его взглядом, затем раскрыла сумку, стоящую в ногах. Проверила, взяла ли секретный чемоданчик. Так она называла старый портсигар. Было недолгое время, когда Лида курила, и тогда носила в нем тонкие папироски и серебряную зажигалку. Сейчас в секретном чемоданчике хранилось кое-что другое. И оно было на месте.
Вернулся Фил с пакетом. Сев в машину, достал из него воду и банку детского пюре.
— Вроде можно его при гастрите, — сказал он. — Поешь.
Она благодарно кивнула. Давно о ней не заботились представители сильного пола. А Лида так нуждалась в этом! Потребность в опеке со стороны мужчины испытывают почти все брошенные отцами девочки. И маленькие, и большие.
— У тебя есть сестра? — Лида открыла банку, оторвала от крышечки складную пластиковую ложку и начала уплетать суфле.
— Младшая.
— Повезло ей с братом.
— Она так не считает. Мы постоянно цапались.
Он начал рассказывать о семье, Лида слушала его и думала о том, что со своими братьями, пусть и троюродными, она не только не общалась, даже ни разу не виделась. Взять Зосиного внука, он появился на свет тридцать два года назад. А она хоть и побывала за эти годы в Крыму несколько раз, с теткой не встретилась. А с дедушкиными родственниками Краско перестали общаться после его смерти, и не по своей инициативе. Они жили кто в Украине, кто в Белоруссии, и как-то резко отдалились. Зося считала, что все из-за наследства.
— Какого? — недоумевала Лида. — У нас же ничего нет, кроме квартиры, а ее дали бабушке.
— Родственники так не думают. Дед твой при чинах был, люди его ранга много чего имеют.
— Они что, не знали, какой он?
— Знали да забыли.
Вот так и оказалось, что у Лиды никого, кроме мамы, из близких родственников не осталось. Но когда умрет, наверняка о ней вспомнят. Тетка из Крыма уже звонит, интересуется, кому Лидино добро достанется — детей-то нет! А у нее три внука, а завещать им нечего, кроме двух комнат в общежитии. Лиде, конечно, здоровья и долгих лет, но лучше бы она сейчас имуществом своим распорядилась, а то сбрендит на старости лет да заведет себе жиголо, который еще и отравит ее ради наследства.
— Как была ты, Машка, дурой, так и осталась! — рассердилась на кузину мама и перестала с ней общаться. Она надеялась, что дочь ее еще выйдет замуж и пусть сама не родит, но подружится с детьми своего супруга. Или усыновят они вместе кого! Так внуков хотелось, пусть и не родных…
Не знала она, чем дочь болеет. Думала, у нее язва желудка, и сейчас она на термальных источниках лечится. А коль так долго, значит, домой вернется совсем здоровенькой.
— Можно нескромный вопрос? — услышала Лида голос Фила, который заменил щипок. Опять она скатилась к мрачным мыслям.
— Валяй.
— Ты дала понять, что отношения тебе неинтересны, — осторожно начал он. — Это как-то связано с потерей близкого?
— Никто из моих мужчин не умирал.
— Предавал?
— Мне изменяли, но это не трагедия. Я не из тех женщин, которые возводят проступки партнеров в абсолют. Предал, растоптал, уничтожил — эти слова я не употребляю в жизни, только в любовных романах, которыми баловалась.
— Тогда в чем дело? Почему ты отказываешь себе в удовольствии?
— А ты? Представился человеком, не желающим познавать любовных мук…
— Я засомневался, — признался Фил и ТАК на нее посмотрел, что Лиде стало неловко.
Неужели он рассматривает ее как женщину, в которую можно влюбиться? Ладно бы в ту, какой она была еще два года назад. Не сказать, что от Лиды все с ума сходили, но поклонники не переводились. Им в том числе нравилось ее несовершенство: жирок на боках, морщинки у глаз (все следящие за собой дамы за сорок от них избавились еще в тридцать семь), улыбка до ушей, грубоватый голос, неудержимый смех, язвительность. Фам пиканте, так называл ее любовник француз, — пикантная женщина. Лида такой и была когда-то, вызывающей интерес своей необычностью дамой. И что от нее осталось? Жалкое подобие. Кроме голоса — ничего. Даже морщинки разгладились, потому что она перестала смеяться. Уже не пикантная — пресная. Как каша на воде, которой она питается в последнее время.
— Ой, смотри, красота какая! — воскликнула Лида и указала на выплывающие из-за поворота развалины. Самые обычные, но нужно было отвлечь Фила.
Он, кажется, понял это. И больше к скользкой для Лиды теме не возвращался. Так и доехали, болтая о всякой ерунде.
Вилла оказалась именно такой, какой он видел ее трезвым взглядом: развалиной, в которой можно делать красивые фотографии (даже без фотошопа), но никак не жить. Но Лида от нее пришла в восторг. Ей нравилось все, даже отсутствие горячей воды и освещения в некоторых комнатах.
— Буду принимать холодный душ и зажигать свечи, — мурлыкала она, валяясь на кровати с воздушным балдахином. Его трепал ветер, врывающийся в окно, и картинка создавалась волшебная. А что пыль кругом, от которой нос чешется, плевать…