— Господи, пожалуйста, можем мы послушать что-нибудь другое? — ворчу я. Даже не думая о том, что делаю, я просто протягиваю руку и кручу ручку настройки, пока в эфире не появляется что-то из нашего тысячелетия.
— НЕТ! — крик Найл резкий, неожиданный и расстроенный. — Я говорила тебе! Я, черт… проклятье, я же просила тебя не прикасаться к нему!
Она крутит ручку слишком сильно назад. Словно сумасшедшая, она вращает регулятор туда-сюда, пытаясь найти ту радиостанцию, которая была до этого.
— Это была его станция! Она никогда не менялась, ни разу, никогда! Это его музыка! Разве ты не понимаешь? Твою мать, теперь я не могу НАЙТИ ее!
Последнюю фразу она наполовину кричит, наполовину рыдает. Я останавливаюсь и хватаю ее за запястья, убирая руку подальше от радиоприемника.
— Все правильно, правильно. Я верну ту волну обратно, только дыши, хорошо? Просто дыши.
Она глубоко дышит, дрожит и трет себя ладонями по лицу. Я прокручиваю радиостанции, натыкаясь на тишину и разговоры, тишину и хип-хоп, но никаких радиостанций с кантри-музыкой. Попадается «Виски колыбельная». Брэд Пэйсли и… как ее там зовут? Элисон Крауссе. Я слышал ее однажды во время долгой поездки сюда, когда мне нечем было заняться, кроме прокручивания радиостанций. Я собираюсь проскочить ее, но Найл хватает меня за руку, останавливая.
— Подожди.
«…никогда не могу вдоволь напиться…»
Эта фраза останавливает ее. Мы сидим в машине на обочине дороги и слушаем. Господи, до чего херовая грустная песня! Навязчивая, опустошающая. Найл дрожит всем телом, руки на коленях, голова опущена, волосы выбились из косы и прилипли к щекам, губам, лбу.
— Это так верно, — шепчет она. — Ты никогда не можешь вдоволь напиться.
Я потираю челюсть, понимая, что вмешался в нечто священное для нее.
— Найл, прости. Я не хотел…
— Я никак не могла заставить себя сменить ее. Это одна из тех вещей, с которыми я просто не могу расстаться. Еще один способ попытаться удержать его.
Я тянусь к ручке.
— Я найду его радиостанцию.
Она хватает мою руку, и почему-то ни один из нас не разрывает это прикосновение.
— Нет, не надо. Теперь дело сделано.
Она вздыхает — протяжно, с дрожью, что говорит о напряженной борьбе за самообладание.
— Брось это. Просто… гони.
И я погнал. Километр за километром. То место, о котором я думал, мы проскочили. В любом случае, места здесь одно лучше другого. Даже не знаю, как далеко мы заехали. Но, когда остановились, вокруг была абсолютная темень. Найл молчала всю дорогу, глядя в окно. Ветер трепал ее волосы, высвобождая из косы все больше и больше прядей. В конце концов я замечаю небольшую грунтовую дорожку и сворачиваю на нее, с грохотом катясь по ухабам и корням деревьев. Она все еще держит мою руку в своей, и я не собираюсь этого менять; мое сердце стучит где-то в горле, потому что все это так непонятно и странно, что я сам не знаю, какого хрена делаю. Дорога заканчивается у ворот, прикрепленных одной стороной к дереву петлями, а другой — замком. Я паркуюсь рядом, вырубая фары и двигатель. Найл вздрагивает, словно приходя в сознание, и оглядывается вокруг. Кромешная тьма, но дорога по ту сторону ворот ведет через холмы, позади нас пустое шоссе, с двух сторон поля и звездное небо над нами.
— Где мы? — спрашивает Найл.
Я пожимаю плечами.
— Понятия не имею.
— Замечательно, — смеется она, но смех больше похож на вымученный хрип.
Я рывком открываю дверь, выхожу, подхожу к ее стороне и открываю дверь для нее. Протягиваю ей руку. Она сидит, вертя стетоскоп в руках, и смотрит на меня.
— Давай, — говорю я.
— Что это значит, Лок?
Я подхожу к кузову, вытаскиваю тяжелую корзину и одеяло, а потом беру ее за руку.
— Это пикник. Пойдем уже, я проголодался.
Она позволяет взять себя за руку и отвести на середину поля. В руке у меня электрический кемпинговый фонарь, дополняющий свет полной луны. Найл смотрит, как я расстилаю одеяло и ставлю на угол корзину, затем сажусь и начинаю вытаскивать еду. Она просто смотрит.
— В самом деле?
Я пожимаю плечами.
— Да.
— Если ты надеешься на повторение того, что было на днях, то тебе лучше еще раз подумать, — она садится рядом, но не слишком близко. Открывает корзину, отрывает виноградную гроздь и закидывает ягоды себе в рот. — Это было ошибкой.
Пытаюсь вести себя так, будто ее слова не причиняют боли, но это не срабатывает, так что я изображаю тупого.
— Повтори, что?
Она бросает на меня взгляд, наверное, в попытке понять мою игру.
— Ну… когда мы… — она разочарованно стонет. — Боже, ты невозможен. Тебе прекрасно известно, о чем я.
— А почему это было ошибкой, Найл?
Я хочу знать, потому что предполагаю, каков будет ее ответ.
— Просто было и все, — она возится с упаковкой сыра, пытаясь открыть. Я забираю ее у нее из рук, вытаскиваю из кармана свой универсальный нож и вскрываю упаковку. Отрезаю ломтик сыра для Найл и передаю ей. У меня не было других намерений, но она, вместо того, чтобы просто взять его, наклоняется и берет сыр из моей руки ртом. Непроизвольно, словно это была ее естественная реакция. Но потом, когда сыр оказывается во рту, она осознает, что сделала, и замирает. Не шевелясь, бросает на меня взгляд. А потом снова начинает жевать. — Ничего не говори, — она жует, прикрывая рот рукой. — Я не знаю, почему сделала это.
Я тоже.
И при этом не знаю, почему это заставило стучать мое сердце, как сумасшедший барабан. Так не должно быть, но оно есть. Она отклоняется от меня, возвращаясь к винограду.
— Так почему это было ошибкой, Найл? — снова спрашиваю я.
Она пожимает плечами.
— Ну, просто было, — она делает паузу и смотрит на меня. — Почему мы говорим об этом?
— Ты сама начала этот разговор.
— А ты вывез меня на пикник, словно нам по шестнадцать и это наше первое свидание.
— Оуч, — выдыхаю я. — Мне просто хотелось сделать тебе что-нибудь приятное.
Она опускает голову и бросает ощипанную веточку винограда в корзину.
— Это просто… усталость. С нетерпением жду, когда приму душ и лягу в кровать. С бокалом вина, книгой и моим котом.
— Ты имеешь в виду, что именно так проводишь каждый вечер?
— Да, а что в этом плохого? — ее голос резкий и сердитый — она обороняется.
— Само по себе ничего. Но ты не можешь прятаться за этим всю жизнь. Только работать и возвращаться домой, чтобы почитать и выпить дешевого вина в обществе своего кота.
— И вылазка на этот пикник должна была стать чем-то вроде лекарства? Частью твоего плана по поддержке бедной вдовы Найл?
— В принципе, да.
Она поднимается на ноги.
— Пошел ты!
Я встаю, запоздало понимая, что не должен был этого говорить.
— Найл, подожди, — я нежно и осторожно беру ее за плечи. — Я не это имел в виду.
Она гневно поворачивается на месте.
— Но именно так это и выглядит, Лок! Мне не нужна твоя помощь. Мне не нужна твоя поддержка. Я отлично справляюсь сама, спасибо большое!
— Сама? — не знаю, почему делаю на этом ударение, но, кажется, я прав.
— Да! — она отшатывается, часто моргая. — Да… — на этот раз она звучит менее уверенно.
— Я не пытаюсь изменить тебя, Найл. Я просто хочу…
— Чего? — она тычет пальцем мне в грудь. — Чего ты хочешь? Потому что я не могу понять.
Я отклоняюсь назад и отворачиваюсь.
— Я тоже.
Сажусь на одеяло, вытаскиваю бутылку вина и один стакан. Открываю пробку, наливаю полный стакан и передаю ей.
— Вот.
Она садится рядом, берет стакан и выпивает.
— Спасибо.
Между нами долго-долго витает напряжение. Затем она вздыхает.
— Итак, если ты не знаешь, чего хочешь от меня, и я тоже не знаю, чего ты от меня хочешь, тогда что мы делаем?
— И этого я тоже не знаю.
Я пью свою воду и стараюсь не думать о том, как мне хочется выпить вина. Я его даже не люблю, но сейчас было бы неплохо. Конечно, она замечает это.
— Ты не взял себе вина?
Я пожимаю плечами и качаю головой, стараясь говорить спокойно.
— Неа. Я не большой любитель вина. Просто подумал, что тебе немного не повредит.
— Чертовски верно.
Я ложусь спиной на одеяло, смотрю на звезды и пытаюсь подобрать слова, которые нужно сказать ей… о том, что должен ей рассказать.
— Раньше я подолгу смотрел на звезды, — говорю я, чтобы просто как-то начать. — Длинными-длинными ночами, просыпаясь в одиночестве на палубе, когда на многие тысячи километров вокруг ничего.
— Что ты имеешь в виду?
— Я прожил на яхте… офигеть… полжизни. У меня два кругосветных плавания.
— Правда? — она заинтригована.
— Да. Назови любое место, и, если там есть порт, значит, я в нем был. А также в большинстве стран мира. Кроме России, в которой я никогда не бывал… ну, в действительности, это не совсем так. Я плыл до Аляски через Берингов пролив, просто чтобы потом иметь возможность похвастать тем, что сделал это. Попал в сильнейший шторм и был вынужден укрываться в одной маленькой рыбацкой деревушке в России. Пустынное, одинокое, холодное маленькое местечко.
— Где ты был еще? — она садится рядом, собирая остатки еды с одеяла.
Я закидываю руки за голову.
— О, дружок, практически везде. Индия, большинство островов южной части Тихого океана, Япония, Вьетнам, Таиланд, Южная Африка, еще несколько портов на западном побережье Африки. Я проплыл через Босфор и некоторое время околачивался у берегов Средиземноморья. Карибский бассейн, Австралия, Новая Зеландия, Тасмания.
— Это звучит… поразительно. И ты плавал в этих местах один?
Я пожимаю плечами.
— Не всегда. То тут, то там я нанимал экипаж, и они плыли со мной до тех пор, пока не добирались туда, куда хотели. Там всегда кто-то готов работать за еду или чтобы просто добраться куда-то. На самом деле, сообщество странников оказывается довольно большим, когда попадаешь в него.