ни одна тревога не зашла в душу – только бы находиться рядом. Вспоминала, как своими крошечными пальцами трогала его тёмные волосы, эти жёсткие, непроходимые, как тайга, локоны. «Наверное, он уже лысый», – улыбнувшись, подумала девушка. От воспоминаний этих моментов действительно становилось теплее, даже иногда казалось, что Гриша зовет её по имени где-то в другой комнате. Эля оборачивалась, но вспоминала, что это невозможно. Вспоминала последний разговор: как сказала, что будет писать письма два раза в месяц, что будет писать о том, как не забудет, как дождётся, как не растеряет ни капли любви к нему, хоть пройдёт и сотня лет, – все равно буду любить, – вот так она говорила вчерашним вечером.
Гриша в этот момент совершенно один сидел в военкомате и ждал, пока его переоденут в форму. Тяжёлая голова и ещё более тяжёлые мысли. От тоски он хотел просто выйти и не возвращаться обратно, но понимал, что новые решения не отменяют старых обязанностей. Он понимал, что его судьба конкретно повернулась в сторону и мечта его превращается в пыль, но определённо точно он знал, что без этой девушки больше не обойтись, он знал, что он влюбился раз и навсегда. Ему, в принципе, было уже абсолютно все равно: как, куда, где жить… главное, чтобы рядом была Элечка. Гриша знал, что это первый человек, которого он поставил выше себя и своих убеждений, принципов и, самое важное, – своей мечты. Если бы Эля позвонила ему и сказала: «На меня напали хулиганы», – а Гриша был бы на другом конце России в армии, он бы босой по снегу пошёл бы за их душами. Он сидел, ковыряя дырявый линолеум у себя под ногой, и думал: «Почему всё именно так происходит?»
Тогда к нему подошел офицер:
– Ты Некрасов?
– Так точно.
– Так, иди переодеваться в двенадцатый кабинет, потом в двадцать четвертый, там узнаешь, куда тебя определят. Все понял?!
– Так точно.
– Выполняй.
Гриша быстрым шагом направился в кабинет под номером двенадцать, где его уже ждала новая форма, а вместе с формой и новая жизнь. Следующие две недели пролетели как кадры фильма, Гриша назвал их адаптацией. Перелёт осуществлялся в город Калининград. Мотострелковый полк, четыре драки, девять конфликтов за три дня, – добро пожаловать в русскую армию. И вот через двенадцать дней службы Гриша дописывает первое письмо. Оно было о том, как он скучает по Элечке, и о том, что если бы не было её в его жизни, он бы дрался чаще, чем сейчас. Гриша описал в подробностях еду и своего командира взвода, которого он шутя называл котлетой из-за лишних девяноста килограмм. Сказал, что вспоминает, как нежно смотрел на нее и как сильно хочет обнять, и что в принципе приют и армия ничем не отличаются по своей сути, «только в приюте еще и стреляют», – шутил он.
Гриша очень жалел, что у него нет телефона и он не может позвонить Эле, чтобы узнать, как же она там. Но и договоренность у них была только на письма, – Гриша сам это предложил, хотя девочка хотела ему подарить свой старый телефон, но, конечно же, он отказался.
В это время Эля уже прилетела к дедушке. Как же хорошо, что она дала Грише адрес в Германии и он сразу сможет писать туда. Все это время Элечка места себе не находила, она не знала, где Гриша, куда он попал. Оставалось только ждать письмо, чтобы скорее отправить своё, написанное еще в первый день их разлуки.
В воскресенье утром девочка сидела на кухне в квартире её деда, когда он первый раз более-менее поговорил с внучкой. Он спросил о ее мечтах, о здоровье и немного предался воспоминаниям о бабушке. В целом Элине понравилась беседа, правда до того момента, когда дедушка Карл Вебер стал говорить, что им предстоит жутко много работать. Эля, конечно, любила играть и петь, но не в тот момент, когда каждая мысль была о Грише, а каждую ночь ее подушка превращалась сначала в болото из боли, а потом в каток из-за льда, – настолько она мерзла без его взгляда. Прошла еще неделя, прежде чем таким же утром, сидя на кухне, Эля услышала стук в дверь. Она подумала: «Как обычно, принесли молоко», – но услышала своё имя.
Она выглянула из кухни в коридор – там у двери стоял почтальон. Эля как пуля подскочила к нему, выдернула из рук конверт и взлетела обратно на кухню. За ней по пятам зашёл дедушка Карл и на плохом русском сказал, что так не вежливо. Эля вернулась обратно и попросила прощения, сказав, что больше так не будет и что, если нужно, она сама готова забирать письма на почте.
После чего вернулась на кухню, где с трепещущим чувством сначала открыла конверт, потом понюхала и осмотрела вдоль и поперек, а потом уже принялась читать. Эля запомнила каждую точку, запомнила, сколько раз он сказал, что любит её и сколько раз сказал, что скучает. Эля была настолько радостная, что удивила даже деда. Он думал: «Всю неделю ходит как баба-яга – вечно недовольная, песни связать не может, а игра на фортепиано так вообще никудышная, а сейчас Эля радостная. Ну ладно, посмотрим, что будет».
Эля раз двенадцать перечитала письмо, быстро переписала адрес на свой конверт и поспешила отправить. Содержание было особенным, она боялась, что вдруг Гриша не прочувствует всей важности ее письма; она думала, что вдруг он не поймёт того важнейшего, что написано между строчек ее красиво выведенных предложений. Но как только Грише пришло первое письмо от Элины, у него затряслись колени, а в его улыбке мог побриться любой офицер, не пропустив ни одного волосочка. Гриша стоял, держа в руках письмо, он просмотрел на него вдоль и поперёк, понюхал – пахло Элей, и еле сдержался, потому что хотел прочитать вечером перед сном, чтобы ему приснилась Эля. Он еле дождался вечера и аккуратно раскрыл конверт, на момент ему показалось, что из конверта что-то вылетело, будто вместе с письмом Эля отправила ему кусочек своей души. Ну вот долгожданное письмо было вынуто из конверта, и Гриша аккуратно развернул его. Эля описывала свои переживания в первые минуты расставания, описывала сильную любовь к нему; просила, чтобы мальчик попробовал обратиться к Богу и покаяться, но эту просьбу он пропустил мимо ушей, будто и не заметил. И вот, наконец-то, Гриша дочитал почти все, но увидел, что осталась одна страница, и обрадовался, что путешествие по мыслям любимой продолжаются. Перевернув страницу, Гриша был ошеломлен. А вот что он, собственно, увидел – это был стих.
11.
Каждый в мире ищет счастья,
Каждый хочет радости, любви.
Каждый хочет денег, власти,
Ищут славы все, куда ни посмотри.
Каждый хочет, чтоб его не позабыли,
И потом, уж на конце пути
Каждый хочет, чтоб его почтили,
Чтобы помнили всегда, как ни крути.
Но, живя под солнцем тленным,
Человек сгорает каждый день,
Ты забыл, что все мгновенно?
Я напомню – мне не лень.
Собираешь ты богатства,
Наслаждаешь плоть свою едой,
Ты сидишь у тела в рабстве,
Прогоняешь Святый Дух долой,
А Христос все вторит тихо:
Дух лишь вечен, но не плоть,
Только в Нем найдёшь ты выход,
Стоит лишь плотскую жажду побороть.
Но Иисус тебе поможет, веришь?
Сможет Он все мигом изменить,
Он все видит, будь уверен,
Приготовься лишь для Бога жить.
В конце стиха внизу стояла роспись девочки и надпись: «Помни о том, что ты не один».
Гриша, конечно, очень радовался, но больше хотелось услышать слов поддержки, чем стихи на такие темы. Гриша был еще далёк от покаяния, он не верил в Бога и считал, что люди проживают жизнь зря, когда служат всю жизнь Высшей силе. Но он искренне любил Элю и ради неё готов был слушать все, что она говорит или пишет. Он аккуратно засунул письмо в конверт, сложил его в три раза и засунул в левый карман кителя – там, где было его сердце. После этого Гриша провёл гигиенические процедуры и воссоединился во сне с единственной, которая его ждала.
В следующее воскресенье Эля также сидела на кухне и в ожидании письма грызла ногти на левой руке. Прозвенел долгожданный звонок, и Элечка снова превратилась в пулю: только можно было наблюдать, как светлые волосы вылетают в коридор. Девочка открыла дверь и увидела почтальона, он уже с улыбкой протянул ей коробочку.
«Вау, посылка!!!» – Эля взяла коробку в руки и принялась читать. На коробке было написано имя пастора ее церкви в Тамбове, хоть девочке и было приятно, но она заметно расстроилась:
«Это все?!» – вздохнула девочка, на что почтальон с грустью кивнул в ответ. Эля не получала писем всю последующую неделю, но сама она уже стандартно распланировала походы на почту раз в две недели, несмотря на то, что Гриша в месяц писал лишь по письму. Эля отправила ему следующее письмо с кратким стихом:
10.
И сразу пусто стало без тебя…
И сразу улицы наполнились туманом,
И сразу потемнели все моря,
Свой блеск вдруг потеряли океаны…
И без тебя любая улочка не та…
И без тебя нет смысла мне там находиться,
Я помню глаз твоих безбрежные цвета,
Я помню, что заставило твоё сердечко биться…
Тоска и грусть вдруг переполнили меня,
Моя любовь всегда с тобою будет,
Ты знай, что каждый день я жду тебя,
Я рядом, знай, тебя я не забуду…
Биение сердца твоего всегда со мною,
Ведь я люблю тебя и любишь ты меня,
Я плачу в месте том, где мы вчера с тобою
Вдвоём рыдали, низко голову склоня…
Сейчас одна я, но ты рядом, верю,
Ты обнимаешь нежно и так искренне меня…
Прошу, ты только не закрой в своё сердечко двери,
Ведь я всегда, всегда дождусь тебя!
От этого стиха, сидя в окопе, Гриша выронил сигарету изо рта, и слеза покатилась по пыльной щеке, будто оставив шрам. Парень в этот день бросил курить, хоть курил он и недолго. Сидя с парнями на лавочке, он часто вспоминал детдом и все приключения, которые происходили с ним в этот раз. Он рассказал им, как однажды довёл до слёз уборщицу Раису, добавив в ее ведро с водой для уборки раствор лука с марганцовкой. Говорил, что всегда хотел увидеть, как она плачет, потому что она доводила до слёз младшую группу детей. А по-другому и невозможно было ее проучить. Товарищам солдатам нравились Гришины истории и его чувство юмора. Еще он мог постоять за других так же, как и за себя, если видел несправедливость. За это его быстро зауважали не только солдаты, но и отцы – командиры. Так постепенно время летело. Летели и письма Элечки; когда Гриша отправил второе письмо, Эля прислала четвертое. Это было не из-за того, что Гриша не хотел писать Эле, а из-за того, что просто-напросто не успевал. Он писал каждый день, но получалось мало, и он решил отправлять раз в месяц, но большим конвертом. Когда следующее письмо Эли пришло, паренёк стоял в наряде, но прочитал сразу, как получил. Эти стихи Эли просто посадили Гришу на заднюю точку. Он был настолько рад, что от радости его сняли с наряда, потому что, когда заходил командир роты, то вместо того, чтобы крикнуть: «Смирно!», пацан с тумбочки крикнул: «Я люблю тебя!» – и из-за этого происшествия Гриша попал на вторые сутки, а содержания письма было вот какое: