– Так Тимо развлекается между проектами, – коротко сообщил Ленни девушке.
Они с Клодетт только что закончили фильм о жизни дочери с пожилым отцом, и теперь Тимо готовился к следующему – о компании друзей на похоронах, – тренируясь на триатлоновых дистанциях «Железного человека» в штате Аризона.
– Тимо не из тех людей, – пояснил Ленни девушке, – которым известно понятие «время простоя». Разумеется, эндорфины прочищают мозги, – добавил Ленни, сделав широкий круговой жест рукой с зажатым в ней винным бокалом, – подготавливая почву для нового витка творчества.
– Угу, понятно, – с легким сомнением произнесла девушка, явно намекая, что ей могут понадобиться некоторые доказательства на сей счет.
– А еще Тимо ведет переговоры об американском софинансировании будущего фильма, что является стимулирующим шагом, – с нарастающим отчаянием добавил Ленни, – поэтому так важно, чтобы мы помозолили глаза в Лос-Анджелесе.
Он прямо так и сказал: «мы». С глубокомысленным видом – как надеялся Ленни, – он облокотился на стол и подпер рукой подбородок.
Девушка вяло гоняла по тарелке листики салата, недоверчиво поглядывая исподлобья, как будто знала, что Ленни не светило – как он мечтал – быстрое повышение до помощника режиссера, и пока он прочно обосновался только на должности секретаря. Ах, это мимолетное множественное местоимение: так легко произносимое, но столь трудно достижимое.
– К тому же, – продолжил Ленни, – Клодетт тоже работает в Лос-Анджелесе, и следующие несколько месяцев мы…
При упоминании Клодетт девушка оживилась. Все обычно оживлялись, после «Оскара», после жареных фактов в прессе о ее капризах, демонстративных игнорированиях интервью, спорах с режиссерами, вспышках ярости, отказах отвечать на вопросы на пресс-конференциях. Клодетт, вероятно неосознанно, излишне осложняла себе жизнь. Ленни, разумеется, не стал бы никому говорить об этом, и менее всего этой девушке. Однако ему отчасти хотелось бы позвонить Клодетт, поговорить, объяснить, какие ему лично видятся перспективы в этом отношении. Он представлял себе, как, непринужденно болтая с ней по телефону, с легкостью объяснит: «Вам просто нужно придерживаться общепринятых правил. Или хотя бы сделать вид, что вы им следуете. Вам надо улыбаться перед камерами, избегать выходить из дома в экстравагантных нарядах, перестать сражаться с папарацци. Надо использовать их ради выгоды. Сыграть любезную даму. Мило и спокойно пообщаться. Тогда они прекратят за вами гоняться. Хорошие отзывы не подходят для скандальных страниц; тактичное поведение не котируется на рынке продаж».
И едва в ресторане зашла речь о Клодетт, визави Ленни, как ни странно, положила вилку и приосанились.
– А ты часто общаешься с ней? – склонившись к нему над столом, тихо, но взволнованно спросила девушка. – Какая она? Неужели такая ведьма, как все говорят?
Ленни помедлил, обдумывая варианты ответа. Признание в том, что он никогда не встречался с Клодетт, могло выставить его в крайне незначительном свете. С тех пор как он начал работать на Тимо, Клодетт почти все время отсутствовала, разъезжала по миру, либо снимаясь в разных странах, либо рекламируя фильмы. Она редко заходила в контору; пару раз она все-таки появилась там, но Ленни ни разу не повезло застать ее лично, он лишь улавливал в воздухе шлейф соблазнительных духов с явной примесью ароматов лайма, мускуса или розы. Один раз он обнаружил забытый шарф – похоже, из кашемира, темно-синего в белую клетку, и опять-таки с волнующим ароматом – и отдал боссу, а тот забросил его в шкаф с документами, где он провалялся несколько месяцев. Ленни, конечно, разговаривал с ней по телефону: мелодичное британское произношение, и между сигаретными затяжками небрежный вопрос: «Тимо на месте? Нет? Пожалуйста, не могли бы вы попросить его позвонить мне? Спасибо, Ленни». Она всегда обращалась к нему по имени, всегда помнила его имя. Чего, отнюдь, нельзя сказать о ее партнере.
– Она… – Ленни опять широким жестом пустил по кругу бокал с вином, – почти такая, как ты можешь предположить.
Лицо девушки помрачнело.
– Она на редкость земная, – рискнул заявить Ленни, – и в то же время… ошеломительная, ни на кого не похожая… таких ты точно никогда не встречала.
– А правда, что она собрала на совок собачье дерьмо и швырнула его в того фотографа? Неужели она так и поступила?
Ленни с трудом сглотнул, пытаясь втянуть в рот длинную макаронину.
– По-моему, сообщения сильно преувеличены. На самом деле она совершенно… не такая. И не забывай, что она постоянно, целыми днями, находится под давлением. Они провоцируют ее, сознавая, что она сорвется и они сфотографируют ее в состоянии… в состоянии…
– Ярости, – закончила девушка, бросив на стол салфетку, – как совершенно ненормальную психопатку.
Напряженно крутя педалями, Ленни думал, что эта девушка вряд ли ответит на его звонки, когда он вернется в Нью-Йорк, когда бы то ни было.
– В общем, я сказал ему, – вдруг услышал он голос Тимо, бежавшего рядом с велосипедом, – этот номер не пройдет. Не уверен, что смогу и дальше пользоваться его услугами. Впрочем, большая часть работы уже сделана. Но теперь лицо его потеряло тот исходный класс живости, верно?
– М-м-м, – промычал Ленни, не понимая, о чем шла речь, и осторожно добавил: – Действительно…
Тимо предупреждающе поднял руку и обронил:
– Вот здесь я пробегусь в полную силу, – и он рванул по дорожке, опустив плечи и целеустремленно подавшись вперед, точно стрела, выпущенная из лука, подошвы кроссовок так и замелькали, ноги молотили точно мощные поршни, руки вспарывали воздух. Одно созерцание таких усилий порождало в Ленни чувство истощения. Он смахнул пот со лба и, из последних сил нажимая на педали, направил велосипед к спасительной тени. Он ехал под пальмами, под рекламными баннерами ловящих волны серфингистов, мимо седовласого мужика, хрипло бормочущего какую-то дорожную песню, мимо чередующихся облаков дыма от табака – марихуаны – табака, мимо открытых прилавков, полных звенящих кристаллов и колышущихся на ветру красочных тканей, и краем глаза приветствовал синеву вяло плещущих морских волн.
Когда Ленни догнал Тимо, тот уже перешел к так называемой заключительной части тренировки: палец прижат к пульсу на шее, взгляд следит за секундной стрелкой часов, бег на месте.
– Итак, сегодня, – заявил он без преамбулы, – нам нужно позвонить тому парню в Рим и необходимо назначить встречу с Рексом в Парамаунте. Ты сможешь найти пару плавательных шорт? Ты знаешь, какие мне нравятся. Но сначала позвони Клодетт, узнай, будет ли у нее сегодня возможность заняться сценарием, спроси, когда…
– Вы хотите, чтобы я сам позвонил Клодетт?
– Да, – Тимо устремил на него пристальный взгляд. – Это сложно?
– Нет, – Ленни спрыгнул с велосипеда и увидел, с облегчением и радостью, что они оказались перед кафе. Правда, реклама злаковых батончиков и фруктово-молочных коктейлей выглядела неутешительно, но все-таки хоть что-то питательное.
– Но вы хотите, чтобы я спросил ее, сможет ли она… – Ленни вяло умолк. То ли у него резко понизился уровень сахара, то ли он просто в смятении.
– Напомнишь ей, что пора приниматься за редактуру.
Ленни встревожил такой вариант разговора.
– Разве сегодня у нее нет съемок?
– Есть. – Тимо упал на землю и начал отжиматься.
– Значит, у нее, вероятно, не будет времени заняться сценарием.
– Разумеется, будет. Между съемками сцен всегда множество перерывов. Тогда она и сможет поработать.
Ленни полагал, что ситуация-то в общем понятна, но его невольно продолжал еще больше озадачивать такой сложный разговор.
– Вы хотите, чтобы я спросил Клодетт, не сможет ли она заняться редактурой в перерывах между съемками фильма? Этой истории с привидениями?
Тимо прекратил отжимания и прыжком поднялся с земли.
– Да, – подтвердил он. – Почему бы и нет? Для участия в этом фильме большого ума не надо, а вот для нашего фильма…
Внезапно раздался звонок, настойчивый и резкий, как звук циркулярной пилы. Ленни вздрогнул.
– Ах, – воскликнул он, с несколько обессиленным удивлением, вытаскивая сотовый Тимо из кармана, куда положил его по просьбе самого Тимо. – А вот и она как раз, – сообщил он, протягивая телефон боссу.
– Будь добр, поговори с ней, – попросил Тимо, переходя к тренировке мышц брюшного пресса.
– Алло? – сказал Ленни, чувствуя, как заколотилось в груди сердце. Его охватило непреодолимое волнение. Он по-прежнему не мог разговаривать с ней без нервной дрожи.
– Тимо? – спросила она.
– Нет, это Ленни.
– О, привет, Ленни, как дела?
– Прекрасно, – выпалил Ленни, тут же пожалев о своем ответе. Но с другой стороны, что еще он мог сказать? – А как у вас? – робко поинтересовался он.
– Терпимо. Он с вами?
– Э-э, – Ленни повел бровями, глянув на Тимо и показывая на телефон.
– Тренируется? – Голос ее прозвучал так ясно, словно она стояла за его спиной.
– Да.
– Понятно, но мне необходимо поговорить с ним. Не могли бы вы просто передать ему телефон? Пусть он там продолжает прыгать или бегать и одновременно поболтает со мной.
Ленни молча протянул телефон боссу. Тимо лежал на спине на бетонной площадке, поочередно поднимая и опуская ноги.
– Привет, – сказала он. – Нет, пока нет… Я спрошу Ленни… Правда? О, нет, Клоди… Мне так жаль… Ты совсем не успеешь? Как это случилось? Ты уже сообщила Мэтту? Он разозлился? Это же задержит съемки… Не знаю, может, неделю… Ладно… Ладно… Конечно… Привезу… Или, может, поручу Ленни… Примерно через часок. Может, меньше. Отлично, увидимся.
Тимо закончил разговор и пружинистым прыжком вскочил на ноги.
– Она хочет какой-то стейк с тофу, – со вздохом произнес он таким тоном, каким обычно сообщают плохие новости.
Сами эти слова вызвали у Ленни приступ тошноты.
– Прямо сейчас, – добавил Тимо.
Они застыли на тротуаре в кратковременном недоумении, как мужчины, озадаченные сиюминутным женским капризом. За ними на берег мерно накатывали морские волны.