В просветах между деревьями зеленела поляна. Некоторое время назад – неясно, когда точно, – Тодд решил, что правильно будет обойти ее по периметру, и принялся накручивать круги. Густой ковер сосновых иголок начал приминаться, образуя круговую колею, и ему это почему-то доставляло удовольствие.
Кто-то разжег костер. Вероятно, Дэниел. Он ловко устраивал такие дела. Прошел школу бойскаутов, вроде бы учили его чему-то такому в Америке, он умел вязать узлы, строить шалаши и сооружать в случае необходимости носилки из курток и ветвей.
Именно Дэниел спровоцировал появление в лесу этой отколовшейся компании гостей. Он забрел сюда после разговора с Николь около озера, и, поскольку это был Дэниел, народ потянулся за ним. «Где же Дэниел? – спрашивали они. – Куда он подевался?» И так бывало всегда. Дэниел был из тех людей, за которыми хотелось следовать. И вовсе не потому, частенько подумывал Тодд, что Дэниел хотел или ожидал этого. Просто так бывает.
Люди собирались вокруг этого костра: мелькающие фигуры, приглушенный гул голосов, прорезаемый редкими криками, песенными взлетами или восклицаниями. И Сьюки тоже тусовалась у костра – сейчас она ушла, – но Тодд отчетливо помнил, как, высказавшись о том, что на ее вкус здесь становится охренительно мрачно, она гордо удалилась обратно в сторону дома, помнил, как исчезал за переплетенными ветвями деревьев дракон на ее жакете. Тодд видел у костра и нескольких персонажей из универа, разнообразных постоянных спутников, друзей и подруг, благоприобретенных после окончания учебы. По рукам ходили бутылки виски обжигающего вкуса и водки с привкусом льда. Тодд сделал по глотку этих напитков и еще до ухода Сьюки поделился с ней своим озарением по поводу прекрасной смеси, но она скривилась и посоветовала смотреть на вещи проще. Когда он поделился тем же с Дэниелом, тот склонил к нему голову, чтобы лучше слышать, потом кивнул, очень медленно, и надолго застыл с опущенной головой.
Откуда-то появился проигрыватель компакт-дисков, его пристроили на дереве, и сам костер, казалось, вспыхивал и выбрасывал огненные языки в ритме ударных тяжелого рока. Их ритм проникал в сердце Тодда, и он остановился, чтобы проверить это новое ощущение: да, его пульс выбивал тот же ритм.
Это показалось ему удивительным откровением.
Дэниел шастал по подлеску, собирая древесное топливо и швыряя его в костер: ветки, листья, толстые сучья. Напряженное замкнутое лицо белело, как мука, костюм порван в нескольких местах, руки испачканы и расцарапаны. Костер становился все больше и выше, языки пламени достигали крон деревьев.
Когда Тодд случайно наткнулся на них с Николь около озера, или «лоха», как бы они, шотландцы, тут его ни называли, Дэниел говорил:
– Господи, на тебя же больно смотреть, ты разбиваешь мне сердце.
Николь ответила ему своим хрипловатым смехом.
– Какая ирония, – добавила она надтреснутым, атональным голосом и быстро и нервно затянулась сигаретой. – Не важно, это пустяки. – Выпустив дым, она пожала плечами: – Просто вновь заявили о себе старые демоны. Я совершенно здорова.
Дэниел протянул к ней руку, но она отступила.
– К тому же, – заметила она, стряхнув пепел на землю, – ты сам не выглядишь образцово здоровым. Не довольно ли жечь свечу с обоих концов? Ведь ты прожигаешь жизнь, верно?
– Да, вроде того, – Дэниел почесал затылок.
– Вполне себе представляю.
– Нет, – тихо произнес Дэниел, – по-моему, не представляешь. Я не соображал… – он взъерошил пальцами волосы, – я абсолютно не соображал, что делал. Мне просто пришлось… Моя жизнь, казалось, свернула на совершенно другой путь. Я не могу спать, не могу работать, не могу делать ничего даже близко…
– Бедняжка, – прервала его Николь. – И ты об этом хотел мне поведать? Должно быть, это все ужасно трудно для тебя? Все…
– Нет, – оборвал ее Дэниел. – Перестань, Ник. Ты понимаешь, что я не это имел в виду. Просто теперь, вспоминая тот день, когда… тот день в Лондоне, когда… день этой… ты сама понимаешь… – он глубоко вздохнул, словно пытаясь привести в порядок собственные воспоминания. – Вспоминая тот день, я…
– А ты понимаешь, что чувствую я, вспоминая тот самый день? – перебила его Николь так тихо, что Тодду пришлось напрячь слух, старась расслышать ее слова.
– Что? – Дэниел взглянул на нее.
– Я не узнавала саму себя. Помню, думала, не совершила ли я чудовищную ошибку, – бросив окурок на землю, она повернулась к нему, – думала, правильно ли я поступила… В какой-то момент я почувствовала со всей определенностью, что мне следовало сохранить его, следовало связать мою жизнь с тобой. А сейчас… – Она подняла руки к лицу. – Сейчас я уже сомневаюсь в своих выводах, сомневаюсь во всем, поскольку, очевидно, я не имела ни малейшего представления, какой же ты на самом деле. Не понимаю, как я могла так заблуждаться в тебе, почему мне так поразительно не удалось увидеть, каков ты в реальности. Мне вообще не верится, как я смела даже подумать о том, чтобы завести ребенка с кем-то вроде тебя. Вспоминая тот день, – заключила она, – я спрашиваю себя, как же я могла так жестоко ошибаться на твой счет.
– Ты не ошибалась, – пробурчал Дэниел.
– Не ошибалась в чем?
– Не ошибалась на мой счет. Тогда не ошибалась, в тот день.
Тихо усмехнувшись, она отвернулась от него. Дэниел опустился на камень и, как сумел догадаться Тодд, достал из кармана жестяную табакерку с пачкой папиросной бумаги и начал сворачивать сигарету. Он делал это медленно и осторожно, но пальцы, распределяя щепотку табака, заметно дрожали.
И только соорудив наконец сигарету и взяв ее в рот, он заговорил:
– Завтра я улетаю в Нью-Йорк.
– Я слышала, – сказала Николь, пригладив волосы на затылке. Не сгибая колен, она наклонилась и взяла с земли какой-то голыш. – Мне искренне жаль, что твоя мать так серьезно больна. – Взвесив в руках камень, она бросила его в сторону озера-лоха.
Чуть позже тишину нарушил всплеск воды. Он заставил Дэниела повернуть голову.
– Ты вернешься? – спросила она, занимаясь поисками очередного плоского камешка.
– Конечно, – быстро ответил Дэниел, – примерно через месяц. Может, через два.
Должно быть, она набрала целую пригоршню камней, поскольку Тодд слышал, как они постукивали друг о друга в ее ладони.
– Ясно, – сказала она, – может, тогда и увидимся.
– Разумеется, увидимся, – Дэниел встал. Он подошел к ней, обнял ее одной рукой, потом другой, и на сей раз она не стала вырываться. – А пока меня не будет, – добавил он, – мне хотелось бы, чтобы ты поправилась. Ладно? Пожалуйста, избавься от демонов.
Обхватив ладонями ее лицо, он заставил ее взглянуть на него, и Тодд подумал, что ему, возможно, пора уходить, вероятно, увиденного достаточно.
– Ладно? – вновь спросил Дэниел. – Ник, тебе обязательно надо опять начать питаться. Только и всего.
Николь кивнула, что-то прошептав, их лбы соединились, и Тодд начал отступать, припадая к земле, чтобы они не увидели его, не хотелось встревожить их, но лодыжка запуталась в каких-то корнях или траве, и пришлось слегка подняться, но он тут же повалился на бок, охнул и затаил дыхание, а резкий голос Николь в обычной для нее саркастической манере произнес:
– Опять шпионим за нами, мистер Денхам?
Тодд не знал, гулял ли сейчас еще кто-то в этом лесу. Может, те два парня, говорившие, что работали с женихом, и блондинка, чье своеобразное произношение показалось ему таким же, как у Дэниела. Тодд упомянул о ней Дэниелу, но тот лишь закатил глаза. «Она же из Канады», – бросил он таким тоном, как будто этого мог не понять только глухой. По поляне бродило еще несколько гостей со свадебной вечеринки, которая еще продолжалась около дома в большом шатре, освещенном голубыми китайскими фонариками, где оркестр играл хиты двадцатилетней давности. Тодд заходил туда с Дэниелом несколько раз, чтобы подкрепиться закусками, в последний раз на почти опустевшем танцполе кружилась, сбросив туфли и закрыв глаза, новобрачная с рассыпавшимися по плечам волосами.
В какой-то момент Тодд подумал, что может понравиться той канадской девушке с легкой шепелявостью. Она сидела с ним на поваленном дереве, они выкурили косячок на двоих, и она поведала ему, что шесть поколений тому назад ее предки эмигрировали из подобной долины Шотландии.
В общем, казалось возможным, что она заинтересовалась им. Но потом Дэниел продрался на поляну через кусты с очередной охапкой хвороста и бросил его в костер, вызвав снопы искр и огненные языки, взлетавшие до нижних ветвей деревьев. Потом он подошел к проигрывателю, запустил новую дорожку, и тогда девушка с шотландскими предками отправилась танцевать в этой обжигающе-пламенной атмосфере, но немного погодя Дэниел сказал, что пойдет поищет еще топлива, и шотландская канадка тоже перестала танцевать. Она сказала, что могла бы пойти с ним, но тут появилась Николь и, быстро подойдя к ним, последовала за Дэниелом в лес, а канадская девушка опять опустилась на бревно.
На эту ночь Сьюки заказала для Тодда и Дэниела номер с завтраком в мини-отеле: Тодд знал об этом. Но почему-то казалось глупым уходить от костра. Это тем более не имело смысла, потому что ночное небо над сплетенными кронами деревьев начало светлеть, и лес заблестел серебристыми каплями росы. Не имело ни малейшего смысла. Зато имело смысл другое: разлечься на ковре из сосновых иголок как можно ближе к тлеющим углям костра. Хвойный ковер был очень толстым. Тысячи, миллионы игл лежали ровным слоем. Падая вдоль и поперек, они перекрещивались и укладывались друг на друга, формируя на редкость уютную подстилку. Такое сходство и единообразие показалось Тодду изумительным. Он так и сказал Дэниелу, разлегшемуся с другой стороны от раскаленных углей:
– Разве это не изумительно?
– Да, – зевнув, ответил Дэниел. – О, да.
Настало время интерлюдии. Перед глазами Тодда темнели сосновые иголки, а потом он вдруг оказался в своей детской спальне, правда, вид ее немного изменился. Одну из стен образовывали густые кусты, примыкавшие к его кровати, к стеганому одеялу. Почему-то он знал, что за кустами спит его брат, но он не мог дотянуться до него из-за очень колких, очень колючих кустов.