Смущенный консультант пожал протянутую ладонь, пытаясь вспомнить, предлагал ли ему хоть раз в жизни кто-то из подростков обменяться рукопожатием. Наконец он вспомнил о задуманном разговоре.
– Ари, – солидным тоном произнес он, – рад вас видеть.
– Меня зовут Ари.
– Не понял?
– Вы сказали Ари, подчеркивая второй гласный. А меня зовут Ари, – с улыбкой пояснил парень. – Ударение на первой гласной.
Консультант отпустил его руку и жестом пригласил в кабинет.
– Понятно, – сказал он. – Что ж, спасибо, что сразу прояснили этот нюанс.
Он почувствовал себя спокойнее, опять устроившись за своим столом, увидев перед собой открытое досье и то, как парень расположился на мягкой кушетке, прогибающейся и затягивающей, предназначенной для успокоения и снятия напряжения с его подопечных.
Но Ари недолго там высидел. Он поднялся, практически мгновенно, пружинисто выпрямив ноги, и принялся внимательно рассматривать кабинетные декорации, божество Йоруба и скандинавское озеро, пробежал взглядом по книжным полкам.
– Итак, расскажите мне, – начал консультант, – как вы находите эту школу? Вы уже учились здесь… как долго? Один год?
– Учебный год, – ответил Ари, не отрываясь от осмотра марокканской чаши, – то есть немного меньше.
Консультант обратил внимание, что парень, зажав авторучку в левой руке, машинально подергивает колпачок. «Компульсивная активность?» – записал он в своем блокноте.
– И до этой школы вы учились дома?
– Да.
– С родителями?
– С моей матерью.
– А ваша мать…
Парень устремил на него невыразительный взгляд.
– По професии учитель? – рискнул спросить консультант.
Ари лишь отрицательно покачал головой и, казалось, подавил улыбку.
– Итак, помогите мне нарисовать картину вашей домашней жизни. Вы живете с матерью и… – тут он сверился с досье, – еще тремя детьми?
– Двумя.
– И какого они… возраста?
– Шесть лет и один год.
– А они посещают учебные заведения?
– Нет.
– Кто принял решение о вашем поступлении в эту школу?
Ари с интересом приподнял и поставил обратно божество Йоруба.
– Я сам. И Дэниел.
– А Дэниел… у нас… – Консультант пролистал досье.
– Мой отчим, – помог ему Ари.
Консультант отложил карандаш и облокотился на стол.
– Ари, – произнес он, понизив голос, – почему бы вам не посидеть спокойно? Устраивайтесь поудобнее на кушетке. А теперь скажите мне, какого рода отношения вы поддерживаете с вашим настоящим отцом?
Ари закатил глаза. Он сидел на кушетке, закинув ногу на ногу и положив газету на пол.
– Вы задаете мне стандартные вопросы? Неужели вы спрашиваете об этом каждого ученика? «Помогите мне нарисовать картину вашей домашней жизни», – иронично процитировал он, и консультант почти обрадовался, услышав из его уст хотя бы смутный намек на резковатую независимость подростка, а то парень выглядел обескураживающе зрелым и разумным. – «Какого рода отношения вы поддерживаете с вашим настоящим отцом?» – Ари насмешливо хмыкнул и повел глазами с выражением едва завуалированного раздражения. – Неужели такой маразматической бессмыслице вас учили?
Консультант медленно сплел пальцы рук, осознавая, с уколом страха, что он не понимает значения слова «маразматический».
– Я чувствую, Ари, в вашем поведении странное сопротивление, словно вы испытываете дискомфорт, находясь в этом кабинете.
– Да, видимо, ваши органы чувств тонко настроены. Сейчас мне следовало бы сидеть на сдвоенном уроке истории, готовиться к надвигающимся и крайне важным экзаменам, вместо того чтобы торчать здесь, отвечая на банальные вопросы о моей семье.
Консультант просмотрел досье до конца, чтобы составить какое-то общее представление об этом парне. «Несомненно, самый умный из учеников, которых мне приходилось учить», – прочел он оценку, написанную почерком одного из коллег.
– Давайте только вернемся к сути нашего разговора, – предложил консультант, – вы давно не живете с вашим отцом и…
– С четырех лет, – вставил Ари так быстро, что слова сливались друг с другом, – я не вижусь с ним, и нас это устраивает. Он невероятно много работает, посвящает своей работе все свои силы. Можно сказать, что для меня авторитетом обладает как раз мой приемный отец: я живу с ним с шести лет. Мне нравится наша семейная жизнь. С самого начала нравилась, и у меня все в полном порядке, поэтому если вы нацелились найти травматический или стрессовый источник в моей жизни, то, полагаю, лучше вам направить внимание на другие сферы.
Консультант размышлял не столько о том, что именно говорил Ари, сколько о том, как он говорил. Его заинтересовали неожиданные паузы в словах, повторение некоторых звуков и слогов.
– Ари, вы когда-нибудь уже бывали на консультациях?
Ари отрицательно покачал головой.
– Какие-нибудь терапевтические сеансы? Тестирование?
– Я думаю, – задумчиво потерев лоб, сказал Ари, – теперь вас заинтересовало то… то… то… – он поморщился, покрутив головой, по-видимому, испытывая желание сжать кулаки, – т-то, как я говорю. Верно?
– Верно.
– У меня бывают запинки в речи, – признался Ари. – Бывали. И бывают. Одно из двух.
– Но сейчас вы избавились от данной особенности?
– От этого невозможно полностью избавиться. В логопедии существует теория, согласно которой, – произнес он монотонным, невыразительным тоном, словно ему приходилось без конца давать такие объяснения, – заикание подобно айсбергу.
– Айсбергу?
– На поверхности видна лишь малая часть, а под водой скрыта огромная ледяная глыба с опасно острыми краями.
Консультант пригладил страницы досье.
– Как интересно вы использовали в данном случае слово «опасно».
– Неужели? – сказал Ари. – Полагаю, вы хотите меня спросить, почему я использовал его.
– По желанию. А вам самому это интересно?
– Нет, – парень вздохнул, положив руки на колени. – Послушайте, почему бы нам не перейти к делу? Мы оба знаем, почему меня сюда вызвали.
– Неужели?
– Да. Из-за Софи.
Консультант откинулся на спинку кресла. На вчерашнем педсовете вопрос Ари Лефевра Линдстрема Уэллса Салливана и Софи Бриджес стоял первым на повестке дня. Они встречались уже, вероятно, пару месяцев, сообщили ему, и нескольких учителей из преподавательского состава встревожили эти взаимоотношения. Консультант поерзал в кресле, сосредотачиваясь, чтобы избавиться от смущения, на историях травм, несчастий, психологии жертвы, манипуляций, даже злоупотреблений и надругательств. В его распоряжении имелась консультативная сеть, методы умелого обращения с родительскими инвестициями, методы психологической поддержки. Однако, нет, проблема Ари и Софи заключалась в том, что они слишком глубоко увлеклись друг другом, выглядели слишком довольными и счастливыми. По словам учителя истории, они перестали общаться с другими студентами. Перемены и выходные они проводили в комнате Ари, читая книги. Они ходили на прогулки, слушали музыку, вместе сидели в столовой. Они перестали прятаться, как предыдущие полдюжины парочек, по вечерам и просто смотрели старые фильмы на лэптопе Ари. Софи, происходившая из почтенной семьи «ближних графств», на днях в классе упомянула о постструктурализме. Она коротко обрезала свои нормальные светлые волосы и перекрасилась в брюнетку. Она захотела написать курсовую работу о трудах Симоны де Бовуар и ее мультимедийных воплощениях.
«Такого рода подростковая индивидуальность может плохо отразиться, – заявила директриса, – как на школе, так и на учениках. Мы предпочитаем, чтобы наши учащиеся приобретали здесь здоровые и коммуникабельные командные качества».
– В нашей школе, – сказал консультант Ари в своем кабинете, – поощряются здоровые и коммуникабельные, командные качества. Мы придаем особое значение…
– В нашей школе, – перебил его Ари, – учатся безмозглые трутни, и их поощряют тупо заучивать прописные истины, дабы они могли воспроизвести ограниченный и эгоистичный родительский стиль жизни, принятый в среде белого среднего класса.
– Что ж, – вяло откликнулся консультант, – м-да, данная точка зрения…
– Учащиеся этой школы, – продолжил Ари, – потакая своим желаниям, достигли поразительных уровней в употреблении алкоголя, наркотиков и сексуальной распущенности, достигли в такой степени, что вы и весь ваш коллектив не могли бы даже представить. Однако вы предпочитаете не противостоять этому, не так ли? Вы не исследуете причины этих пороков. Вы не привлекаете к ответственности тех, кто продает марихуану и таблетки сомнительного происхождения и чистоты. Нет, вы предпочитаете возводить поклепы на двух учащихся, которые предпочли отстраниться от такого рода деятельности и создать отношения, совершенно…
– Мне сообщили, что вы провели ночь в ее комнате.
Ари пожал плечами.
– Вы отрицаете это?
– Нет, не отрицаю. Мы с Софи хотим быть вместе. Вы и ваши соглядатаи не сможете остановить нас.
– Ари, вы нарушаете правило.
– Да, если правило смехотворно.
– Это важное правило. Оно призвано защитить…
– А как насчет правил запрета употребления алкоголя или наркотиков или запрета воспитания полных и законченных занудных идиотов? Ведь каждый здесь виновен в нарушении этих правил. Каждый.
– За исключением, разумеется, вас и Софи?
Ари поднялся с кушетки. Он наклонился, чтобы взять с пола газету. А выпрямившись, покачал головой.
– Моя мать оказалась права, – проворчал он.
– Права относительно чего?
– Относительно школы, – ответил Ари, посмотрев консультанту в глаза и сделав широкий обобщающий жест рукой. – Относительно здешних порядков. Вас. Все здесь пытаются забить квадратные колышки в круглые дыры. Этой школе хорошее обучение пристало, как корове седло.
– Расскажите мне о вашей матери, – предложил консультант.
– Нет, – усмехнувшись, ответил Ари, – не расскажу. Я не хочу рассказывать вам о моей матери.
– Сотрудники говорят, что никогда не встречались с ней, что она не бывала в школе.