– Что все?
– Все, что вы хотели сказать ей в те годы, когда еще были вместе. У меня есть одна теория, – задумчиво произнесла она, устремив взгляд туда, где соляная пустыня встречалась с небом, – согласно которой семейная жизнь заканчивается не потому, что вы сказали что-то не то, а потому, что вы что-то не сказали. И вот у вас есть шанс проверить, как она работает.
Розалинда отвела взгляд от этой синевы, этой белизны и взглянула на этих двух мужчин в машине, которые во все глаза смотрели на нее.
– Только и всего? – спросил Дэниел.
– Вы что, не слушали? – удивилась Розалинда. – Это далеко не просто. Для этого потребуется сила духа, мужество, решимость и проницательность. Это будет трудно, это будет борьба. Однако, – сказала она, резко щелкнув застежкой на своей сумке, – я не сомневаюсь, что вы блестяще справитесь со всеми трудностями.
С усталой покорностью Дэниел потер глаза, словно стирая заманчивые картины, представшие перед его мысленным взором.
– Не уверен, – пробурчал он, – Клодетт совсем не просто завоевать.
– Ну, разумеется, не просто, – хмыкнув, согласилась Розалинда. – Иначе за нее не стоило бы и бороться. Верно?
Она увидела, что Найл, впервые за всю экскурсию, улыбнулся. Кривобокой полуулыбкой, но тем не менее улыбнулся.
– Ладно, – сказал Дэниел, поднимая голову, – а как насчет вас, Розалинда?
– А что именно вас интересует?
– Что вы собираетесь делать дальше?
– Это, – сказала она, слыша, как заработал мотор машины, – уже другая история.
Милый друг, взлетевший в небо в каске золотой
Ари, Кэлвин и Марита, Белфаст, 2016
Гепард прошелся до конца своей огороженной территории и, развернувшись, направился прямо к ним, к стеклянной стене, за которой стояли Зои и Ари. Невольно испугавшись, Ари взялся за шерстяной кончик капюшона Зои и оттащил ее подальше от хищника, от его плавно двигающихся рельефных боков, от этого покрытого золотистым с темными пятнами мехом тела, от печальных желтых глаз и от внушающей страх морды с двумя черными дорожками, протянувшимися из уголков глаз, словно он так долго плакал черными слезами, что их следы отпечатались навеки.
– Папуля, – мягко воспротивилась Зои на такое насильственное оттаскивание и, не сводя взгляда с животного, высвободила капюшон из его пальцев.
– Прости, – проворчал Ари и, глянув на наручные часы, перевел взгляд на экранчик мобильного телефона. Назначенное время уже подошло, а сообщения от Дэниела еще не поступило, то есть, возможно, его план все-таки не удался. После недель и месяцев тайных проектов, планов, договоров и убеждений мысль о том, что они могли не сработать, вызывала желание пробить лбом какую-нибудь стену. Крепкую стену.
Сунув телефон в карман, он вдруг заметил заинтересованный взгляд стоявшей рядом с ним женщины – типичной озабоченной мамаши среднего класса, мелированной блондинки, с двумя малышами в широкой двойной коляске. Ари спокойно и вызывающе встретил ее взгляд, усиливая женское любопытство и вынудив ее в итоге саму отвернуться.
Он привык к тому, что люди воспринимали его как старшего брата Зои, заботливого кузена или гувернера. Очевидно, не каждый день можно встретить двадцатидвухлетнего папулю с пятилетней дочкой.
Гепард повторил проход до дальней глухой стены, где развернулся и опять направился к ним. Ари убеждал себя не оттаскивать Зои подальше: ведь животное гуляет за армированным стеклом и не может добраться до нее, не может повредить ей. Однако когда зверь максимально приблизился к ним – опять же завораживающая красота его окраса с четко видимым разнообразием темных пятен побудила Ари машинально коснуться рукой ее волос, еще по-детски шелковистых, собранных под заколкой и струившихся волнами.
И вновь он почувствовал на себе взгляд любопытной мамаши. Оглянувшись, он успел заметить, как пристально она смотрела на него, хотя и попыталась скрыть назойливый интерес за милой улыбкой. Он понимал, о чем она думала: «Как может этот парень быть отцом такого взрослого ребенка? Куда же катится мир?»
Ари захотелось повернуться к ней и вызывающе сказать: «Да, я обрюхатил девушку в школе, понятно? Презерватив порвался, к несчастью, один шанс на миллион, может случиться с кем угодно: при желании сами добавьте полный набор прочих избитых фраз. Будучи правоверной католичкой – одной из элитарных концессий Англии, – подруга не могла позволить себе прервать беременность, и вот вам результат. Может, желаете сделать фото на память или взять автограф?»
Мамаша, несомненно, почувствовала отчасти его возмущение, поскольку схватилась за ручку своей коляски, развернула ее и удалилась от вольера с гепардом.
Всякий раз, когда он привозил Зои в гости к родным в Ирландию, она изъявляла желание увидеть гепарда. Она начинала просить об этом еще в самолете, продолжала в машине, когда Клодетт забирала их в аэропорту, и далее каждое утро, пока они не соглашались отвезти ее в зоопарк. Как раз вчера он говорил Клодетт, что они с Софи регулярно возят ее в Лондоне на автобусе в Риджент-парк, где она часами торчит возле вольера с гепардами.
– Значит, ей очень нравятся гепарды, – пожав плечами, констатировала Клодетт. – Прекрасно, когда у человека появляются увлечения. Это добрый знак. Завтра мы поедем в зоопарк, – добавила она, взглянув на Зои.
В силу данных прекрасных увлечений, когда Софи отправлялась на очередную лекцию, а его коллеги еще отсыпались после попойки или поздних посиделок, Ари приходилось просыпаться с рассветом, как обычно во время их пребывания с Зои в Донеголе.
– Ведь если я буду долго спать, – говорил неугомонный ребенок, – то просплю самое интересное.
Зои обожала именно гепардов, а на львов поглядывала равнодушно. Ей нравились ящерицы, но не нравились пингвины. Она терпеть не могла обезьян и зубастых пираний. Ей нравились попугаи, суррикаты и малайские медведи. К жирафам она даже близко не подходила («слишком высокий»), так же как к ламам («мне не нравятся их ноздри»).
– А это счастливый гепард? – спросила Зои, повернув голову.
Захваченный в момент очередной проверки сообщений на телефоне, Ари изумленно взглянул на дочку. Сколько бы они ни торчали возле этого вольера, Зои никогда ни о чем не спрашивала. Он частенько размышлял, о чем она думает, глядя на монотонное кружение зверя, на углубляющиеся бороздки его следов в земляном покрове вольера.
– Гм, – смущенный собственной озадаченностью, произнес он, – даже не знаю. А ты сама как думаешь?
Зои прищурила глаза – ей достались глаза Клодетт, светло-зеленые с более темными ободками, но густые темные волосы Ари и длинный нос матери – и протестующе заявила:
– Нет, я первая спросила, что ты сам думаешь?
Ари осознал, что уклониться не удастся.
– Лично я думаю, – медленно начал он, – что, вероятно этому гепарду хотелось бы оказаться в более просторном вольере.
– Чтобы подальше гулять?
– Да.
Зои задумалась над его ответом, опять повернувшись к гепарду, который остановился возле толстой оголенной ветки со свисавшими с нее тушками мелких млекопитающих; светлые ребра, словно клавиши пианино, торчали из крапчатой плоти. Гепард смотрел мимо них, с каким-то еле сдерживаемым недовольством на морде, казалось, он видит то, что никому больше не видно: возможно, в его остаточной памяти еще вставали картины травянистой саванны с рощицами лиственных деревьев и прыгающими газелями.
– Я думаю, что этому гепарду грустно, – вздохнув, сказала она.
– Почему?
– Потому что он редко видит меня, – сплетя пальцы, пояснила Зои, и с близорукостью пятилетнего ребенка прижалась лбом к стеклу.
– Что ж, возможно, он…
Закончить фразу Ари не удалось, поскольку кто-то налетел на него с такой силой, что он едва не выронил телефон. Пошатнувшись в сторону гепарда, который уже маячил возле самого стекла, он развернулся и увидел Мариту в наушниках, одетую в модные драные джинсы и черный балахон с капюшоном.
– Фр-р, – изрекла она, сморщив нос, – что это за вонючка?
– Это же гепард! – воскликнула Зои, обхватив руками ноги своей юной тети. – Он какает прямо в клетке, но он не виноват, потому что у него нет ни горшка, ни туалета.
На мгновение лишившись дара речи, Марита взирала на Зои.
– Гадость какая, – наконец бросила она и, повернувшись к Ари, спросила: – У тебя есть какая-нибудь подпитка? Я вся изголодалась.
– Голодают, Марита, беженцы в лагерях, – возразил Ари, – а ты просто проголодалась, вероятно, потому что не захотела позавтракать.
– Кто это назначил тебя проповедником здорового питания? – закатив глаза, бросила Марита и потянула Зои за руку: – Пойдем, Зо-зо. Давай подлижемся к бабушке, она выдаст нам фунтов пять, и мы накупим попкорна и чипсов.
Они нашли Клодетт за закусочным столиком около обтянутого сеткой батута, на котором прыгал Кэлвин. Зои бросилась к бабушке, и Клодетт, раскинув объятия, подхватила на руки маленькую внучку.
– Ты видела своего гепарда? – спросила Клодетт Зои, глянув в сторону подошедшего Ари. – Он красив, как всегда?
Зои кивнула, уткнувшись головой в бабушкино плечо.
– И он продолжал разгуливать перед тобой? Смотрел на тебя и улыбался?
Кэлвин видел только размытые очертания своих родных: размытые разноцветные пятна за сеткой, окружавшей батут. И звуки их голосов до него долетали с перерывами. Хрипловатый голос матери и звенящий голосок Зои. Изредка раздавались громогласные восторженные возгласы брата. Он знал, что Марита будет в основном молчаливой и тихой, но это лишь видимость, ее внутренний мир наполнен удивительной музыкой, ритмичными мелодиями и голосами, поющими песни, этот личный музыкальный мир вливается ей прямо в голову через наушники. Иногда, пока они сидели на задних сиденьях машины, она давала ему немного послушать, если он вежливо просил ее: она могла поделиться с ним одним наушником, который он вставлял в свое ухо, и тогда они слушали вместе, оба захваченные вихрем ее музыкального мира.