— Нет, — сказала Мелина. Ей слышался тихий шорох песчинок, возвращающихся обратно в чашу. Время словно начало обратный отсчет. — Пока ты остаешься здесь, я твоя жена. — Марк резко вздохнул и потянулся ней. Жена остановила его движением ладони. — Я предлагаю новую сделку. Ты получишь свою землю.
Понадобилось не меньше минуты, чтобы эта мысль наконец вошла в сознание Марка Луция Вара. Он больше не пытался сохранять безразличие в отношение собственной жены, поэтому Мелина могла наблюдать, как недоверие и удивление сменяются в его глазах надеждой.
— Но каким образом? — Наконец спросил он.
— Это моя земля, — просто ответила она. — Выйдя замуж, я имею право распоряжаться ею самостоятельно.
Мужчина сморщился, словно от зубной боли, и покачал головой:
— То есть все эти годы твой отец попросту водил меня за нос? Он не мог без твоего согласия передать мне мыс Пелоро?
По мнению Мелины ее муж и отец стоили друг друга, так что она Марку не сочувствовала. Она просто пожала плечами:
— Я тоже не могу передать тебе эту землю. Она является неотчуждаемой собственностью семьи. — Брови мужчины поползли вверх, а уголки губ, наоборот, опустились. — Но я могу заключить договор аренды с правом вести строительные работы. Например, на срок моей жизни. Думаю, местная община возражать не будет.
Марк усмехнулся уголками губ. После того, как финикийцы разграбили всю восточную Сицилию от Сиракуз до Мессаны, местные жители смотрели на римлян, как на свое спасение.
— Ты можешь выставить любые условия, — с жаром заверил он. — Рим выполнит все твои требования. Я позабочусь об этом.
— Любые… — Мелина приложила кончик указательного пальца к губам, словно размышляя, — я скоро сообщу их тебе. А пока свяжись с нотариусом, пусть подготовит проект договора. Но одно условие у меня уже есть.
— Я слушаю.
— Я перееду в восточную половину дома. Мы сохраним видимость брака для посторонних, но внутри домуса у меня будет своя собственная жизнь.
— Мелина! — В его голосе звучал ужас. — Я не хочу!
— Тогда тебе придется выбирать, общая спальня или земля, — с каким-то мстительным чувством пообещала она, и добавила: — Уверена, ты сделаешь правильный выбор.
Наверное, она слишком резко поднялась со стула, потому что комната накренилась и поползла куда-то вправо. Ее тут же подхватили и усадили на место. Над головой раздался злой голос мужа:
— Ты меня достала с этими диетами! Все! Я везу тебя к врачу.
— Не надо, — слабо запротестовала она.
— Надо, — рявкнул Марк, но она вцепилась в его рукав скрюченными пальцами.
— Туллия уже записала меня к своему врачу, — быстро сказала Мелина. — Она считает, что я беременна.
Муж опустился перед ней на корточки и с тревогой уставился в бледное лицо с капельками пота на верхней губе.
— Беременна? — Повторил он как-то глупо. — От меня?
Как же захотелось врезать чем-нибудь тяжелым по этой то ли ошеломленной, то ли счастливой физиономии.
— Нет, блин, от Вергилия, — крикнула Мелина.
Позабыв о головокружении, она оттолкнула мужа и вышла в сад.
Сегодня Гай перешел в наступление. Надел свою наглую ухмылочку и тискал Рамту при каждом удобном случае. То есть, не тискал так, как сельские рабочие мяли коровниц, нет, он вел себя галантно, как настоящий кавалер. Появлялся неизвестно откуда, чтобы придержать ее за талию, когда она спускалась со стремянки. «Осторожно, Веснушка, ты вчера так больно расшиблась». Выхватывал из рук полупустую корзину. «Тебе нельзя поднимать тяжести, красавица». Подхватывал на руки, чтобы посадить на платформу прицепа. «Не утомляй ногу, белла».
А за обедом он зашел еще дальше. Уселся за столом напротив нее, вытянул свои длинные ноги и зажал ее ступню. Рамта и вздохнуть боялась, только молилась всем богам, чтобы никто не полез под стол за упавшей ложкой или куском хлеба.
Тем не менее, Гай сам дал ей в руки оружие. Девушка заметила, как вставая из-за стола, он с болезненной гримасой одернул штаны. Ага! Я тоже умею играть в такие игры! Несколько раз хлестнула нахала по ногам подолом юбки. Задела плечом, бедром, посмотрела из-под ресниц. Захватчик не то, чтобы поскучнел, но сильно напрягся. И не остался на ужин. Отделался формальной фразой, что приводит в порядок дом дяди, к приезду семьи, и что нужно проверить, как там идут дела.
Жаль, Рамта только что вошла во вкус. Вот так он всегда. Всегда сбегает. Проскучать ей удалось только до вечера.
От грустных мыслей ее отвлек голос одной из работниц:
— Смотрите, барышня, ваш сосед приехал.
Рамта вздрогнула и уставилась из-под руки в дальний конец рощи. Против садящегося за холм солнца трудно было разглядеть лицо мужчины, но такой высокий и широкоплечий здесь был только один. Ее сердце встрепенулось в груди, словно маленькая птичка.
— Пойду помогу экономке с обедом, — пробормотала она, стянула косынку, быстро обтерла лицо и совершенно безразличной походкой направилась навстречу Гаю.
Вот она идет, моя девочка, усмехаясь, думал мужчина. Легкая на ногу, как козочка. В чудесное исцеление вывихнутой ноги он не поверил ни на минуту. Рамта с подружкой Мелиной с пяти лет бегала за ним хвостом, лазила по деревьям и через заборы, как обезьянка, плавала, как рыбка, и ни разу не заплакала из-за разбитого колена или собранного локтя. Зато всегда жульничала, даже при игре в жмурки.
В двенадцать лет он сделал одно удивительное открытие: у нее чудесные глаза, зеленые, как незрелая слива, и улыбка, таинственная, как у сфинкса. В тот же день он заявил родителям, что женится на Рамте, когда они вырастут. Но можно и сейчас. Мама вздохнула и отвернулась, а отец… Отец поставил его между колен и очень просто, буквально в двух словах, объяснил, почему такие как Рамта и Мелина недоступны для таких, как Гай.
Тридцать поколений благородных предков, как у Гая, это конечно же хорошо, но отсутствие собственных средств и зависимость семьи от старшего в роду, то есть дяди Публия, не дает ему возможности посвататься к богатой и знатной девице. А связывать свою жизнь с девушкой состоятельной, но вовсе не знатной есть урон для семейной репутации. Так что Рамта, чья бабка была в свое время в Риме гетерой, а потом в Вейях вышла за богатого купца, не сделает чести их роду. А он, нищий потомок аристократов, будет презираем двумя сословиями сразу, если женится на богатой наследнице без роду и племени.
Судя по словам отца, ей был один путь — замуж за юриста или банкира или торговца. А ему — военная служба с надеждой сделать карьеру, если подвернется подходящая война. К шестнадцати годам Гай окончательно убедился в правоте отца и подал заявление в Академию имени Юлия Цезаря. Летние каникулы в Этрурии стали для него сладким прощанием с детством, последней радостью перед вступлением во взрослую жизнь. Наверное, ему не следовало приезжать сюда пять лет назад перед выпускным курсом. И тем более не следовало приезжать сейчас, когда Рамта стала такой красавицей. Все равно она достанется не ему. От этой мысли что-то больно кольнуло в сердце.
— Пойду помогу хозяевам расставить столы, — крикнул он старшему из работников и как щенок на поводке поспешил за мелькающим среди деревьев светлым платьем.
У кухарки закончилось масло.
— Я принесу.
Рамта подхватила с полки кувшин и направилась в кладовую.
— Бери прошлогоднее, — крикнула ей вслед женщина. — Амфора с клеймом Юпитера.
Амфора нашлась возле мешков с сушеным горохом. Она была полупустой, так что девушка легко подняла сосуд, подперла коленом и наклонила над кувшином.
— Помощь нужна?
От неожиданно раздавшегося за спиной голоса, она чуть не выронила амфору. Гай больше не улыбался. Он стоял, по привычке прислонясь плечом к дверному косяку, и смотрел на ее чуть приоткрытое колено. Рамта спокойно наполнила кувшин, поставила амфору на место и вытерла руки о фартук.
— Ты закончил в доме дяди?
Он пожал плечами:
— Да. Публий с женой приедут завтра или через день. Или через неделю. Тебя это действительно интересует?
— Не очень.
— А что тогда тебе интересно? Я отвечу на любой вопрос.
Вопросов было много. Почему ты не писал? Ты забыл меня? Как ты жил эти пять лет? Ты вспоминал меня? Все они были опасны, как загадки сфинкса. А что, если он скажет «да»? Что тогда ей делать?
Рамта знала способ получить все ответы одним махом.
— Поцелуй меня, — попросила она.
Гай коротко вздохнул и переспросил, словно она вдруг заговорила по-шумерски. Девушка молчала, но взгляда не отвела. На самом деле все было просто. Если он такой же, как все те мальчики, с которыми она целовалась в последние три года, если от прикосновения ее губ она ничего не почувствует, то ни к чему все эти игры. Она после каникул вернется в университет, а он продолжит работать у дяди.
Рамта коротко вздохнула и облизала губы. Боги свидетели, она честно старалась, перецеловалась с половиной курса и даже с несколькими взрослыми мужчинами. Ничего. Никакого отклика. Ни малейшей искры. Она уже готова была поверить, что бабочек в животе придумали сочинительницы любовных романов. Не подведи, Гай, подумала она. Ты мой последний шанс.
Ну наконец он отлепился от стены и сделал шаг к ней. Девушка подняла лицо и зажмурила глаза. Давай скорей уже! Его прикосновение было мягче лебединого пера. Кончик его пальца скользнул по ее бровям, по скуле вниз, к подбородку, невесомо обвел ее губы. Наверное, он наклонился совсем близко, потому что от его теплого дыхания шевельнулась прядка на виске. Рамта зажмурилась крепче. Впервые в жизни она боялась подглядывать.
— Если бы ты знала… — От его тихого голоса у нее мурашки побежали по телу. — … каких сил мне стоит не прикоснуться к тебе сейчас. А что, если я не смогу остановиться? — Его голос чуть отдалился. — Что, если я запру дверь, чтобы никто сюда не вошел?
Рамта медленно открыла глаза. Что он с ней сделал? Он практически не дотронулся до нее, а все ее тело уже стало чужим и непослушным. А если действительно поцелует? От этой мысли заныла грудь, а в животе начала закручиваться тугая пружина.