Теперь придется ждать официального уведомления из храма. Мелина не сомневалась в исходном результате, так что готова была и подождать неделю-другую.
Она слегка толкнула мужа в грудь, и он послушно отступил на шаг назад.
— Я иду спать, — сказала она.
Марк последовал за ней, отставая всего на пару шагов. Девушка непроизвольно поежилась — ощущение было такое, словно за ней крадется большой хищник. Удивительно, как ее мужу, при всем его большом росте и немалом весе, удавалось двигаться столь бесшумно. Конечно, она знала, что Марк не причинит ей боли, но давление его непреклонной воли она переносила с трудом.
— Ты выбрала не ту дверь, — долетело ей спину, когда она прошла мимо их общей спальни и остановилась на пороге комнаты, в которой ночевала накануне.
— До развода я буду спать здесь, — ответила она.
— Не смеши меня, Мелина, — судя по голосу, ему вовсе не было смешно. — Моя жена спит со мной.
Она выпрямилась и положила ладонь на ручку двери:
— Я была смешной, когда верила, что нужна тебе… все эти два года. Когда пыталась убедить себя, что наш брак не фикция. Я больше не собираюсь притворяться.
Его глаза сузились, и он сделал шаг к ней.
Бах!
Перед носом Марка громко захлопнулась дверь. Он уже поднял ногу, чтобы пинком распахнуть ее, но в последний момент сдержался. Вынул кулаки из карманов домашних брюк и задумчиво посмотрел на свои скрюченные пальцы. Пожалуй, он найдет для них лучшее применение.
Десять минут перед мешком с опилками помогли ему немного выпустить пар. Несколько заключительных ударов, и он уже мог более-менее спокойно соображать. Каким дикарем и идиотом выглядел бы Марк Луций Вар, прокуратор Рима, если бы бросил собственную жену на плечо и потащил к себе в спальню. Он и на войне не одобрял подобные вещи, и тем более не мог запятнать себя позором в собственном доме. Даже с Мелиной, с этой избалованной девчонкой, дочерью Авла Тарквиния. Он будет действовать иначе.
Струйки горячей воды больно кололи кожу, но Мелина не пыталась повернуть ручку крана. Напряжение дня, разочарование, обида растворялись вместе с дорожной пылью и стекали по ее телу в душевой поддон, а затем в водосток. Постепенно приходило облегчение, и она не собиралась выходить из ванной, пока не израсходует последнюю каплю горячей воды.
Наверное, клубы пара не только скрывали предметы за пределами кабинки, но и глушили звуки. То, что она уже не одна, девушка почувствовала лишь по прикосновению к разгоряченной коже прохладного воздуха.
Марк повернулся, чтобы закрыть дверь душа, и Мелина невольно бросила взгляд на его широкую спину и бугры твердых мышц. Она сглотнула и попятилась к стене.
— Какая же ты упрямая малышка, Меллис[17]. — Он покачал головой, а она прикусила губу.
Он часто называл так ее до свадьбы. И никогда после.
— Я не хочу быть твоей женой, Марк. — Она попыталась сказать это как можно тверже, но изо рта вырвалось лишь какое-то жалкое блеяние. — Я хочу развестись.
— Уже слышал.
Он взял губку и мягко провел ею по ее телу от ключиц до живота. Этим плавным движением он часто начинал свою прелюдию к сексу, и тело Мелины отреагировало предсказуемо. Она быстро заслонила грудь руками, тщательно прикрывая заострившиеся соски. Единственное, чего она этим добилась — его ленивой усмешки в ответ.
— Я больше не люблю тебя!
— Я знаю.
Его голос слегка охрип, но лицо оставалось под контролем. Мужчина полностью сосредоточился на губке и ароматной мыльной пене.
— Я не собираюсь с тобой спать!
Она не заметила, в какой момент он сменил губку на свою руку. Теперь его пальцы ласково скользили по всему ее телу, разнося мыло от подмышек и болезненно чувствительной груди к животу и бедрам… и между бедер. Марк легко развернул ее спиной и плотно прижал к своей груди. Его ладонь лодочкой скользнула под лобок, большой палец зацепил чувствительную точку, отчего Мелина выгнулась и застонала.
Ответом был его тихий смех над ухом:
— А твое тело другого мнения. И мое тоже.
Его невысказанное мнение недвусмысленно упиралось ей в ягодицы, и девушка даже приподнялась на цыпочки. Марк дышал тяжело и хрипло, уже не скрывая желания.
— Просто скажи, что ты хочешь, Меллис моя… моя… просто попроси.
— Пожалуйста…
Он прижал ее спиной к стене, подхватил под колени и посмотрел прямо в расширенные от желания зрачки:
— Вот видишь, как все просто. Я мужчина, ты моя женщина. Ты просто должна… — Он надавил на ее вход, готовый вот-вот ворваться внутрь, — дать… мне… — он откинул голову и прикрыл глаза.
И тут же получил короткий хук маленьким кулачком в челюсть.
— Пусти меня! — Мелина, зажмурив глаза, месила воздух кулаками, не заботясь, куда достигнет ее удар. — Пусти!
Ошеломленный, он отступил и разжал руки. Он впервые видел такое проявление ярости у своей маленькой послушной жены. Лишившись поддержки, ее тело скользнуло по стене вниз, и вот она уже сидела на полу, прижав колени к груди и обхватив голову обеими руками. Ее плечи тряслись от рыданий, смешанных с кашлем, от попавшей в рот воды.
Внезапно поток сверху прекратился, и Милена подняла голову. Перед ней стоял Марк, полностью одетый и с полотенцем в руках.
— Вода уже остыла, — тихо сказал он. — Ты замерзнешь. Ты уже час здесь сидишь.
Она моргала, как сова на свету. Тело продолжало дрожать. Действительно, холодно. Он замотал ее в махровую простыню и поднял на руки. Умышленно или случайно, он крепко притиснул ее к груди, и Милена почувствовала исходящее от его большого тела тепло. Силы для сопротивления иссякли, и она просто позволила отнести себя на кровать и тщательно вытереть. Марк отбросил мокрое полотенце в сторону, и она снова сжалась от желания прикрыться. Мужчина огляделся по сторонам, затем что-то сообразив, быстро стянул с себя майку и накинул ее на Мелину, как сачок на бабочку.
Тепло и знакомый запах успокаивали. Девушка легла на кровать и потянула на себя покрывало.
— Подожди, не засыпай, — попросил Марк и вышел из комнаты.
Вернулся он через пару минут с домашней аптечкой.
— Ты разбила костяшки. — Сосредоточенно хмурясь, он рассматривал ее руки. — Неправильно дерешься. — И неожиданно добавил: — Потом научу.
Мелине хотелось сказать, что не будет никакого «потом», но остатки упорства, видимо, смыло холодным душем. Жжение в сбитых пальцах успокаивалось. Эта римская мазь, действительно была хорошим средством. Наконец Марк заклеил ссадину у нее на запястье пластырем и поставил аптечку на прикроватный столик.
Не снимая штанов, он лег на кровать у нее за спиной и подтянул ее напряженное тело ближе к себе. Его ровное дыхание, мерное биение сердца, постепенно успокоили ее.
Войны между ними не будет, подумала Мелина. Затем закрыла глаза и заснула.
Глава 3
Гай Юний Силан старался не скучать. Но скучал.
И не беситься. Но бесился.
К сожалению, в последние два месяца это было его обычное состояние. С того дня, когда он был комиссован из армии по ранению с рекомендацией пройти восстановительную терапию на источниках Вейи или Перузии, семья не нашла ничего лучше, как отправить его к дяде.
Формально Публию Корнелию Силану нужен был адъютант. Будучи избранным на должность консула Рима целых семь раз, он имел право не только на адъютанта, но и на штат телохранителей и даже на ликтора[18] с фасцией для торжественных мероприятий. Но оставаясь человеком скромным, Публий Корнелий Силан ограничился одним адъютантом. В плохие для Гая дни дядюшка одалживал его своей жене Клодии для поездок по магазинам. Плохие дни наступали для Гая как раз после выигрыша в покер. Дядя был азартен и склонен к чрезмерному риску после пары бокалов фалернского. Сегодня был как раз такой день.
Гая вообще бесили женщины, использующие телохранителя в качестве модного аксессуара к сумочке или туфлям. Его бесила Клодия Силания в частности. Тем не менее, когда Клодии хотелось прогуляться по виа Кондотти, Публий не мог ей отказать. Она была молодой и красивой женой очень пожилого мужчины, способного без угрозы инфаркта перенести ее набег на ювелирные магазины. Подруги завидовали ей, но в последнее время это перестало радовать Клодию. А вот побесить иногда любимого «племянника» ей было весело.
— Подержи, пожалуйста, милый. — Она обернулась и сунула в руки Гаю свою сумочку Гермес Биркин, после чего улыбнулась изогнувшемуся в поклоне продавцу. — Мы, беззащитные и слабые женщины, так нуждаемся в мужской помощи.
Гай стиснул зубы, чтобы удержаться от ядовитого комментария. Клодия Силания была беззащитна, как голодная гиена, и слаба, как стальной капкан. Между тем женщина уселась в обитое гобеленом кресло и слегка наклонилась вперед. На столе перед ней почетным караулом выстроились выложенные черным бархатом лотки с украшениями.
Гай пристроил сумочку на краю стола и отступил на шаг назад. От духов Клодии у него слезились глаза. Если она пытается таким образом заглушить запах жадности и страха, то напрасно старается, подумал он. То, что в последнее время «тетушка» испытывала страх, у него не возникало сомнений. Вот только чего же она боялась? Уж не того, что у нее на улице отберут сумку. Тем более, что подписанные ее мужем чеки лежали у Гая во внутреннем кармане пиджака.
— Ну, разве это не прелесть, правда, милый?
Гаю не льстило подобное обращение. «Милыми» Клодия называла котят, щенков, портье в отелях, адъютанта мужа и, наконец, самого мужа.
— Правда, — согласился он.
В руке тети покачивалось элегантное колье. Изысканно простое. Безумно дорогое. Бриллиант размером с грецкий орех на тонкой платиновой цепочке.
— Мне идет? — Клодия приложила колье к платью.
Цепочка была достаточно длинной, чтобы камень скользнул как раз между ее пышных грудей. На этот раз Гай не сдержал ухмылки — бриллиант был настоящим, а груди фальшивыми.