— Уже трудишься, старушка?
Она поморщилась от грубости, которая была такой же частью ее мужа, как его неопрятность за столом. Как его деньги.
— Свожу недельный бюджет, — мягко ответила она.
Почти сразу после свадьбы Клодия отказалась от помощи экономки в планировании расходов. Теперь старуха тихо ненавидела молодую жену господина, зато сама Клодия каждую неделю перечисляла на свой тайный личный счет не меньше пяти тысяч сестерциев. Жена пожилого мужчины должна заранее позаботиться о себе.
— И как, сходится? — Поинтересовался Публий.
— Конечно. — Кивнула она. — Правда инфляция требует сократить некоторые расходы, но я что-нибудь придумаю.
Я придумаю что угодно, лишь бы не стать снова бедной.
— В следующем месяце тебе не придется беспокоиться о расходах, — «успокоил» ее муж. — Жизнь в провинции намного дешевле.
Клодия быстро опустила руки под стол и незаметно вытерла вспотевшие ладони о свой шелковый пеньюар. Он отсылает ее в деревню, к сыну? Женщина с трудом сглотнула, молясь, чтобы муж не заметил ее страха. Каким будет его следующий шаг? Он откажется от сына? Расторгнет брак? Ей скоро тридцать, слишком поздно искать нового мужа.
— Мы куда-то едем? — Спросила она и с облегчением выдохнула, когда Публий сказал:
— Да. В Этрурию. Мой врач сказал, что минеральные источники Вейи творят чудеса.
— Ох, дорогой, — Клодия подошла к мужу и обняла ее, стараясь предоставить наиболее выгодный обзор соблазнительной ложбинки в вырезе ее сорочки. — Я принесу жертву в храме Юпитера, чтобы эта поездка помогла нам.
Публий с удовольствием ознакомился с предлагаемым видом. На его жену было приятно посмотреть в любое время дня и ночи. Безошибочное чувство стиля не отказывало ей даже в ранние утренние часы, когда большинство римский матрон еще ждут свой завтрак в постели. Ее волосы лежали на плечах непринужденными локонами, безупречная как каррарский мрамор кожа, элегантные складки утреннего неглиже — хоть сейчас на обложку «Glamour». Немного вызывающая, чересчур блестящая, возможно, но очень стильная. Лучшая его инвестиция за последние тридцать лет.
Жаль, если придется с ней расстаться.
То, что жена будет иногда шалить на стороне, Публий принимал как само собой разумеющееся. Он еще не выжил из ума, чтобы лишать жену простых плотских радостей. Но только при условии, что этими радостями она не будет делиться с публикой. И вот здесь она его подвела. Ему стоило немалых средств выкупить у скользкого папарацци фотографии Клодии, целующейся в каким-то юнцом на пороге дешевой гостиницы.
Конечно, можно было ткнуть ее, как нашкодившую кошку, носом в эти фотографии. И конечно, она бы раскаялась и пообещала бы никогда не повторять этих глупостей. Но через год или два все бы повторилось снова. И снова. И снова.
Будь Публий помоложе, он, вероятно, занялся бы поисками четвертой жены. Но возраст… но здоровье. Здоровье беспокоило особенно. Этот чертов песок в почках. И постоянные боли. Кажется, пришло время подумать о наследниках.
Его завещание не допускало двусмысленности: все имущество, за исключением небольшой суммы, отходило его сыну Луцию. Опекуном Луция до его совершеннолетия назначался Марк Луций Вар, один из племянников Публия по женской линии. В конце концов, именно у него было больше всего шансов оказаться биологическим отцом Луция.
Старик в очередной раз восхитился практичностью своей жены: анализ ДНК, сделанный сразу после рождения ребенка, подтвердил, что Публий не является его отцом. Только родственником. Его это вполне устраивало — в конце концов, в мальчике текла кровь Силанов. В свое время он увел у Марка невесту, зато Марк наградил его сыном. Все честно, так думал Публий. Так пусть после его смерти Луция воспитывает его настоящий отец.
И все же следовало подстраховаться. Эта поездка в Этрурию и проблемы со здоровьем давали возможность собрать вокруг себя всех своих племянников. Причем, не прилагая особых усилий. Марк уже в Вейях, Гай поедет с ним, остальные родственники, прослышав о его болезни, слетятся сами, как стервятники на добычу.
— Выезжаем через неделю. — Публий поцеловал жену в лоб и отстранился. — Я уже отправил Гая подготовить дом. Собирайся, дорогая.
Клодия подождала, пока за мужем закроется дверь и посмотрела на побелевшие от напряжения костяшки пальцев.
Скоро все закончится. Скоро. Ей оставалось только улыбаться и молиться, чтобы Публий ни о чем не догадался.
Глава 5
Мелина стояла рядом с отцом у парадных дверей домуса Тарквиниев и улыбалась гостям. Мужчины целовали ей руку, дамы кивали и улыбались. Те, кто знал ее чуть не с пеленок, по-свойски целовали в обе щеки. Ничего удивительного, если учесть, что Тарквинии состояли в родстве с половиной аристократических семейств Этрурии.
— Прекрасно выглядишь, моя дорогая, — сказала Туллия Авлия.
Это было одновременно и правдой и ложью. Новая прическа Мелине действительно шла. Она открывала высокую и гибкую шею, охваченную у основания знаменитым фамильным ожерельем с головами сирен. Платье со множеством складок в греческом стиле окутывало ее стройную фигуру, в то же время подчеркивая почти девичью хрупкость.
Она заметно похудела за последний месяц. Эта мысль заставила Марка нахмуриться. Честно говоря, сегодня вечером его многое бесило. И то, как разговаривали с ним все эти Толумнии, Спурнины, Просенны — сливки этрусского общества. Господа, чьи предки из поколения в поколение просиживали задницы в курульных креслах[23], чьи сыновья получали образование в лучших университетах Аттики, куда римским юношам вход был заказан, чьи дочери становились женами наследниками финансовых империй Ассирии и Карфагена.
Посмотреть на них со стороны, так они были сама любезность — теплые улыбки, искренний смех, дружеские объятия, — но стоило подойти ему, римлянину, как их глаза стекленели и наливались холодом.
— Добрый вечер, господин прокуратор, — его локтя легко коснулся сложенный веер, — рада видеть вас и вашу милую жену.
Марк повернулся и склонил голову, приветствуя Туллию Авлию. Старуха была ему симпатична — ехидная, резкая в суждениях, но честная. Ни капли лицемерия, особенно когда нужно было сказать в глаза не очень приятную истину. И что самое интересное, ее мнение без единого протеста выслушивали все, начиная с секретарей и до заслуженных зилатов.
— Мне нравится ее новая прическа, — продолжала Туллия, — очень смело… — ее темные глаза сверкнули хищным любопытством, — но очаровательно. — Марк с трудом удерживал на лице вежливую улыбку. Неужели старуха что-то пронюхала об этой глупости Мелины с разводом? — Но, милый мой, запретите жене эти эксперименты с диетами. Глупая современная блажь, я считаю, один только вред для здоровья. — А вот здесь он был полностью с ней согласен.
— Да, матрона. Я обязательно поговорю с Мелиной.
Он уже собирался оставить Туллию и подойти к жене, когда на его рукав лег все тот же веер:
— Должна сказать, дорогой, я восхищаюсь вашей… э-э-э… деликатностью. — Он недоуменно поднял брови, и женщина пояснила: — Вы позволяете жене публично появляться в драгоценностях Тарквиниев. Это так… патриотично с ее стороны.
Марк чуть не поперхнулся. Патриотично? Он действительно не озаботился тем фактом, что на его жене нет ни одной золотой бляшки со знаком Варов. На что намекала Туллия? Его вежливо обозвали жлобом? Старуха одарила его последним ядовитым взглядом и поплыла через зал к новой жертве.
Марк обернулся к дверям. Последние гости уже прогуливались по атриуму и перистилю. Авл с дочерью переместились ближе к имплювию[24]. Мужчина подхватил с подноса официанта два бокала с фалернским и направился к жене. На полдороге он заметил, что с другой стороны к ней движется карфагенский посол, тоже с двумя бокалами. Марк ускорил шаг.
Мелина задумчиво смотрела на приближающегося к ней красивого мужчину. Высокий и сильный, внешне он мало походил на дипломата, скорее на военного или моряка. Его смокинг мало отличался фасоном от тех, что носили этруски и римляне, разве что роскошным красным кушаком, который выгодно подчеркивал талию посла. Широкая дружеская улыбка открывала белоснежные зубы, а вот глаза были мертвы, как у снулой рыбы. Как всегда, от этого взгляда ее пробрала легкая дрожь.
— Посол Атарбал! — Большая теплая ладонь коснулась ее поясницы, и муж передал ей бокал вина.
— Прокуратор Вар! — Кажется, улыбка финикийца стала еще шире.
В противовес ему, Марк смотрел довольно грозно.
— Мелина. — Посол ловко избавился от лишнего бокала и склонился, чтобы поцеловать ее руку.
— Матрона Мелина Вар, — рыкнул ее муж.
— Ах, извините, прокуратор, — в голосе Атарбала звучала тонкая издевка, и он не торопился отпускать руку девушки. — Все время забываю, что вы женаты на этой маленькой богине.
Девушка видела, как Марк сжал челюсти, как под чисто выбритой кожей шевельнулись желваки. Пожалуй, ей пора было вмешаться.
— Добро пожаловать, посол Атарбал, — улыбнулась Мелина.
Хватка мужа на ее талии заметно усилилась:
— Должен забрать у вас мою жену, — он подчеркнул слово «жену». — Извините, господа.
И поволок девушку в сторону колоннады.
— Не принимай его флирт за что-то серьезное, — сквозь зубы предупредил он Мелину. — Финикиец просто хотел позлить меня.
Как-будто она и сама этого не понимала. Стараниями отца она с десяти лет была выдрессирована, как цирковая мартышка.
— Конечно я это понимаю, Марк. Он действительно хотел задеть тебя… и ему это удалось. Но если ты хотел напомнить, что я не в состоянии пробудить мужской интерес, то спасибо тебе.
— Ничего я не…
Договорить ему не дали. Мелина ослепительно улыбнулась пожилому господину в неряшливом костюме с лоснящимся галстуком, и он, резко изменив траекторию движения, направился к ним.
— Это профессор Гней Теренций из университета Перузия. Считается лучшим специалистом по геополитике. Его статья о пунийской войне произвела здесь большое впечатление.