Раньше я не до конца верила в афоризмы вроде того, что словом можно убить или же наоборот заставить жить. Оскорбить, разбить сердце, подбодрить, поддержать – что угодно не столь глобальное – да. Но слова Веды оживили меня, вытащили из бездны, в которую я все больше погружалась с каждым днем, прошедшим с осознания моей любви. Не симптома стресса, вариации стокгольмского синдрома, смеси сочувствия и восхищения с физическим влечением, а именно любви. И того, что между нами стоят не какие-то банальные обстоятельства….
— Даже, если все против.
— Даже в таком случае, — кивнула Веда, — Стоит хотя бы попытаться получить желаемое. Иначе жалеть потом будешь всю жизнь.
Я глотнула напиток. Сладковатый, терпкий, в то же время с легким холодком. Совершенно точно я могла сказать, что не пила ничего подобного. По всему тел разлилось блаженное спокойствие – то, чего я не ощущала с тех пор…. Сейчас я не могла бы даже сказать, с каких. Быть может, с далекого детства.
— Спасибо.
— Тебе спасибо, Элина. За доверие.
— Я ведь ничего не сказала, — возразила я.
— Ты сказала правду, этого достаточно, — она плеснула себе еще, — И взамен я тоже буду честна – держись подальше от Ратмира.
— Он злой маг? – спросила я.
— Нет, — засмеялась Веда, — Он просто злой – от своего бессилия и из-за него же опасный.
Держись от него подальше.
Разумеется, я последовала ее совету, правда сделать это было нетрудно – Ратмир редко появлялся в городище. Что до Стаса – теперь я почему-то всегда звала его именно так мысленно, а иногда и обращаясь непосредственно…. Слова Веды не меняли того факта, что если все сложится я исчезну, не сумев даже ничего объяснить. Равно как и того, что попытавшись порвать с ним сейчас я все равно причиню ему боль. Но они давали надежду найти выход…. Какой?
— Если ты об этом узнаешь, будет не интересно искать, — пробормотала я.
Внимание привлек какой-то звук, пара мгновений, и я различила топот копыт. Всадник промчался мимо не заметив меня, а быть может просто сделав вид. Крепимир. Он уезжал так вечерами несколько раз в неделю, а возвращался на рассвете. Осуждала ли я его? Имела ли на это право?
Пожалуй, я сочувствовала. Ему, его жене и Веде. Похоже, Крепимир действительно любил мою зеленоглазую товарку, но в этом времени у них попросту не имелось выхода. Подождав, пока Глава скроется в лесной чаще, я направилась в городище.
Звон от клинков уж третий час доносился с поля. Почти рефлекторно бросив взгляд в кухонное окно, я вновь наткнулась лишь на деревянные срубы забора. Пора бы уже привыкнуть – поля отсюда не видать. Но беспокойство было сильнее опыта.
— Они просто упражняются, — Добрава засунула форму с тестом в печь. Я лишь хмыкнула. Здравый смысл ехидно намекал – на привычные здесь занятия я реагирую неадекватно. Особенно с тем, что в мастерстве Стаса в боях на мечах у меня была возможность убедиться, когда он легко расправился с бандитами в лесу.
— Могли бы использовать хотя-бы тупые мечи, — пробормотала я, — Но нет же! Что за манера у мужчин рисковать для забавы?
— Ничего с твоим молодцем не случиться, — Вера положила ладонь мне на плечо.
— Он не…., — начала было я.
— Ну, разумеется, — от ее лукавой улыбки я вспыхнула до корней волос.
Поставив вариться кашу, я плеснула воду в большой кувшин.
— Пойду отнесу им, — прихватив несколько плошек, я выскользнула из кухни под добродушные смешки. Умудрившись не споткнуться о неизвестно почему носившихся вне курятника кур, я наконец вышла за ограду.
Клинки сверкали в полуденных лучах, их звон аккомпанировал жаркой атмосфере сражения, которой бойцы отдавались целиком. Стас оборонялся сейчас от троих нападающих. Золотистые волосы от пота закрутились колечками и прилипли ко лбу, синие глаза сверкали, рот стиснут в жесткую линию. Он предельно сосредоточен, но при этом расслаблен, словно играет, а не дерется. Вероятно, впрочем, так и есть. Невольно я залюбовалась им – сильным гибким телом, суровым мастерством бойца. Но чары живо развеялись, когда я заметила багровый след на сорочке. Величиной с ладонь он выделялся на бежевой ткани, подчеркнутый неровной дырой, тянувшейся по левой лопатке. Стас же, похоже, не замечал ни своей раны, ни других. Меч вылетел из рук одного из парней, не удивлюсь, если тот вывихнул запястье. Второй неудачно открывшись получил скользящий, но сильный удар в нос, сваливший его на землю.
— Довольно! – задыхаясь, прохрипел второй.
— Врагу ты скажешь так же? – прорычал Стас. Кровавое пятно все растекалось.
Качнув головой чтоб смахнуть прилипшие пряди с лица, Стас заметил меня. Отбросив меч, приблизился.
— Ты отвлекаешь меня от тренировок, девица, — он проследил за моим взглядом, — Это пустяк, просто царапина.
— Ага, конечно, — я еще раз бегло осмотрела его спину.
Намочив платок водой, отдала пострадавшему, сказав приложить к носу, а потом зайти ко мне.
— Это всех касается, — я по очереди оглядела парней.
— Мы еще не закончили, — возразил Стас.
— Вы закончили, — прошипела я, — или закончить означает поубивать друг друга?!
На лицах парней застыло одинаковое до смешного удивленное выражение.
— Я вас жду, — с этими словами я развернулась и направилась «в клинику», как про себя называла флигель. Все трое нарисовались на пороге, едва я вымыла руки. Усмехнувшись про себя, я приступила к делу. Нос к счастью не был сломан, обнаруженные мелкие порезы я промыла, запястье просто туго перевязала, велев не снимать повязку несколько дней.
Стас, пропустив вперед двух товарищей, наблюдал за манипуляциями, небрежно привалившись к столу.
— Прошу, — я похлопала ладонью по лавке, но он, проигнорировав мой жест, уселся на стол так, что наши лица оказались на одном уровне.
Как могла аккуратно, я отлепила от раны ткань, затем помогла Стасу снять сорочку. Смочив чистую ткань антисептиком, если можно так назвать разведенный 1:5 препарат, принялась осторожно промывать рану. Сантиметров десять и глубокая. Повреждена мышца, швы точно понадобятся. При мысли о том, что придется их накладывать без обезболивающего я содрогнулась.
— Я же говорил, ерунда, — хрипло, но насмешливо проговорил парень.
— Придется накладывать швы, — я оценила свет, лившийся из широкого окна, сочтя его достаточным.
— Что придется?
— Зашивать, — как могла сердито, проговорила я, — Я сейчас зашью твое плечо как, например, дырку на сорочке.
Он не стал спрашивать дальше. Например, зачем это нужно, с тем, что судя по шрамам, увиденным мною на телах пациентов-мужчин, им никогда не накладывали швы. Просто послушно выполнил мое распоряжение и развернулся спиной к свету. От такого вот доверия становилось больно.
Раньше мне приходилось накладывать швы. Один только раз. Мы тогда проходили практику в отделении травматологии, и хирург взял меня одним из ассистентов в операционную.
— Через несколько лет ты и сама будешь делать подобное, — сказал тогда Виктор Богданович, — Такой талант редко увидишь, особенно у девчонки.
Целью операции была установка пластины на лучевую кость. Моей задачей было наблюдать ровно до тех пор, пока не пришло время накладывать швы. Странно – я тогда дрожала как осиновый лист, но руки чего-то не тряслись. Врач назвал это «глаза бояться, а руки делают». Шов был косметический, а шрам потом едва заметен. Пациентка даже не подозревала, что это работа восемнадцатилетней студентки.
Вот только тогда все было по-другому. Стерильная операционная, опытные коллеги рядом и, главное, пациент в отключке. Самое главное – она мне никто. Этот факт не избавляет от страха, от ответственности за результат и прочего, но избавляет от боли. Именно поэтому врачи редко лечат родственников. Но какой у меня выход.
Иглу, вернее ее подобие я соорудила еще в начале своей «практики». Тестировала на куриных тушках – не на много хуже той, что у докторов 21 века и уж точно лучше, чем ничего.
— Не бойся, — тихо сказал он, — У меня бывало и похуже этой ерунды.
Насчет второго я не сомневалась – рана, оставившая широкий и кривой шрам над правой ключицей точно была похуже. Тогда на берегу я не увидела его издалека, а теперь вот разглядела отлично. Теперь мне его вовек не забыть.
Приказав себе не думать об этом, я еще раз продезинфицировала инструменты и кожу вокруг раны.
— Несомненно. Но ты почему-то стремишься получить еще, причем не в бою, а по глупости, — я вдела нить в иглу.
— Если не упражняться, владеть мечом не научиться.
— Ага, но это можно делать так, чтоб не калечить друг друга. Иначе вы просто не доживете до необходимости применять навыки.
— Это случайность – излишне увлеклись.
— Что, так боишься, что проснулось благоразумие?
— Я ничего не боюсь.
— Проверим.
Я работала не более пяти минут. Но длились они будто пять часов, или дней. Стас стоически вытерпел мои неумелые манипуляции, не издав ни звука.
— Умница, — прошептала я, и коснулась губами его щеки. Туго перемотав плечо, прошла к «тайнику» с драгоценным блистером. Выдавив таблетку, плеснула в плошку воды.
— Выпей, — не спрашивая, он послушно съел таблетку. Запив водой, отставил плошку и притянул меня к себе. Несколько минут мы просто стояли обнявшись в тишине.
— Я солгал тебе, — прошептал он, — Кое-чего все же боюсь. Я боюсь потерять тебя.
Кое-что я могла сказать ему. И внезапно я осознала, что это единственное, что на самом деле важно.
— Я тоже, — куда-то в область его ключицы прошептала я.
За день до Праздника Перуна мы, кажется, приготовили больше еды, чем за предыдущую неделю. Само празднество должно было начаться на рассвете, а до места проведения – собственно Лысой горы, предстояло еще доехать. Перед этим нужно было хоть немного отдохнуть и принарядиться. Сходство с «ночью у плиты» перед праздником в моем родном времени обостряло тоску по дому. Но предаться ей я смогла лишь ночью, когда не смотря на то, как я набегалась за день, спать не хотелось совершенно. Я сидела на подоконнике, вернее на том месте, где его расположат несколько веков спустя и глядела на звезды. Внезапно я ощутила жаркое