— Уверяю вас, Эцуко, с Марико не будет никаких проблем. Да и школа на следующей неделе закрывается. Я позабочусь, чтобы девочка не мешала. Можете на меня положиться.
Я опять поклонилась:
— Я непременно узнаю, как только ее снова увижу.
— Очень вам благодарна. — Сатико отхлебнула из чашки. — Собственно, я бы попросила вас постараться увидеться с вашей подругой в ближайшие дни.
— Я постараюсь.
— Спасибо большое.
Мы помолчали. Мое внимание еще раньше привлек чайник Сатико — превосходное изделие из светлого фарфора. Чашка у меня в руках была из того же тонкого фарфора. За чаепитием я, уже не впервые, подивилась странному контрасту между этим чайным сервизом и убожеством жилья, грязной площадкой у веранды. Подняв глаза, я увидела, что Сатико за мной наблюдает.
— Я привыкла к хорошей посуде, Эцуко, — проговорила она. — Знаете, я ведь не всегда жила так, как… — Она обвела рукой вокруг… — Как сейчас. С мелкими неудобствами я, конечно, мирюсь. Но кое в чем я все еще очень разборчива.
Я молча поклонилась. Сатико тоже опустила глаза и принялась изучать свою чашку, пристально её рассматривая со всех сторон. Потом вдруг сказала:
— Я не обману, если скажу, что я этот сервиз украла. Но думаю, что мой дядя не очень-то о нем горюет.
Я удивленно подняла брови. Сатико поставила чашку перед собой и отогнала мух.
— Вы сказали, что жили в доме у дядюшки? — спросила я.
Сатико задумчиво кивнула.
— В чудеснейшем доме. С прудом в саду. Совсем не похоже на эти окрестности.
Мы обе, не сговариваясь, посмотрели в глубь домика. Марико лежала в своем углу, как мы ее оставили, спиной к нам. Похоже, тихонько разговаривала с кошкой.
— Я и не думала, — сказала я после небольшой паузы, — что кто-то живет за рекой.
Сатико бросила взгляд на деревья на противоположном берегу.
— Да, я там никого не видела.
— А ваша няня? Марико сказала, что она приходит оттуда.
— У нас нет няни, Эцуко. Я здесь никого не знаю.
— Марико рассказывала мне о какой-то женщине…
— Пожалуйста, не обращайте внимания.
— Вы хотите сказать, она это просто выдумала? Сатико секунду помолчала, словно что-то прикидывала в уме. Потом сказала:
— Да. Она это просто выдумала.
— Мне кажется, дети часто это делают.
Сатико кивнула.
— Когда вы, Эцуко, станете мамой, — улыбнулась она, — вам придется привыкнуть к таким вещам.
Разговор перешел на другие темы. Наша дружба тогда только начиналась, и говорили мы в основном о пустяках. И только спустя несколько недель я снова услышала от Марико о женщине, которая к ней подходила.
Глава вторая
В те дни, при каждом возвращении в район Накагава, к переживаемому мной удовольствию все еще примешивалась печаль. Местность там холмистая, и всякий раз, взбираясь по узким крутым улочкам, зажатым между скоплениями домов, я не могла не испытывать острого чувства утраты. Хотя я и заглядывала туда только по делу, однако не навещать эти края подолгу мне было трудно.
Визит к миссис Фудзивара пробудил во мне те же смешанные чувства: славная женщина, с только начавшими седеть волосами, она была одной из ближайших подруг матери. Ее заведение располагалось на оживленной боковой улочке: посетители ели за деревянными столами на внешнем дворике с бетонным полом под прикрытием широкой крыши. В основном сюда приходили служащие — в обеденный перерыв и по пути домой, в остальное время дня посетителей было немного.
В тот день я была слегка обеспокоена: закусочную миссис Фудзивара я навещала впервые после того, как Сатико начала там работать. Тревожилась я за них обеих — в особенности потому, что не была уверена, действительно ли миссис Фудзивара так уж нуждалась в помощнице. День выдался жаркий, на улочке толпился народ. Я с облегчением вступила в тень под навес.
Миссис Фудзивара мне обрадовалась. Усадила меня за стол и отправилась за чаем. Посетителей было мало — или же не было совсем, не помню, — и Сатико не показывалась. Когда миссис Фудзивара вернулась, я спросила ее:
— Как моя подруга? Справляется?
— Ваша подруга? — Миссис Фудзивара взглянула через плечо на дверной проем кухни. — Она чистит креветки. Думаю, скоро выйдет. — Потом, словно спохватившись, встала с места и шагнула к дверному проему. — Сатико-сан, — позвала она. — Здесь Эцуко.
Из кухни откликнулся голос. Снова усевшись на место, миссис Фудзивара протянула руку и потрогала мой живот.
— Уже становится заметно. Ты должна теперь особенно беречься.
— Забот у меня не очень-то много, — ответила я. — Живу без хлопот.
— Это хорошо. Помню, когда я первый раз была в тягости, случилось землетрясение, и довольно сильное. Я носила тогда Кадзуо. Он, однако, получился совсем здоровенький. Старайся не слишком волноваться, Эцуко.
— Стараюсь. — Я бросила взгляд на дверь в кухню. — Как идут здесь дела у моей подруги, хорошо?
Миссис Фудзивара проследила за моим взглядом и снова повернулась ко мне:
— Думаю, да. Вы ведь близкие подруги, так?
— Да. Где мы живем, друзей я завела не много. И очень рада, что встретила Сатико.
— Да, это удача. — Миссис Фудзивара вгляделась в меня пристальней. — Эцуко, ты выглядишь сегодня усталой.
— Наверное. — Я улыбнулась. — Другого и нельзя было ожидать.
— Да-да, конечно. — Миссис Фудзивара не сводила с меня глаз. — Но я хотела сказать, что вид у тебя немного… несчастный.
— Несчастный? Я совсем этого не чувствую. Просто слегка устала, а так — мне еще никогда не было так хорошо.
— Отлично. Ты теперь должна думать только о приятном. О своем ребенке. О будущем.
— Да, конечно. Мысли о ребенке меня очень ободряют.
— Вот-вот, — Миссис Фудзивара кивнула, продолжая меня рассматривать. — Все дело в том, как ты к этому относишься. Будущая мать должна себя всячески беречь, для вскармливания ребенка ей нужны положительные эмоции.
— Я жду его не дождусь, — рассмеялась я.
Послышавшийся шорох заставил меня снова взглянуть на дверь, но Сатико по-прежнему не было видно.
— Я каждую неделю вижусь с одной молодой женщиной, — продолжала миссис Фудзивара. — Она сейчас, должно быть, на шестом или седьмом месяце. Я ее встречаю всякий раз, как бываю на кладбище. Мы и словом с ней не перемолвились, но вид у нее такой печальный, когда она стоит рядом с мужем. Куда это годится, что беременная девочка с мужем проводят воскресенья на кладбище, с мыслями о мертвых. Я понимаю, они их чтут, но все же, по-моему, это совсем нехорошо. Им бы лучше подумать о будущем.
— Ей, наверное, трудно забыть.
— Наверное, так. Мне ее жаль. Но им лучше бы смотреть вперед. Носить ребенка и каждую неделю ходить на кладбище — это не дело.
— Возможно.
— Кладбища — не место для молодежи. Кадзуо иногда меня сопровождает, но я никогда не настаиваю. Ему тоже пора бы задуматься о будущем.
— А как Кадзуо? Что у него с работой?
— Отлично. Через месяц его должны повысить. Но и ему кое о чем другом надо бы немножко подумать. Не век же останется молодым.
Тут я заметила фигурку, стоявшую на солнце среди потока прохожих.
— Ой, да это же Марико?
Миссис Фудзивара повернулась на сиденье.
— Марико-сан, — окликнула она. — Ты где была?
Марико еще минуту-другую постояла на улице, потом шагнула во внешний дворик, прошла мимо нас и уселась за пустой столик поблизости.
Проследив за девочкой, миссис Фудзивара бросила на меня тревожный взгляд. Она собиралась что-то сказать, но вместо этого встала и направилась к девочке.
— Марико-сан, где ты была? — Миссис Фудзивара понизила голос, но я слышала ее ясно. — Ты не должна вот так убегать. Твоя мама на тебя очень сердится.
Марико, не поднимая глаз на миссис Фудзивара, рассматривала свои пальцы.
— И потом, Марико-сан, пожалуйста, никогда не говори так с посетителями. Разве ты не знаешь, что это очень невежливо? Твоя мама на тебя очень сердится.
Марико продолжала изучать свои руки. За ее спиной, в дверном проеме кухни, появилась Сатико. Помнится, при виде Сатико в то утро меня вновь поразило, что она и в самом деле старше, чем мне поначалу представлялось; из-за косынки, под которую она спрятала свои длинные волосы, дряблая кожа вокруг глаз и рта сделалась заметней.
— Вот и твоя мама, — сказала миссис Фудзивара. — Думаю, она очень на тебя сердится.
Девочка по-прежнему сидела спиной к матери. Сатико окинула ее глазами и с улыбкой обратила взгляд на меня.
— Здравствуйте, Эцуко, — приветствовала она меня с изящным поклоном. — Какой приятный сюрприз, что вы здесь.
На другом конце дворика за столик усаживались две женщины в деловых костюмах. Миссис Фудзивара сделала им знак рукой, а потом снова повернулась к Марико.
— Почему бы тебе не пойти ненадолго на кухню? — тихо сказала она ей. — Мама покажет тебе, что сделать. Это совсем просто. Я уверена, такая умная девочка, как ты, справится в два счета.
Марико и виду не подала, что слышит. Миссис Фудзивара посмотрела на Сатико, и мне показалось на миг, что они обменялись холодными взглядами. Затем миссис Фудзивара отвернулась и двинулась к посетительницам. Видимо, они были ей знакомы: идя к ним по дворику, она радушно их приветствовала.
Сатико села за край моего столика со словами:
— На кухне такая жара.
— Как вы там? — спросила я.
— Как я? Знаете, Эцуко, это и вправду забавно — работать в лапшевне. Надо признаться, я в жизни не представляла себе, что буду мыть столы в таком вот месте. И все же, — она коротко хохотнула, — это очень забавно.
— Понятно. А как Марико, втянулась?
Мы обе посмотрели на Марико: та по-прежнему была поглощена своими руками.
— О, с Марико все чудесно. Временами она, конечно, непоседлива. Но чего же другого при таких обстоятельствах можно ожидать? Жаль, Эцуко, но, увы, моя дочь, похоже, не разделяет моего чувства юмора. Ей вовсе не кажется, что здесь так уж забавно.
Сатико улыбнулась и опять поглядела на Марико. Потом встала, подошла к ней и негромко спросила: