— Много не мало, — осек его Аувиан. — А ты, раз такой подвижник, иди-ка нам псалтырь почитай, для доброго сочетания духовного и плотского.
Монах, огорченно крякнул, но возражать не решился и, поднявшись из-за стола, подошел к аналою, взял в руки ветхую книгу и начал нараспев читать: «Воспойте Господеви песнь нову: хваление Его в церкви преподобных. Да возвеселится Израиль о Сотворшем его, и сынове сиони возрадуются о Царе своем. Да восхвалят имя его в лице, в тимпане и псалтири да поют ему…»
Леса Валаама. Скит
Испуганный реакцией отца, мальчик поспешил последовать совету старика и вышел во двор. Он обошел монастырскую стену, спустился по склону к сосновому бору и зашагал еле заметной тропинкой вглубь. Скоро тропинка запетляла вокруг болота, пока наконец не уткнулась на поросший столетним мхом скит. Алексей осторожно толкнул тяжелую, источенную древесным жуком дверь и оказался внутри.
Когда глаза мальчика привыкли к царящему в помещении полумраку, то он разглядел горящий в глубине скита очаг, древний дубовый стол, заваленный старинными фолиантами, и сидящего седовласого старца.
— Ну, здравствуй, юный собиратель! — поздоровался с Алексеем хозяин скита.
— Я ничего не собираю, даже марки не собираю, — честно признался мальчик.
— Придется, мой любознательный друг, придется, — улыбнулся старик.
— Вы Бог?! — пораженный внезапной догадкой, с замиранием сердца по-детски прямо спросил Алексей.
Старик засмеялся, отпил чего-то из оловянной чаши с изображенными на ней херувимами и сказал:
— Ты говоришь. Интересно, а кем ты хочешь стать?
— Либо как папа священником, либо мотоциклистом, — честно ответил ребенок.
— Ну, мотоцикл так мотоцикл, — улыбнулся хозяин, жестом показал, что разговор окончен, и продолжил листать ветхую книгу, испещренную странными символами.
Алексей в очень странном, но приподнятом состоянии духа покинул скит и почему-то со всех ног побежал прочь. Однако вскоре он опомнился и попытался той же тропой вернуться обратно. Но увы, обратной дороги он не нашел — тропа заканчивалась у затянутого тиной пруда. Мальчик немного побродил по округе и вернулся к монастырю.
Ворота монастыря
— Где ты был? — встретил его вопросом младший инок у ворот.
— Я был в скиту на болотах, — сказал Алексей.
— На болотах нет скита, — пожал плечами инок и повел мальчика в покои, куда разместили их семью.
Отец подошел уже к полуночи.
— Ну, что? — бросилась к нему жена.
— Нам нужно возвращаться, пока там есть верующие, кто-то должен служить литургию, — строго ответил отец и, не раздеваясь, лег на кровать.
— Мы умрем?! — то ли спросила, то ли констатировала мать.
— Да, — просто ответил отец, закрыл глаза и добавил: — Когда-нибудь.
Храм
Ровно через три дня специальный уполномоченный по делам религий района открыл перед отцом Алексея двери небольшого храма и отдал ему ключи.
— Не знаю, о чем там в центре думают, но по мне, так я бы давно здесь дом культуры сделал, крышу обрезал бы и телескоп поставил, чтобы простые трудящиеся смогли наблюдать за жизнью на других мирах. Но раз такое указание, творите ваши мракобесия. Думаю, что через месяц-другой мы эту лавочку все равно прикроем. — Спецуполномоченный зло плюнул на порог храма и застучал подковами на сапогах в сторону рынка.
Алеша первым вошел в храм и посмотрел по сторонам. Со стен на него взирали строгие лики святых, с высоты купола его благословлял воспаривший в облаке Христос.
— Мне нравится здесь, — сказал он отцу.
— Мне тоже, — приобнял его рукой за плечо тот.
Музей
— Через четыре года вероломное нападение фашистской Германии на мирную Эстонию в одночасье разрушило экономику республики и привело эстонский народ в состояние рабского услужения немецкому господину, — продолжала говорить экскурсовод. — Партизанское сопротивление насчитывало несколько тысяч человек. Большинство из них происходило из семей эстонской бедноты и советских солдат, попавших в окружение.
Храм
Алексею доверяли убирать храм и алтарь, а потом доверили даже читать молитвы ко причастию.
— «Хотя ясти, человече, Тело Владычне, страхом приступи, да не опалишися: огнь бо есть…» — изо всех сил старался ребенок. Его звонкий голос летел к самим сводам храма и растворялся там, среди купольных мозаик.
В приоткрытую дверь храма заглянул Петька и подал рукой знак читающему Алексею. Тот кивнул.
Улица города перед храмом
Петька дожидался Алексея, прохаживаясь перед храмом, и когда тот вышел, тут же предложил ему:
— Пошли в гараж, разговор есть.
— Пошли, — согласился тот, и друзья зашагали в глубь дворов.
Гараж
— Ну, как дела-то?! — усаживаясь на полуразваленном верстаке, деловито поинтересовался Петька.
— Много чего было, — ответил Алексей. — Мы на Валаам ездили, я там Бога видел.
— Здорово, если не врешь! — восхитился его друг и тут же тоже похвалился: — А мне отец компас подарил. — И он достал из кармана компас. — Если ты, предположим, в поле, то по нему можно определить, где восток, и туда молиться, только надо по стеклу постучать, у него стрелка западает. Это когда мы в Тарту к тетке ездили, отец у нее в комоде нашел. Наверно, от ее мужа остался, тот с русско-японской привез. Видел, чего в городе-то творится. Немцы везде. Вчера к нам приходил один такой, в штатском, с отцом говорил. Потом они чего-то даже поругались. А чего, я не знаю, я с матерью поздно с рынка пришел. Сапоги искали.
— Чего немец-то хотел? — спросил Алексей.
— Да непонятно, — пожал плечами приятель. — Отец говорит, что нас могут попросить куда-нибудь переехать.
— Когда?
— Со дня на день, — сказал Петька и добавил: — Я чего тебя искал-то. Помнишь тайник?
— Ну! — кивнул Алексей.
— Я все оттуда забрал, надо поделить, а то мы переедем и когда еще увидимся, — объяснил другу мальчишка и достал из-под верстака сверток.
— Ух ты! — восхищенно вздохнул тот, разворачивая кусок серого брезента, в котором обнаружились дюжина стеклянных шариков, медная пряжка с тесненным двуглавым орлом от офицерского ремня, перочинный ножик, увеличительное стекло и обрывок какой-то карты.
— Во! — вспомнил Алексей, разглаживая на коленке карту. — Сокровища Наполеона. Осталось только выяснить последние три знака. Они могут быть где-нибудь на городской ратуше.
— Нас туда не пустят, — вздохнул его друг. — Немцы туда пулемет с часовым поставили. Хотя я тоже думаю, что знаки где-то там. Ну, чего говорить! Давай лучше решим — чего кому?!
— А я предлагаю все опять спрятать и подождать, — предложил Алексей. — Немцы должны скоро уйти, один наш прихожанин по секрету сказал, что он по радио слышал, — мальчик перешел на шепот, — они отступают.
— Не знаю, даже не верится, — засомневался Петька.
— Точно, точно, — уверил его друг. — Наши их танками погнали. Такой танк изобрели, генерал Жуков изобрел, что танк может просто любой немецкий гусеницами раздавить, а самому ни царапины.
— Да, наши могут такое придумать! — задумался тот и поддержал идею: — Тогда будем ждать.
— Будем ждать, — серьезно сказал Алексей и спросил, кивая на стоящий посреди гаража мотоцикл: — Может, катаемся разок?!
— Стрельнуть могут, — отрицательно покачал головой Петька. — Жалко. Ты лучше про Бога расскажи.
— Он добрый и такой очень спокойный, — сказал Алексей. — Все знает, но пока не говорит, чтобы интересно жить было.
— А на кого похож? — уточнил его друг.
— Помнишь дедушку Насти из третьего дома? — напомнил тот.
— Так он же нам карту-то и дал, где сокровища Наполеона лежат! — воскликнул Петька.
— Во-во! — согласился Алексей. — Только тот еще старее и добрее. И у него синие такие глаза, прямо совсем синие.
Храм
В один из солнечных августовских дней за стенами храма раздался грохот проезжающей мимо бронетехники, и в церковь вошел офицер в мундире немецкой армии. Ничтоже сумняшеся, он извлек из кобуры револьвер, пальнул в потолок для привлечения внимания, отчего сверху посыпалась известка, и на ломаном русском языке объявил: «Граждане свободной Эстонии, теперь вы все можете справлять свои религиозные нужды свободно. Великая немецкая армия ценой своих побед дарит эту возможность. Евреев и цыган прошу выйти для свободной регистрации».
Дом отца Михаила
Вечером того же дня к отцу Алексея пришел в гости еще один священник — отец Виталий, известный отцу еще по службе в кафедральном соборе. Правда, за время разлуки он значительно похудел и осунулся лицом. За чаепитием под музыку Вертинского отец Виталий поделился своими соображениями относительно новой власти:
— Немцы за городом заняли один из наших монастырей под лагерь для переселенцев, наш архиепископ предлагает организовать благотворительные поездки духовенства в эти лагеря для моральной поддержки насельников лагерей. Поскольку немцы пока не препятствуют православному богослужению, имеет смысл приложить все усилия для поддержания добрых отношений с ними. А там, глядишь, и до Автокефальной свободной церкви Эстонии недалеко.
— Автокефалия в данной ситуации — бред, Церковь должна быть едина, — неожиданно резко высказался отец Алексея, но дабы смягчить напряжение, порожденное его высказыванием, отставил чашку с чаем в сторону и добавил: — Что же касается поездок в лагеря — лично я согласен. Людям необходима сила Христова слова. Кстати, зачем нужны эти лагеря?
— Из них часть людей будут высылать на принудительные работы в Германию, а часть в концлагеря, и большей частью это русские люди, — ответил отец Виталий.
— Надо ехать, — сказал отец.
Алексею скоро наскучили разговоры взрослых. Он ушел в свою комнату, лег на диван под лампой, раскрыл книгу и продолжил чтение о своем героическом предке.