Боттинг тоже сообщал о повязках на рту. Во время работы на острове экспедиционный врач неоднократно предпринимал попытки обнаружить какие-либо следы злосчастной мухи, но безуспешно. Однажды произошел интересный случай. К врачу прибежал торговец жемчугом, который якобы проглотил зловредную муху. Окружающие тряслись от страха, готовясь стать свидетелями ужасной смерти. Торговец умолял врача спасти его, но как тот ни старался, никаких следов мухи в организме пострадавшего он не обнаружил. Торговец жемчугом не только остался в живых, но и демонстрировал завидное здоровье. Поэтому члены экспедиции сочли все рассказы о мухе мистификацией. Экспедиционный врач предположил, что сокотрийцы объясняют так пневмонию. Мне тоже представляется, что защита от мухи — это своеобразный профилактический и знахарский обряд, связанный с какой-то распространенной на острове инфекцией, например вирусом гриппа, или целым комплексом болезней. Это подтверждается и тем, что на пресловутую муху сокотрийцы сваливают самые различные заболевания. Так, считают, что муха может отложить личинку в глаз, нос или полость рта человека, и тогда эти органы поражают разные недуги. В этих случаях больные по совету местных знахарей промывают рот и горло настоем табака или употребляют другое полоскание, чтобы уничтожить «личинки». Очевидно, что на самом деле эти болезни вовсе не связаны с мухой. У всех народов существовали прежде магические ритуалы и заклинания, обороняющие от болезней. Иногда эти ритуалы несли в себе некое рациональное зерно, например предостережение от общения с заразным больным; иногда не приносили никакой практической пользы. Защита рта от мухи у сокотрийцев напоминает другой обряд у так называемых болотных арабов, живущих на заболоченных землях юга Ирака. Уилфред Тезигер, известный исследователь этой этнической группы, проведший в болотах несколько лет, сообщал, что мальчики, которым сделали обрезание, затыкают ноздри тряпками, вешают лук вокруг шеи, не едят рыбу, творог и арбузы, воздерживаются от питья жидкости, ограничиваясь несколькими глотками воды в день, пока рана не заживет. Считается, что даже запах теплого хлеба может привести к воспалению раны. Здесь та же предпосылка: при отсутствии антисептических средств и при общей антисанитарии любая ранка легко воспаляется. Эта болезнь мистифицируется, и примитивное общество использует магические средства для защиты от лее.
Ритуальный характер носит и один из видов лечения на острове. Знахарь делает несколько надрезов на макушке больного человека и отсасывает кровь через бараний рог, сопровождая операцию определенными жестами и заклинаниями. (Бараньи рога вообще применяются в местной «медицине»: они также служат банками, их ставят на тело больного, предварительно подержав над огнем.)
В отчете Оксфордской экспедиции упоминается еще об одном, якобы ритуальном, лечении на острове — обмазывании белой глиной. Однако, побывав на острове, я выяснил, что этот способ (не имеющий, кстати, широкого распространения на Сокотре) ничуть не магический. Просто близ Хадибо есть залежи белой глины, обладающей целебными свойствами, она применяется для врачевания кожных заболеваний. Здесь оксфордские ученые приняли обыкновенное лечение за ритуал островитян.
К самым древним общеаравийским обычаям, несомненно, относится обряд обрезания. Изучение этого ритуала у аборигенов Сокотры весьма существенно для науки, в частности для определения типа древней южноаравийской культуры, ее влияния на сложение арабо-мусульманской культуры. В арабистике степень этого влияния до сих пор недооценивают, так как древняя южноаравийская цивилизация пока еще мало изучена. Часть исследователей считает, что обычай обрезания был распространен в Южной Аравии с давних времен, другие ученые приводят возражения.
У жителей прибрежных районов обрезание делают мальчикам в возрасте пяти-шести лет, как и положено по мусульманским обычаям. Однако у горцев обрезание еще сохранило черты языческого обряда инициации, который совершается с наступлением половой зрелости в двенадцать-четырнадцать лет. День обрезания у горцев — большой праздник. Это посвящение юноши в мужчины. О своеобразии этого древнего аравийского обычая в сокотрийском варианте я слышал давно, поездка на остров давала возможность его увидеть. У арабов-мусульман обрезание давно уже перестало быть торжественным актом, утратило связь с древними обрядами, к которым оно восходит, у африканских племен сходство еще сохранилось. Обрезание во многих мусульманских странах давно уже делают хирурги. Такого ритуального действа, как на Сокотре, не увидишь более нигде в арабском мире.
Наслышавшись о трудностях, с которыми в Африке сопряжено посещение подобных церемоний иностранцами, я ожидал большего сопротивления, когда попросил одного из старейшин Дирьхо пригласить меня в ближайший день, когда деревня готовилась «посвятить в мужчины» несколько подростков. Старец нерешительно возразил, что это неинтересно, что обряд уже не тот, да и неизвестно, когда это будет. Тем не менее вскоре я получил приглашение.
И вот наступил день торжества. На поляне собралась вся деревня: мужчины расселись полукругом впереди, женщины — поодаль, тоже полукругом, за ними — ребятишки. В центре, около специального валуна, на который сажают юношей, — знахарь, один из почитаемых людей племени. К валуну подводят виновника торжества. Мальчик садится на камень, скрестив ноги. Тотчас начинают бить табли — местные барабаны, под их ритмичную дробь мужчины и женщины поют, подбадривая юношу: «Сегодня тебе сделают обрезание, и ты станешь мужчиной… Сегодня мы зарежем много баранов и будем праздновать твое рождение…» Ритм таблей убыстряется, к юноше приближается старик с остро отточенным ножом — это просто расплющенный кусок железа, вставленный в рукоятку из козлиного рога, таким же ножом режут скот, рубят кустарник. Одно-два движения — и операция закончена. Мальчик сидит неподвижно, несмотря на боль: ведь главное условие посвящения — выдержка, нельзя ни вздрогнуть, ни вскрикнуть, иначе прослывешь трусом или порченым. Терпеть помогает торжественность обстановки, ободряющее пение, громкие удары таблей. Кровь ничем не останавливают. После совершения обряда юношу уводят в хижину. Его семья закалывает барана и приглашает на угощение всех соседей. Через несколько дней новоиспеченный мужчина уже за работой: доит и пасет коз, сбивает масло.
Глава IVМАХРИЙСКАЯ КОЛОНИЗАЦИЯ
Европа в период раннего средневековья была поглощена своими делами, и после IV в. о Сокотре поступало мало новых сведений. Арабские географы и историки, повествуя об острове, часто пересказывали сообщения римлян и греков. Тем не менее некоторые данные этого времени представляют интерес. К X в. относится известие, что на острове жило 10 тыс. вооруженных мужчин. В XIII в. великий итальянский путешественник Марко Поло писал, что все сокотрийцы — христиане, они питаются молоком, мясом и рисом, занимаются рыбной ловлей, охотой на китов (?) и торговлей. На остров еще заходило много торговых кораблей. Кроме того, Сокотра служила базой пиратам, продававшим жителям острова свою добычу. Далее вплоть до XVI в. ничего определенного и точного о Сокотре не сообщалось. Конечно, можно уверенно говорить, что за это время потомки греческих, арабских и индийских поселенцев перестали быть «чужестранцами», превратились в сокотрийцев, переняв язык и обычаи местных жителей, образовали единое население.
В конце XV — начале XVI в. интересные сведения о Сокотре можно найти в книгах знаменитого арабского лоцмана из Омана Ахмада ибн Маджида (впоследствии именно он провел корабли Васко да Гамы от сомалийского порта Малинди до побережья Индии). Ибн Маджид сообщал, что на Сокотре жили ахмадж аннасара — христианское население, близкое, по мнению Ибн Маджида, к варварам. Этих сокотрийских «варваров» считали потомками греков, о которых сообщали средневековые арабские географы.
В XV в. на Сокотру с континента приплыли махрийцы — племена прибрежного аравийского района Махры, расположенного напротив острова, видимо, достаточно близкие к сокотрийцам по языку и обычаям (ведь сами сокотрийцы, скорее всего, тоже были переселенцами из Южной Аравии, но они смешались с более поздними колонистами из других стран). Махрийцы к тому времени были ревностными мусульманами.
Ибн Маджид писал: «Амр бен Афрар и Бану Абд ан-Наби ас-Сулеймани аль-Химьяри, оба из шейхов Махры, построили там крепость и правили частью местных жителей, принуждая их работать на себя; они обложили их налогом: с каждого мужчины тюк камеди, а с каждой женщины — одеяло местной выделки[19]». Далее Ибн Маджид сообщал: «Они (аборигены. — В. Н.) убили Ахмада бен Мухаммада бен Афрара, который правил ими после смерти своего отца. Тогда прибыли братья его отца вместе с соплеменниками, отомстили за него, силой заставили их работать — и поставили Ибн Абд ан-Наби править ими. Сейчас они говорят, что остров приносит несчастье тому, кто им правит. Там есть коренное население, которое, когда к ним приходит чужеземец, дает ему питьевую воду и пищу, свою одежду и своих женщин. Ими правит женщина, а что касается их женитьбы, то это находится в руках священников, которые обитают в их церквах; они женят людей по ее совету, но в наше время ее власть закончилась, ослабела».
Из заметок знаменитого лоцмана видно, что в 1489 г. Сокотра уже находилась в руках махрийцев. Вероятно, махрийцам не удалось установить непосредственный контроль над всем островом (об этом пишет Ибн Маджид, а также свидетельствуют многие события, происшедшие позднее, во время португальского завоевания). Они лишь облагали население натуральным налогом.
Между махрийцами и коренным населением существовал определенный антагонизм, что подтверждается убийством аборигенами махрийского шейха. Своеобразный матриархат, описанный Ибн Маджидом, не вызывает особого удивления: на определенной ступени развития общества это естественно. Как сообщают, в некоторых горных племенах острова брак до сих пор заключают по желанию и выбору женщины.