Не знаю, как июнь в целом, но в то утро я стояла у нашего подъезда, покрывшись мурашками. Всю ночь шел дождь, на улице с утра было прохладно. Ирка опаздывала. Наконец хлопнула подъездная дверь, и на крыльце нарисовалась Третьякова. Подруга поволокла по ступеням тяжелую дорожную сумку. Я огляделась в поисках Дани, но брата Ирки рядом не было. Наверное, он все-таки решил не ехать, раз его лучший дружок остается дома, чтобы «отдохнуть от толпы».
– Только не говори, что это всё – твои вещи! – сурово произнесла я, направляясь к Ирке навстречу. – Там ведь и Данины шмотки, верно? Он едет?
– Делать мне больше нечего – его барахло таскать, – дернула плечом Ирка. – Здесь все мое. Ой-ой-ой, Азарова, помоги. Тяжело!
– Куда ж ты столько всего набрала? – ахнула я, подхватив Иркину сумку за вторую ручку. У меня-то все вещи поместились в рюкзак, который был за спиной.
– Мало ли что может понадобиться, – деловито ответила Ира. – Я предусмотрела все возможные варианты развития событий, но об этом позже.
Я с удивлением покосилась на подругу. Вдвоем мы поплелись по пустому тихому двору. Ветер раскачивал деревья, срывал на нас холодные дождевые капли с ветвей, из-за чего я затряслась в мелкой дрожи.
– Даню не видела? – пропыхтела Ирка.
– Так он все-таки едет? – возмутилась я.
– Ага, раньше меня из дома умотал…
– Хорош у тебя брат! Даже не помог сумку дотащить! Пока мы доплетемся с твоей поклажей, уже автобус уедет.
– Спокуха, Азарова! Нас папа довезет. Нам просто надо донести сумку до остановки, отец наверняка сейчас подъедет. Мама как увидела, сколько вещей, вернула папу обратно. А до корпуса пусть уж Даня сумку тащит.
Я только покачала головой. Говорю же, с Третьяковой не соскучишься. Не знаю, какие она варианты там предусмотрела, что взяла с собой столько вещей. Может, подготовилась даже на случай ядерной войны.
Устроившись на заднем сиденье новенького «Форда», мы уставились в окно. Дождь снова начал накрапывать.
– Неужели прогноз врет? – расстроенно проговорила Ирка, разглядывая на стекле мелкие капли.
– А ты что, не взяла теплых вещей? – ехидно отозвалась я. – Судя по твоей сумке, там упакована даже шуба.
Иркин отец, дядя Коля, поглядывая на нас в зеркало заднего вида, негромко рассмеялся. Он еле запихнул сумку дочери в багажник.
– Думаю, погодка наладится, – успокоил он. – Помню, тоже ездил в лагерь в Анапу. Каждое лето. Замечательно! Нас на экскурсии возили. Зарядка, конкурсы, дежурство. Солнце, море, девчонки. Вот где счастье!
– М-м, – промычали мы с Иркой с заднего сиденья.
– А как мы с ребятами отправились вожатого пастой мазать… Умора! – предался воспоминаниям Иркин отец. – Уверен, вам тоже будет чем заняться в лагере. Такое светлое чистое время. Добрая сказка.
– Угу, – ответила я.
– У меня есть с собой нож! – шепнула в ухо Третьякова.
– Нож? – обалдела я. – Какой еще нож?
Дядя Коля, прислушиваясь к нашему диалогу, убавил радио. Ира покосилась на отца, а затем одними губами произнесла: «Потом». Я же всю дорогу до автовокзала изнывала от любопытства. Когда мы выгрузились на улицу, дождь уже утих. Дядя Коля поспешно вытащил из багажника наши сумки и помчался на работу. Мы же поплелись к большому автобусу, у которого тусовались подростки. В образовательный лагерь отправились лучшие ученики нескольких школ. Вряд ли я кого-то еще знала лично, но все-таки принялась изучать ребят. Разглядев широкую спину Василевского, уже привычно заволновалась.
– Так что там с ножом? – спросила я у Ирки.
– А ты думала, я отправлюсь в лагерь с этой безумной Циглер, не вооружившись? – почему-то наехала на меня Третьякова. Будто я позвала ее не в летнюю школу, а на сходку преступных авторитетов.
– Сдурела? – в свою очередь, наехала я на Ирку. – Нас же наверняка обыскивать будут! На наличие алкоголя или еще каких запрещенных предметов, куда наверняка входит холодное оружие.
Чем ближе мы подходили к автобусу, тем больше меня одолевало волнение.
– И чтобы Амелия прирезала нас где-нибудь в лесочке? – продолжила Ира. – Нет уж, предупрежден – значит, вооружен! Ты как знаешь, а мне так спокойнее будет.
– Ты, Ирка, совсем дурная!
– Сама такая!
Отбрехиваясь друг от друга, мы наконец дотелепали до автобуса.
– Привет, Вера! – обескураживающе улыбнулся мне Марк. – Давно не виделись.
– Это точно, – заулыбалась я в ответ.
Василевский стоял рядом с открытым багажным отсеком.
– А я вот помогаю девчонкам убрать багаж.
Боже мой, Марк – сама галантность! Разве есть на свете человек идеальнее этого парня?
– Держи! – протянула я ему свой рюкзак.
Марк взял из моих рук рюкзак, не сводя с меня взгляда и улыбаясь. И от этой улыбки внутри все затрепетало. Мне даже захотелось зажмуриться на секунду. Запомнить этот миг, когда мир замер. Вокзал в момент опустел, и свежий утренний ветерок коснулся идеальной укладки Василевского…
– Гм, а вот моя! – Ирка подопнула свой баул.
Марк, не переставая улыбаться, оглядел сумку Третьяковой, но я видела, что в его глазах отразился настоящий ужас. И все-таки он с самым невозмутимым видом поднял Иркину сумку и, не показывая, как ему тяжело, аккуратно запихнул ее в забитый багажный отсек. Ну не герой ли? Я смотрела на Марка с восторгом.
К тому времени уже практически все зашли в автобус. Рядом с нами разве что Соболь вертелась со своей бирюзовой спортивной сумочкой. Оксана появилась неожиданно, как злодей в сказке, с оглушительным громовым раскатом вдалеке.
Ирка подтолкнула меня в спину.
– Ну, что ты зависла? Наверняка все места уже заняли!
– Это я, что ли, опоздала? – проворчала я, направляясь ко входу.
Уже стоя на подножке, я обернулась и посмотрела, как Марк помогает Соболь укладывать вещи. К сожалению, делал он это с той же самой улыбкой, которая до этого предназначалась мне.
И правда, места в автобусе были уже практически все заняты. До отъезда оставалось несколько минут. Отметившись в списке, который висел в начале автобуса, мы с Иркой принялись пробираться в глубь салона, отыскивая свободные кресла. Вот впереди на одном из них лежала куртка Василевского. Ира нырнула на следующее свободное сиденье в проходе, перед этим шепнув мне: «Сама с этой дурой Рудневой садись!» И я двинулась дальше к Диане. Но Руднева, заметив меня, тут же бросила сумочку на соседнее кресло.
– Здесь сидит Оксана, извини, – пробормотала она.
Мне ничего не оставалось, как идти в самый хвост. Тут я углядела в конце автобуса Даню и Никиту. Третьяков в это время о чем-то без умолку трещал, а Яровой, словно почувствовав мой взгляд, поднял голову и посмотрел мне в глаза. Не знаю почему, но мое сердце заколотилось, будто после пробежки. Странное открытие: мне вдруг стало радостно оттого, что Никита все-таки решил поехать с нами.
Я доплелась до парней, но и рядом с ними не было свободных мест.
– Что за ерунда? – удивилась я. – А где сопровождающие?
Я взглянула в начало салона, но, кроме водителя, из взрослых в автобусе больше никого не было. Тут донесся его голос:
– По списку все! Сопровождающих подберем по пути.
Даня принялся объяснять:
– Списки не только у нас менялись, в других школах тоже. В итоге вышло больше человек, чем положено.
Я огляделась и заметила, как в соседнем ряду на двух креслах уместились сразу три девчонки. Склонились над планшетом и хихикали над каким-то видео на YouTube.
Никита принялся подниматься:
– В этом есть и моя вина, садись, Верона.
Но я почему-то тут же схватила его за плечо.
– Что ж ты – стоя поедешь?
– Да поди не развалюсь, – усмехнулся Яровой.
– И будешь пыхтеть над душой целых два часа? – почему-то сердилась я. Ненавижу, когда что-то выходит из-под контроля.
– Значит, лучше, чтобы ты пыхтела надо мной? – не отступал Никита.
Даня, почувствовав, что, как в старые добрые времена, запахло жареным, предложил:
– Азарова, садись с нами.
– С вами? Глупости!
– Почему? – удивился Третьяков. – На том ряду сидят втроем. И еще в начале автобуса.
– Ехать в тесноте? Я лучше к девчонкам каким-нибудь сяду.
– Так ты к Никитосу на колени!
– Ага! Еще чего!
Я уже хотела отправиться вперед к водителю, чтобы сообщить об отсутствии свободных мест, но тут автобус чихнул, передняя дверь плавно закрылась, и мы тронулись. От неожиданности я потеряла равновесие, но Никита успел схватить меня за запястье и потянуть на себя. Сама не поняла, как все-таки оказалась у Ярового на коленях.
– Удобно? – прошептал Никита над самым ухом.
– Угу, – отозвалась я, почему-то жутко смутившись.
Даня, глядя на нас, усмехнулся и отвернулся к окну. Наверняка пару лет назад эта ситуация не вызвала бы такого смятения. Раньше, когда были совсем мелкими, даже засыпали в одной постели под мультики. Но за эти два года, что мы не общались, Никита внезапно будто стал чужим, незнакомым и непривычно взрослым.
Даня оторвался от окна и снова повернулся к нам. За его темноволосой шевелюрой мелькали светлые высотки.
– Азарова, во сколько отбой в твоем лагере?
– Это не мой лагерь, – нахмурилась я. – И понятия не имею. Может, в десять?
Даня театрально схватился за сердце и заморгал карими глазами.
– И подъем в восемь, – припугнула я.
– В восемь? – возмутился Третьяков.
– Изнуряющая зарядка, сон-час и манка на завтрак.
– Серьезно? – скривился Даня.
– С комочками, – решила я добить друга.
– Остановите автобус! – выкрикнул Третьяков.
Но в салоне уже стоял такой галдеж, что Даню расслышали лишь ребята с соседних кресел. Кто-то с интересом оглянулся, другие же не обратили внимания.
Никита не участвовал в нашем разговоре, молча смотрел в окно. Повернувшись к нему, едва не задела носом его скулу и оттого еще больше смутилась.
– А ты почему все-таки решил ехать? – спросила я, обратившись к его серьезному профилю.