– Сказка сказке рознь! Изобретательные люди их слагали, – хитро щурился он. – И у каждой сказки свой автор, забытый за давностью лет.
– И сейчас сочиняют, – отмахивалась Манька. – Никому верить нельзя.
– Сказочники сочиняют сказки прямой стезей и узкими вратами, а сказители – путями пространными и вратами широкими – так можно отличить их друг от друга.
Правдой историю своего народа люди помнили и чтили со слов: «И вот, решил Благодетель, что не искренно его любят люди – ибо Бог у народа был со многими лицами, но Благодетель в них не вписывался». И тогда повелел он призвать со всех краев земли от каждой идеологии.
Богатая была земля государственная – и не преминули три церкви позариться. И пришли три старца от Отца, от Пророка Отца, и от Сына Отца. И стал Благодетель смотреть, где лучше уложится как Помазанник.
От Отца отказался сразу. Страшно ему стало, а вдруг Отец не признает? Да и зачем ему десятина, если половину мог взять, а то и все?
Остановил взгляд на Пророке Отца и на Сыне Отца. Обе церкви добрые, и народной любви много: не судись с начальством, не прекословь начальству, не отказывай начальству. Грозно посмотрел на четыре стороны – и помазался, и все как один – рабы тебе.
А какие перспективы!
У одного – дал рубль, через неделю получи десять, не дают – бей до полусмерти и гнои в вонючей яме, где скрежет зубов, чтобы в следующий раз сумели рубль сделать червонцем. И грамоту знать не обязательно. Зачем народу учиться, если Благодетель господин ученических дней? Иди работай – и будет тебе!
У второго мечеть запретная – не пойми, с какого боку на нее молиться… Но церковь Пророка Отца разрешала иметь Благодетелю несколько жен и бить их плетьми за каждую провинность. Перед народом. Редкий мужик выдержит восемьдесят плетей, обычно на двадцатой испускал дух. Причину всегда найти можно, и как надоела, ты опять холостой.
Перспектива была заманчивая.
Но церковь Сына Отца оказалась хитрее. Апостол Спасителя Йеси, из славного города Без Визы, привез с собою царскую дочь, красоты неописуемой. Бросилась она к ногам Благодетеля, перецеловала каждый пальчик и возопила: «Да разве ж я ревнивая? Имей, сколько хочешь, и сама себя прокормлю! Ну не губи ты себя, к чему достоинство ранить, а ну как промахнутся?»
И стала она первой Благодетельницей.
И так крестили народ силою, но добровольно, и после этого стал народ.
Манька ничего с собой поделать не могла, когда заполняла пробелы в познаниях, обнаруживая и тут противную Дьяволу неприязнь к Благодетелям.
– Вола что ли на закланье повели? – возмущалась она, опять забывая, что тащит она свое немощное тело по глубокому снегу, в мороз трескучий, а вокруг лес дикий, нехоженый, и хищные звери только и ждут, когда она без сил упадет.
– Что за народ такой, который убеждения меняет на убеждения по государственной необходимости? Умная мысль та, которая нравится или нет, правду в себе имеет. По идеологиям выходит, что не Правитель для народа, а народ для Правителя. Что значит: древнее прошло, теперь все новое. Мир другим стал, звезды с орбит слетели, дожди идут по расписанию? А если не создали другую вселенную, зачем кричать, что новое?
И отвечал Дьявол:
– Каков народ, таков и Правитель. Каждый народ волен выбирать, кому кланяться! Потому и дура ты, что нет у тебя глубокой осознанности служения Благодетелям. Посмотри на себя – кому твоя жизнь в пример?
– Правильно, если Благодетели житья не дают… Были Царства твоими, народу не нравилось, перешли к Спасителю – лучше не стало. Тогда в чем смысл революционного переворота?
– Ну, жаловались не все, жаловались мытари и грешники. Им хотелось оставаться мытарями и грешниками, но при имениях, в которых народ жил. И, к слову сказать, у меня никто ничего не забирал. Много Благодетелей хотели бы поиметь славный слоеный пирог, который мы с Отцом испекли, но он никому не достанется. Чтобы его поднять, силу нужно иметь нечеловеческую. Только в этой галактике ядро весит, как миллиарды солнц. А таких галактик – миллиарды. И все это – малая толика геенны огненной, которая выплеснулась из Небесного Царства, как мое восстание, и поджарила Папу, учредив Царство Божье.
– А раньше не было народа? Откуда взялся, когда крестили?
– А раньше был не народ, а язычники. Голос у них был зычный, поэтому народ тот извели тайно. Когда вдруг появлялся народец, не прославляющий Благодетеля, звал он на подмогу Золотой Орден, чтобы наложить на народец тот Иго, и платил за то немалую дань. И приходили, и накладывали. Обычно по осени, когда цыплят считают. А для острастки изымали у людей запасы на зиму, чтобы голодомором помнили непокорный народец и винили за свои беды. Вот пришли к тебе разбойники попить кровушки за непокорность, а по дороге другим досталось: кого будут винить – тебя, или Благодетеля?
– Меня, конечно, зачем народу неприятности…
– И так приучали копать яму брату. А когда поняли, что не осталось того народа, решили Благодетели, что и Орден Золотой не нужен. И стали героями сопротивления – и еще больше полюбил их народ. Так что правду говорит история: был народ, и не стало его, и пришел другой: грамоте не обучен, размножался только в неволе, а помнил лишь то, с чего его история началась: «И решил Благодетель, что не искренно его любят люди, ибо Бог у народа был со многими лицами, но он в них не вписывался».
– А почему книги не остались, рукописи?
– Бог с тобой, какой же Победитель позволит про себя плохое читать? – удивлялся Дьявол Манькиной глупости. – Фараоны Египетские друг другу милость Божью не прощали, а тут резня такая. Приходили, не оставляли камня на камне, и уносили с собой головы. Это сколько ж надо отрубить, чтобы в народе грамотного не осталось?
– А почему нельзя было сразу две идеологии иметь? – не унималась Манька.
– Идеология идеологии рознь. При моей идеологии человеку вскоре подумать о Благодетеле страшно, ибо я, Бог Нечисти – голая правда о Помазаннике моем. Я, как Истинный Благодетель, настраиваю человека против своего конкурента, а по идеологии Благодетеля в Бога веруют, а доказательства требовать запрещается. Я легко могу показать Благодетеля, что вот, человече, от тебя убыло, а у Благодетеля прибыло, а он не может поставить перед фактом, что вот, от человека убыло, а у Дьявола прибыло. Да и какой Благодетель позволит, чтобы рядом жил тот, кто имеет сомнение в его божественном происхождении? Вот и остались только те идеологии, в которых Благодетель – как бог.
– Значит, нечисть от тебя избавилась, – злорадствовала Манька.
– Меня нельзя изжить, ибо Жив, – гордо отвечал Дьявол. – А Благодетель – пока живо бренное тело. Но их много, и на смену одному приходит другой.
– Но тебя не видят.
– Не все решаются увидеть, и не каждый согласен взять в попутчики, – поправлял Дьявол. – Представь, идем с тобой тихо, мирно, никого не трогаем, и вдруг подступают к тебе разбойники и требуют: «отрекись от Дьявола!»
«Я-то отрекусь, – согласишься ты, – а проблему решим? Я его вижу, а вы нет!»
И выколют они тебе глаза.
Вот так ходили слепые старцы по государству, которым терять было нечего, и пели песни про Ванюшу-дурака, чтобы хоть что-то осталось в памяти народной. Вспомни, что не гусляр, то слепой – и обязательно грамотный. И все время в бегах!
Но меня видят сознанием! А как сознание выколоть? Голову разве что отрубить. И рубили, пока люди с моей идеологией не закончились. Или посадить в темницу, окружив радиопередачами, среди которых голос мой ослабнет и перестанет слышать его человек – и садили, пока весь мой народ не оказался запертым.
– И ты простил?
– Ну почему же… Над стадами поставил пастухов. Разделил сына с отцом, мать с дочерью, свекровь со снохой. Периодически вывожу в люди самую крепкую нечисть, которая в печи вас сжигает и головы рубит. Размножаю болезни, гною в тюрьмах, бывает, в сумасшедший дом отправлю, обращаю мечты в прах. Или, наоборот, поднимаю мечту, чтобы видели, что даю, кому пожелаю. В море иногда смываю, поджариваю радиоактивными излучениями явно, сталкиваю лбами… Мне спешить некуда. Не будь людей, снова жил бы в иллюзии, что я совершенен, уникален, и нет у меня изъяна, а поскольку хорош, то и врагов быть не может. Полной мерой живу сейчас, все у меня есть: и враги, и фанаты, и конкуренты. Так что, Маня, человек себя нечистью наказал, а я при своем остался. Мне важнее, сколько земли я смогу из Бездны достать, а сколько в раю поселил, так от этого одна головная боль.
– Значит, не врут про тебя…
– Конечно, не врут! Кому как не нечисти знать, на кого она равнение берет! – Дьявол собой гордился.
– Выходит, зря я к Помазаннице иду?
– А я сразу предупредил. Но нет худа без добра: без железа, кто догадается, что ты та самая Манька, которую Ее Величество невзлюбила?
– Но ведь был же Царь, который народу вольную дал, значит, не все Благодетели плохие.
– Был, дал. Когда жаренный петух в одно место клюнул. А дело было так…
И рассказывал Дьявол свою версию прошлого.
Расплодились в государстве Благодетели – и каждый сам себе на уме. Все кланяются, ручку целуют, мужики пашут, сеют, жнут, а при нужде можно продать, обменять, подарить, или насмерть забить ради потехи. Стоил мужик дорого, чтобы себя выкупить, да не так, чтобы шкуру не спустить. Девки на выбор, наливочки рекой, пьянки-гулянки… А были и такие бояре, которые уже Царя-батюшку за Благодетеля не считают. Все страны заморские над Царем-батюшкой посмеиваются, того и гляди войной пойдут. А еще купцы: насмотрятся на заморское житье и смущают народ вольнодумными речами.
А в государстве кругом поруха, куда не кинешь взгляд. Золото в земле лежит, а добывать некому. Железа в земле навалом, а ядра к пушкам приходится за границей закупать. Читать и писать народу запрещали, чтобы крамолой голову не забивал. А беглыми безграмотными крепостными много ли производство наладишь? И где взять крестьян, чтобы пустующие земли заселить, и баб, чтоб нарожали солдат защищать государство от интервенции? Того и гляди, иностранные царства-государства полстраны оттяпают.