Манька поморщилась: вместо здорового сна придется всю ночь разбирать себя самою. Грязные внутренности, чистые – вряд ли старушенция выпишет пропуск. Она вдруг спохватилась, что не спросила у кузнеца, сколько придется за пропуск заплатить. Денег у нее с лета не было, зато немного намыла на привалах золотой песок, да только подойдет ли. Дьявол о нем высказался вполне определенно: «Не все то золото, что золото, это металл, а не золото». Наверное, даже показывать его не стоило. Она сразу решила, что пока Посредница плату не попросит, будет держать язык за зубами.
Баба Яга поставила на стол огромную тарелку с супом, налила стакан чая, отрезала ломоть хлеба.
– Ешь, а я принесу банные принадлежности.
И вышла. Но не в дверь, а в проход, где была лестница, ведущая в подвал и на чердак.
Манька поковыряла суп ложкой. Так себе, из пакета быстрого приготовления. Наверное, старуха думала, что она голодает. Она и сама так думала, и вдруг поняла, что не так уж плоха у нее жизнь, если бы не железо. Рыбу ели до отвала – и печеную, и варенную, и вяленную. Рыба к Дьяволу сама из проруби косяками выбрасывалась. Мяском иногда себя баловали, особенно, если заимку разорили. Браконьеры и охотники мясо солили, сушили, вялили. Сушеное можно было грызть по дороге, как конфету, через раз варили кашу, добавляя ложку-другую крупы и зерна в бульон, да и грибов на деревьях хватало. Замерзших, правда, но в морозильнике они могут и год, и два лежать. Трутовики тоже ничего, если растереть в порошок, суп и каши получались наваристые с грибным вкусом – уж получше этой бурды, от которой она отвыкла.
В таких антисанитарных условиях, да еще на сытый желудок и с заложенным носом, который напрочь отказался дышать в избе, когда от зловония ком стоял в горле и во рту, будто кошки во всех углах годами гадили, даже смотреть на старухин суп казалось тошно. И одноразовый грязно-бурого цвета чай, заваренный не кипятком, а едва теплой водой, не вызывал доверия.
Она несколько раз громко постучала по тарелке ложкой и выплеснула и то и другое в ту самую зеленую жидкость, которая булькала в котле. Хлеб кинула на печку: станет сухарем, еще самой старухе пригодится. Жидкость тут же пожелтела, пошла пузырями и пеной, потом снова приобрела зеленый цвет.
Заметив, что старуха спускается с чердака с полотенцем, мылом и огромной бутылью самого настоящего дорого шампуня, Манька отодвинула пустую тарелку.
– Я поела! – сообщила она, когда та вошла в горницу. – Спасибо, хозяюшка!
– А говорила не голодная, – скривила брезгливо губу Баба Яга. – До смерти не наедаются такие ненасытные утробы.
Вот опять Баба Яга плюнула в нее, перекроила на свой лад, как будто за ее баландой она в очереди стояла с протянутой рукой – ведь не просила! И прикусила язык, чтобы не съязвить в ответ, исподлобья бросив уничижительный взгляд на Дьявола, который стоял у плиты, хмурился, и, взывая к старухиной бдительности, звал ее заглянуть в зеленное варево, тыча пальцем и громко ругаясь:
– Нет, ты только посмотри, что она опять натворила! Да как же ты могла выпустить это чертово отребье из виду?! Такое ценное варево испоганила…
Старуха прошла через Дьявола, прихватив посуду.
– Может, добавки? – выглянула она из-за занавески. – Тут еще осталось.
– Нет-нет, – торопливо отказалась Манка. – Слышала я, люди после голода поевши умирают. Слышите, слышите?! – она похлопала себя по животу.
Живот в это время громко урчал: содержимое кишечника пыталось вырваться наружу то через желудок, то искало выход в другом месте. Но она решила держаться, пока не придумает, как выманить у старухи воду из колодца, может быть, единственное действенное оружие против вампиров. Осиновый кол еще надо как-то в грудь вогнать, а водой можно плеснуть в лицо или в еду подлить. То, что вода в колодце живая, фактов, при обдумывании увиденного и не сразу подмеченного, набралось много. Если Посредница была близка с Их Величествами, драконы, после того, как лишились первого источника, первым делом утолить жажду прилетели бы сюда, но следов их пребывания не нашлось. Ни гари, ни копоти, ни трупов, и снег вокруг колодца не примятый. А будь у нее хоть глоток этой воды, она не только Благодетельницу достанет без всякого пропуска, она всю землю пять раз обойдет. Но для начала нужно при свете дня убедиться, что вода та самая. И пусть старуха думает, что она слушает и молится на нее – не кисейная барышня, спина не переломится.
И она радостно приветила Бабу Ягу влюбленным взглядом.
– Ой, бабушка-Посредница, мне сейчас умереть никак нельзя! Жизнь только налаживается! Я ведь вас полтора года ищу, от самого моря-океана!
Запертая еда, наконец, разделилась надвое: одна часть все же добралась до того самого места, откуда выйти ей было предназначено природой, вторая решительно желала вернуться тем же путем, каким попала в кишечник. Глаза от вони ело, во рту будто кошки нагадили. Похоже, внутренности избы давно насквозь прогнили.
Или внутренности, но не избы…
Однажды ей пришлось ночевать около покойника, которого вынули из воды и потом два дня не могли похоронить, ждали, когда приедут мудрые люди и опровергнут утверждение, будто утопили его. С чем-то спутать трупный запах разложения было трудно.
Моргом здесь пахло, без дезинфекции…
Нестерпимо хотелось вернуться в лес, свернуться калачиком под первой елью и проспать до утра, но, возможно, Баба Яга в самом деле могла разрешить ее вопрос. А вдруг Дьявол просто наговаривал на Идеальную Женщину, чтобы устранить ее из жизни обожаемой Матушки всея государства, как проблему. Идет она по лесу, радуя его своими муками, никому не мешает, и Благодетельнице от ее хождений ни холодно, ни жарко – чем не устранение? А потом окажется, что вопрос мог решиться за пару дней.
Манька сглотнула едкий желудочный сок с желчью, поджимая заднее выходное отверстие.
– Ой! – схватилась она за живот. – Ну вот! Я же говорила!
– Может, чаю еще налить? – спросила Баба Яга. – Не ругаюсь я. Если оголодала, изнеможешь, упадешь на каменку.
– Ой, бабушка, некуда уже, – запротестовала Манька, зажимая рот. – В баню так в баню! – не выдержала она. – А потом, может, на сеновал? Не хочу вас стеснять.
От насилу проглоченной желудочной кислоты стало еще хуже.
Но Баба Яга сунула стакан с чаем в ее руку, крепко сжала пальцы, не позволяя отказаться от угощения. Руки у нее были холодными, как у покойника.
– Малиновый чай выпьешь и пойдешь, я туда три ложки сахара положила, – настойчиво потребовала Баба Яга и погладила по голове, подбадривая.
После Дьявольских чаев из травяных и ягодных сборов, которые еще остались с лета, и которые он таскал сам, чай Бабы Яги казался самыми настоящими помоями. Серо-коричневая бурда, в которой плавали ворсинки от малины. Уж если пить чай с вареньем, то вприкуску. Дьявол и сам любил побаловать себя чаем, зная каждую травинку наперечет. Не столько по названиям – названиями он себя не утруждал, оставляя выбор человеку – сколько обо всех полезных и вредных свойствах каждого растения.
Из-за откинутой занавески стали видны и стол, и мойка, заваленные грязной посудой, огрызками заплесневелой колбасы и недоеденной соленой рыбой.
Манька порадовалась, что не попробовала суп. После такого угощения Дьявол месяц отпаивал бы ее горькими травами – каждый день! Он и без того травил ее раз в месяц. «Маня, – говорил он, – глисты – хуже железа! Человека могут заживо сожрать! Мы с тобой в лесу всякую гадость собираем! Те же хомяки свои запасы в землю за щекой тащат! А ну как не все чумные бациллы сварились?!» Потом она была сама не своя, то проносило, то тошнило, то начинала болеть голова, а если отказывалась, обязательно обращал внимание на загаженность реки отходами и мусором, который ушлые предприниматели свозили на берег, а обратно загружались песком и гравием, совмещая вредительство с доходностью.
– А вы что же не пьете? – поинтересовалась Манька у Бабы Яги.
– А у меня еще работа есть, – ответила она, неотрывно наблюдая за стаканом. – Мне, милая, внутренность твою рассматривать, дерьмо твое подтирать.
Манька сделала вид, что приложилась к стакану губами и сглотнула слюну.
– Ой, ну я так не могу, – отказалась она от угощения простодушно. – Будто вы мне в рот смотрите, как люди, которые каждую крошку считают, кабы лишнее не проглотила. Мне, лично, чужого не надо. Вот если бы мы с вами задушевную беседу вели…
– И правильно считают! – ответила старуха, но за печку заступила и повернулась спиной, накрывая хлеб рушником.
Манька воспользовалась мгновением и пошла за Бабой Ягой. Проходя мимо шестка с котелком, выплеснула чай в зеленую бурду, обхватила стакан ладонями, попивая уже из пустого стакана.
– Вы не представляете, как я обрадовалась, когда огонек заметила, – она благодарно поставила пустой стакан сверху грязной посуды, – Холодно в лесу, голодно… – вспомнила она утреннее приключение и вкусный ужин, и благодарно улыбнулась Дьяволу, посмеиваясь над его напрасными потугами сдать ее старухе с потрохами за порчу зеленого варева. Не добившись от Бабы Яги внимания и благодарности, он прохаживался по избе, исследуя содержимое расставленных на лавке банок, приятно удивляясь старухиным запасам.
Баба Яга приняла ее улыбку на свой счет.
– Ну и славно, а теперь в баню иди, а то от тебя воняет на всю избу, – поморщилась она.
«Понюхала бы, чем у самой пахнет!» – с раздражением подумала Манька, продолжая приятно улыбаться. Сама Баба Яга пахла ароматными дорогими духами. Их запах смешивался с трупным запахом, и от этого смешения амбре она чувствовала себя еще хуже.
– А, может, все-таки с утра? – воспротивилась она. – Ночью… в баню… которая и не баня вовсе, а птица…Там, поди, и света нет, да и не натоплена, – высказала она свои сомнения, вспомнив, что следов возле бани нет. – Я лучше пойду, переночую где-нибудь, не буду вас беспокоить, а утром…
– Что, касатушка, неужто бани испугалась? – усмехнулась добродушно Баба Яга, подталкивая ее вперед. Сунула ей в руки розовое со слониками полотенце, мыло, шампунь и керосиновую лампу. – А когда зубы выставляла, не было в тебе страха! Иди-иди! Баня не лес, хоть маленько на человека станешь похожа. Залезешь как-нибудь на полог. Да не переверни там все, а то с тебя станется.