– Ты что, бани не видела? – испуганно воскликнул. – Попав в избу-птицу, да еще с поленьями неугасимыми, да с могучей сказочной бабусей, которая, после твоего хамства… – я бы трижды перекрестился и круг от нежити вокруг себя начертил!
Дьявол был на себя не похож. Всклоченный, растерянный, взгляд – побитой собачонки.
– Да что случилось-то?! – испугалась Манька.
– … Я, Маня, все душой… ты же знаешь… – Дьявол мялся, тужился, даже вспотел, наконец, прокашлялся. – Она там икру мечет, имя твое шепчет, волосы на себе от ярости рвет… Даже колодец запереть забыла… – он загибал пальцы один за другим, растеряно глядя на них, будто не верил, что нечисть могла столько раз накосячить. – Ну если ты… Я тогда пойду, да? – он ринулся на стену, собираясь в нее провалиться.
– Колодец забыла закрыть? – Манька бросилась к лавке с одеждой. Кое-как натянула на сырое тело исподнее, спохватилась, кинувшись к котомке, вынимая бутыль с водой, сгребая остальную одежду в ком. – Хватаем воду и уносим ноги! – рванула к двери, с силой толкнувшись в нее.
Да не тут-то было, дверь оказалась заперта снаружи.
Растеряно остановилась, еще раз подергав за ручку. Кинулась к окну, но оно оказалось заколочено крепко-накрепко с уличной стороны. Расстроенно села на лавку, чувствуя, как ее охватывает паника. А если старуха браконьеров позовет и убьют ее прямо здесь? Ну, время-то у нее еще есть, в лесу она поблизости выстрелов ни разу не слышала, значит, далеко они.
Может, дверь топором вырубить?
– Может, намекнешь, что эта тварь собирается учудить? Ну, раз уж невольно должен на мою сторону встать… – не особо надеясь на правдивый ответ, попросила она Дьявола.
– Что-что… – Дьявол дернулся, присел на лавку, виновато улыбнулся. – Мочить тебя будем!
– Как мочить, за что мочить? – трясущимися руками Манька одевалась, путаясь в рукавах рубахи. – Эта Баба Яга меня мочить будет? А с виду приличная женщина!
– Ну не я же, – подавая ей в одну руку посох, в другую топорик, помогая опоясаться ремнем, засунув за перевязь нож и пару осиновых кольев, будто снаряжал на войну, ответил Дьявол. – Я, Маня, лицо потустороннее, обязан сохранять нейтралитет. Меня вообще не существует! Надеюсь, прямо сейчас и выясним, кто на кого молится должен, и кто кому нечисть.
– Она сильнее меня…
– Так, отставить панику! – рявкнул Дьявол, заметив, что зубы у нее начинают стучать дробью, отбивая чечетку. – Нам бы ночь простоять, да третьего крика петуха дождаться! А утром воду достанем, и поминай нас, как звали! На что нам пропуск, если во дворец раньше, чем сносишь железо, не пустят? Через три – пять лет вернемся: может, к тому времени старуха мнение о тебе изменит…
– Откуда здесь петуху-то взяться? – обреченно промямлила Манька, не обращая внимания на его внутренние терзания, сомнение и трусливое желание сбежать. – Разве что изба прокукарекает… Когда меня старуха у колодца схватила, думала, все, трындец мне наступил. А что ж она меня сразу-то не укокошила? В баню зачем-то отправила… – она полностью оделась, перекинув с руки на руку топор, прицениваясь к двери.
Дверь была крепкая.
– Ну, там у нее таких поленьев не было, а тут сунула в печь и готово… Я бы на твоем месте бился до последнего… Что мы, зря тренировались? – мудро подытожил Дьявол. – Как смело ты в нее плюнула! – восхищенно прицыкнул он языком, растаяв от умиления. – И в целом, биться придется, конечно, тебе. Сама знаешь, помощник из меня никудышный.
– Зато помылилась, – Манька провела пальцами по волосам, стирая мыльную пену.
Какое-то время Манька рубила дверь.
Дверь оказалась крепче железа. На досках даже следов не осталось. быть такого не могло, из чего же изба сделана?!
Выдохнувшись, она села на лавку. Пот с нее катился градом, одежда взмокла. Ждать неизвестности становилось невыносимо. Она еще раз горько пожалела, что не осталась в лесу. Сейчас бы десятый сон смотрела.
– Может, оконце попробуем рубить, там доски с улицы приколочены, может, они из другой древесины? – предложила она. – Я, пожалуй, в него пролезу, если подтолкнешь, – с сомнением смерила она небольшой проем. – Или так и будешь сидеть и ждать, когда меня укокошат?
– Цыть! – шикнул Дьявол, приложив палец ко рту, к чему-то прислушиваясь.
– Да ну тебя, – собрав пожитки в котомку, Манька снова начала толкать дверь, пытаясь ее расшатать или снять с петель. И растеряно отступила назад, собираясь с мыслями. Интересно, чем старуха ее подперла? «Или правда спалить решила?!» – мелькнула догадка одновременно с обреченно оборвавшимся сердцем. Ох, не зря Дьявол намекал на петуха… Сказал бы сразу – «красный»! И не поверила: неужели Баба Яга не пожалеет уникальную избу?!
Да нет, глупости…
Гадая, на кой черт Бабе Яге понадобилось держать ее взаперти, попробовала еще раз вышибить дверь плечом, но та оказалось крепкой.
Может, надеется, что от жары ноги протяну или воздуха не хватит? – гадала она.
Так ведь труба открыта…
А если сверху тряпкой забить, я задохнусь угарным газом?
– Господи, за что ты меня так?! – запричитал Дьявол, взведя очи к потолку. – Что я с этой тупой безмозглой мученицей делаю? И чем еще ее наказать, чтобы ума у нее прибавилось?! – взъелся он. – Ты и о бабаёжках ничегошеньки не знаешь, а еще грамотной себя считаешь! Дура, повернись к печке передом! – сорвался он на крик.
– Да что знать-то?! – нервно дернулась Манька. – У нее на лбу не написано, что она злыдня! Среди людей живет, толпами на поклон к ней ходят, хоть бы кто-то слово худое обронил, а у нас, между прочим, государство и чиновников только ленивые и купленные патриоты не ругают!
– Как Баба Яга пространство покоряет? – прикрикнул Дьявол. – Ну-ну, вспоминай! Быстро!
– По небу… В ступе… На помеле еще… – Манька наморщила лоб, перебирая в уме прочитанные в детстве сказки. Опекунша ее сказками не баловала, чаще кочергой охаживала, а когда старуха умерла, не до сказок ей было.
– Через печь, неуч! А в баню, думаешь, по-другому ходит? Потому и следов возле дома нет! – не стал Дьявол дожидаться, когда она сама догадается.
– А-а-а…О-о-о… – задумавшись, протянула Манька, пытаясь образно представить, как можно попасть в дом через печь. – Через трубу что ли? – изумилась она. – Не пролезет же!
– Пролезет! – уверенно заявил Дьявол. – Она вполовину не от мира сего, а пространственно-временные рамки того мира изучены недостаточно хорошо. Все, что не от мира сего, относиться к непознаваемому, и, в лучшем случае, может восприниматься, как набор аксиом. Меня в принципе тоже быть не должно, у меня даже ребер нет, чтобы персты в них вложить! Вот! – он взял Манькину руку и сунул в себя. – Но я же есть! А у нее обе ноги костяные! Костяные! – постучал он ее грубо кулаком по лбу. – Я что тебе про кости говорил?
– Это как?! Она ж из плоти и крови…
– Есть маленько… Кикимора тоже из плоти и крови была. А внутренность метафизическая.
– Боже! – Манька схватилась за голову. – Да что ж у вас у нечисти все не по-человечески?! Ну невозможно же такому быть! Я ж не на том свете еще!
– Это человек делит свет на тот и этот, а для меня он один. И для нечисти не далеко. Маня, предположим, что существуют две материальности…
Выдать философский трактат Дьявол не успел, неугасимые поленья ярко вспыхнули и выбросили огромный язык жидкого пламени. Манька едва успела отскочить в сторону. Дьяволу же огонь не причинил вреда, прошел сквозь него. И из огня, как по щучьему велению, появилась свинья огромных размеров, быстро заполнив своим материализующимся телом полбани, хрюкнула и разинула пасть, тесня Маньку к стене, нацеливаясь на нее огромными острыми клычищами, торчавшими вперед, как бивни. Во взгляде животинки сквозило и удивление – видимо, что-то у свиньи пошло не так, и огромная решимость прикончить строптивую жертву. Глаза у свиньи горели красными злобными углями, меж зубов стекала зеленая слюна, а густая и жесткая щетина, покрывающая тело, вздыбилась, как иглы дикобраза.
– Дьявол, что мне делать?! – в ужасе закричала Манька, сунув топор за пояс и отмахиваясь от разинутой пасти железным посохом, вскочила на лавку, и свинья повернулась в ее сторону.
– Зарезать, как свинью! – гаркнул Дьявол, внезапно обнаруживая неприязнь к животине. – Я всегда говорил, что свинья – грязное животное! Все, достала ты ее, погляделки внутренностей закончились! Или ты ее, или променаду нашему прямо тут конец! – он тоже прижался к стене, поднял руки, как будто сдаваясь.
Ступив на хребтину, Манька перепрыгнула через свинью, оценив свою физподготовку. А неплохо она владела телом, скакнула, словно пружина. И Баба Яга вряд ли ожидала от замученной и едва блеющей бродяжки такой прыти. Мерзкое чудовищное животное живенько развернулась, снова оказавшись пятаком, размером с добрую тарелку, к Манькиному лицу, издав воинственный хрюк. Ринулась на нее, нагнув голову и выставляя острые длинные бивни.
– Как? – закричала Манька, лупцуя свинью посохом по смертоносной морде и нацеленным на нее бивнями-клыками, пытаясь увернутся и оказаться у свиньи за спиной. Свинья теснила ее в угол, и, вспомнив уроки Дьявола, Манька снова перепрыгнула через свинью, оказавшись на широком и высоком пологе. Теперь пятачок свиньи был на одном уровне с ее коленом, и она со всей силы заехала в него железным носком ботинка, успев ударить топориком по клыку. Клык оказался твердым и крепким, ему ничего не сделалось, но и посох, слава богу, остался у нее в руках.
Свинья хрюкнула, поднялась на дыбы, мотнула головой, зацепив клыком.
– В глаз, в глаз коли, слепи ее, тварь бесовскую! – метался Дьявол по бане, тоже стараясь увернуться от свиньи, показывая ей фак-ю и в ответственный момент путаясь под ногами.
Через мгновение Манька почувствовала себя на пологе, как на блюде. При своих размерах свинья оказалась и проворнее, и подвижнее обычной. Прыгнув передними ножищами на полог, она хищно и резко вцепилась в икроножную мышцу, разодрав штанину и мясо зубами. Манька едва успела сунуть в пасть железный посох и выдернуть ногу, когда пасть свиньи захлопнулась, сплющив зубами и посох, и железный ботинок.