Это что же, ее насильно заставили быть такой?
«.. Мы заменим им другой кожей, чтобы они вкусили наказания…»
Наказание за что?! За то, что не искала смерти ближнему? За то, что не мечтала о чужой земле и не пыталась жить обманом?
– Я никогда не желала ближнему зла, за что он со мной так?
Дьявол пожал плечами.
– Он даже не видел тебя, пока не положили перед ним на вампирской свадебке. В чулке – чтобы лица видела смутно и не смогла опознать.
– Это было на работе… Я сознания больше нигде не теряла, – расстроилась Манька. Сердце ее облилось кровью. Знала бы раньше, что знает сейчас, берегла бы себя пуще глаза. – Ведь чувствовала какую-тревогу… – поделилась она. – К нам на работу мужчина приходил, а я ни глаз оторвать, ни слова вымолвить, лицо как камень и руки тряслись…. Подумала еще: любовь с первого взгляда. А сейчас лица не могу вспомнить. Если он не мой ближний, с чего бы мне западать на него? На колдовскую присушку похоже. А он понял, что со мной что-то не так, смотрел загадочно, улыбался, и ушел с другой.
– Зов на живца – так вампиры ищут пару. А когда убедились, что нашли душу, провели ритуал. Ну, до чистокровного вампира ему еще далеко, чистокровным он станет, когда ты, с его матричной памятью, отлетишь в Небесное царство, – и успокоил, и осудил Дьявол. – А пока какой же он чистокровный, если по каждому слову устраиваешь дискуссию? Да, не звездой летишь, но приходится все время поднимать твою мечту: строить дворцы, умножать кладовки с одеждой и драгоценностями…
– В смысле?
– Твоя нужда поднимает против него им же созданного древнего вампира, как те, что следуют за тобой. В твоей душе нищеты нет, она в твоем сознании, когда смотришь вокруг, а у него нищета в душе, а в сознании – рай. Но что лучше, внутреннее состояние или осознание? Палка о двух концах… – вы застряли во времени, в тот момент, когда твой ближний убивал землю. Поэтому обычному человеку и одного простого дома хватает, а вампир и при десяти дворцах чувствует себя бездомным.
– А при чем тут мои мечты? – прищурилась Манька, насторожившись.
– Древние, что тебе о боголепии Благодетелей вещают, как зеркало – врать не умеют, можешь им верить. Слова они воруют у сознания. Те, что ты слышишь, у вампира, а те, что слышит он, взяты у тебя. А о чем твое сознание мечтает? О теплом доме, о хлебе насущном, о деньгах, чтобы проблемы решились.
– Могу помечтать о лесоповале, чтобы прямая просека до гор, а то приходится все время перелезать через валежники, – горько пошутила Манька.
– Дорогу вампир будет строить там, где сам бывает, зачем ему дороги в лесу?
– А если вампир умрет первым, будет мне какое-то облегчение?
– Легче не станет, – не стал Дьявол обнадеживать. – Люди ему в Божьем царстве нет-нет да показывают зубы, пока ты здесь, а там… Что здесь херувимы осанну поют, что там будут петь, только все твои враги выйдут наружу. В Небесном царстве бытием человека становится то, что он принес с собой. Если здесь враги унижают тебя тайно, и сознание еще как-то борется с этим, то там унижать будут явно.
– Тогда смерть не наказание, а избавление, – ужаснулась Манька.
– Для тебя избавление, для вампира – наказание.
– Тяжелая у тебя работа: разбирать человеческие сопли с сахаром, – посочувствовала она Дьяволу.
Дьявол зачерпнул из котелка еще одну кружку чая.
– Ты не представляешь, что значит быть Дьяволом, – пожаловался он. – И хотел бы помочь человеческому горю, но как, если нечестивый Бог унесет мои мысли? Вот сидим с тобой, и нет рядом человека: лес, ночь, тихо, спокойно, и кажется тебе, что мир – он такой, он задремал… Но на другой стороне планеты светит солнце и поезда бегут по рельсам. И даже тут, недалеко от нас, в ближайшем селении, в четырех днях пути, плачут четыре человека.
Маленькая девочка, которую изнасиловал отчим. Мать узнала, избила, выставила на улицу в одном исподнем – и она стоит под дверьми и не знает, куда ей пойти. Холодно, хочется есть и спать… К утру замерзнет. И как сказать: «беги!»? Там, на краю села, живет женщина, которая ослепла от слез, умоляя дать ей дитя…
Еще одна плачет. Старость не за горами, а чрево бесплодно, и некому будет в старости подать стакан воды. Не знаю, смогу ли я достучатся до ее сердца, чтобы уговорить пройти по деревне и увидеть замерзающего ребенка. Мысль ей кажется глупой, никчемной и неуместной – глубокая ночь на дворе.
Еще плачет женщина. Муж избил. Проклятая, но, скорее, доморощенным оборотнем. Случайно подсмотрел ритуал посвящения и решил, что сам справится. Убит в пьяной драке. Она могла бы легко обратить его в прах, но она – ни рыба, ни мясо – все еще слышит Зов. Муж ее, вместо того, чтобы помочь завершить ритуал, привел ее в дом женой.
– А зачем бьет?
– Любовь на крови только между вампирами бывает долгой.
Еще убивается мужчина: потерял дом и семью. Скрипит зубами, обвиняя Бога, что тот к нему несправедлив. И ведь знает, что дом в отместку подожгли.
Так какого лешего украшаешь Бога рогами?
А еще плачет добрая женщина: соседи привезли огромного пса и бросили без еды и воды, посадив на цепь у забора. Она кормила его, привязалась, а вчера его зарезали и съели.
Жалобную книгу не рассматриваю, животные не подлежат суду. Пес станет свидетелем, как предначертано, что ласковая женщина кормила его из своих рук.
Будет не лишним заметить, что хозяева пса тоже плачут – пес был украден.
И все человеческое население государства плачет, пока вампиры рапортуют об успехах. Не бывает такого, чтобы, поднимая цену на топливо и энергоносители, тут же не поднялись бы цены на все остальное. Вампирам хорошо, и горя им нет, все ресурсы планеты им принадлежат, и чем выше цена, тем больше доход, а народ в нищете копейки считает. И ты бы до сих пор умывалась слезами, если б ходила между людьми с твоим-то имиджем!
Но среди тех, кто обливается кровью, я не вижу ни одного вампира!
Я понимаю, что и они искренне верят, что однажды въедут в город Рай на украденном осле со сломанным хребтом, и свидетели будут постилать под ноги пальмовые ветви, но что мне до их надежд? Они усыпили не меня. Свидетели их будут лишь вещественным доказательством их великого злодеяния. Если я объявил душу проклятой, разве вампира оставил незапятнанным? Это клеймо – его не смыть ни водой, ни огнем, ни кровью.
– Но не у всех же душа – вампир.
– Не у всех, но сколькие идут вслед вампира, подражая ему во всем? Если человек не искал убить душу, он не вампир, он всего лишь служил его идеалам, приближаясь устами и делами… А это «всего лишь» как-то спасает человека? Разве не он преумножал богатства вампира и ставил свечки в его храмах? Человек умер вместе с вампиром, когда остановил на нем глаз и назвал его Богом. Первый и Последний побрезговал бы им. Еще не каждый, кто творит и говорит во имя своего Бога, будет принят Альфой и Омегой, а только тот, кто распнул душу и приготовил себе белые одежды. Собирают вампиры на праздник всех, а попить и поесть удастся не каждому. Одним пир, а другим – тьма, где скрежет зубов.
А вот если б первая освободилась от души, то была бы в почете! Сказал Спаситель: «когда идешь с соперником своим к начальству, то на дороге постарайся освободиться от него, чтобы он не привел тебя к судье, а судья не отдал тебя истязателю, а истязатель не вверг тебя в темницу».
Он же не сказал «уладить дело миром», он прямым текстом заявил: «избавься, пока не стало поздно».
– Мне не надо царств, – ответила Манька обижено. – Но, если б знала, береглась бы.
– Это от тебя не зависело, – признался Дьявол. – Тебя вампиры приметили, когда ты вот такой крохой была, – он развел руки на полтора локтя. – Разве темница, в которую тебя заключили, в твоем детстве была вечерними сумерками?
– Нет, наверное, но память какая-никакая была. Зачем же тогда верить в Бога, если он не судит по справедливости?
– Правильно, на земле, пока жив человек, я не сужу. Разве судят дом за дела человека? Почему я должен объяснять своей земле, что арендатор ее не был интеллигентом? Пока сознание человека в земле, все, что с человеком происходит, земля принимает и на свой счет. Она не знает себя, и дает определение своему состоянию, опираясь на сознание, которое проникает в ее пределы. Точно так же, как человек, который ходит по дому и делает заметки, чист ли дом, не грызут ли его муравьи и мыши. Но там, вне дома – за каждое слово, за каждое дело, за каждую мысль, что владела человеком – сужу! И никто не смог бы кроме меня – только я вижу, что творится в доме. Я понимаю, что вампиру спокойнее, если б его судил вампир, который был бы, как человек. И покаялся один, и принял второй: рассмотрел, примерил на себя, и сказал: «Вижу – нужда была! Оправдан!», но я не человек. Если сегодня, имея нужду, вошел в дом ближнего и умертвил его – что сделаешь завтра, когда увидишь мой дом, украшенный и умноженный? Я заберу все! И кто, после этого, скажет, что я не Совершенный Вампир?
– Ты не вампир, – простила Манька Дьявола. – Ты несчастный Бог… Отказавшийся от людей, которые не умеют обманывать. Наивные, может быть, на чем-то споткнувшиеся, но честные и порядочные люди.
Дьявол засмеялся.
– Они сами отказались от знаний. Они не хотят знать. Спроси любого и любой скажет, что Спаситель, призывал беречь душу, когда черным по белому написано, что должен ее возненавидеть и отказаться. Читать надо глазами и разумом, а не наветами вампира. Знания всегда перед глазами. Вот человек, созданный по образу и подобию вселенной, сознание его ограниченно в пространстве своим пространством, а разве пространство вселенной иное? Неужели песок и камень, не имеющие разума, способны сотворить самые совершенные творения, способные дышать, видеть, чувствовать? Человек смотрит вокруг и видит солнце, звезды, грязь под ногами, но если бы он заглянул в себя, разве бы не увидел то же самое? В пространстве его кипит жизнь, но основа не живее песка и камня. И вдруг ставит во главу Вселенной человека, не способного снять с себя путы.