Теперь, когда она знала, что Благодетельница вампир, в предпринятом мероприятии она уже сомневалась.
Но по большому счету дела надо было доводить до конца.
Только вот оборотни…
В голове не укладывалось, что люди могут войной идти на человека, просто лишь потому, что самая злобная кощеиха углядела в ней соперницу. И как человек мог быть одновременно и человеком, и зверем? Или вампиром? Но много примеров находила, когда только так можно было объяснить, что происходит с человеком, когда он остается не с себе подобным.
Сосед у нее…
Сначала не поняла, почему он все время избитый ходит. Синяки по всему телу, и то ногу сломал, то ребро. Было, что в больницу его отвозили. И заприметила, что происходит с ним что-нибудь каждый раз, как сын у него из города приезжает.
Сыном сосед гордился, доходная служба, и с виду ухоженный и прилизанный, жена хорошая, тихая, незаметная, словно мышь. В детстве Манька помнила его сопливым и злым – постоянно к ней цеплялся и изводил разными обзывательствами.
И как-то раз вдруг услышала, что сосед будто стонет, и повалилось что-то у него во дворе. Перемахнула через забор и распахнула двери в сени, а там… Сын бьет отца, да с таким удовольствием, будто чай в прикуску с сахаром пьет, а сосед на полу валяется, весь в крови.
Схватила она лопату и заорала сыну, что есть мочи: «А ну отпусти, тварь!»
Отца-то он отпустил, извинился даже, да только как повернулась к нему спиной, вдруг почувствовала неладное, и едва успела отскочить в сторону. Соседский сын летел на нее с топором, будто флаг в руке держал.
Ну и приложила она его по спине лопатой.
И затаскали бы ее по судам, если бы сосед после случая того, спустя неделю, концы не отдал, рассказав при свидетелях, как дело было на самом деле.
Сын, конечно, отмазался. Сразу после смерти отца он начал уговаривать ее отказаться от показаний, будто отец его вроде как первый начал. Она от слов не отказалась, да только ее никто не спрашивал, без нее обошлись. Но как он мог-то? А вот мог! И она вдруг поняла сердцем, что именно такие люди пойдут на нее войной.
Ей стало страшно. По-настоящему, как будто оборотни уже были где-то рядом.
– У оборотней плоть не убита, она живая, и даже человеческое сознание присутствует. Но оно как бы в плену – и вызволить его нет никакой возможности. Душа оборотня в Аду, только она не славит своих Благодетелей, потому что ее убили без объяснений. Просто убили или замучили. А бывает и так, что душа у него еще живая, но подвергается насилию, и некому за нее заступиться. Скажем так: убил оборотень человека, и где-то на другом конце земли родился еще один оборотень, которому он вожак. И периодически накапливается у нового оборотня в земле такая злая энергия, что, если не выплеснет ее наружу, она начнет убивать его самого изнутри. Или другие оборотни изведут, заметив, что слабость проявил. Сказать, что оборотень злой, было бы неправильно. Хозяину-вампиру оборотни служат предано, но хозяин их учит не тарелочки ловить…
– А как они слышат вампира? – задумалась Манька.
– Человеческую речь в самом себе зверь не понимает, но чувствует волны определенной частоты. И человек так же: зверя в себе не слышит, но чувствует его, как состояние. Читая в себе привязанность зверя к вампиру, разве станет человек сомневаться, что надо вампира любить? И становится вампир оборотню за место души. А вампиры слышат и зверя, и человека, и могут смотреть глазами зверя, управляя им. Вампир через свою жертву легко проникает в закрытое помещение, а к зверю подавно. Не всеми, только теми, которые поклялись ему в верности на крови. Но если вожак прикажет, члены стаи умрут по его слову, поэтому служат вампиру все оборотни без исключения. И постоянное соперничество между ними идет за место подле вампира, а вампиры выбирают самых сильных и выносливых, которых подчиняют себе и ставят во главе стаи.
– Понятно, – Манька бросила в рот горсть орехов. – Опять вездесущее радио! Неужели человека не обижает, что кто-то все время за веревочки его дергает?
– Хм, найти себе хозяина – это почетно! Без хозяина оборотень чувствует себя не так уверенно – как собака без хозяина. А вампиры никогда не признавали оборотней равными себе. Для вампиров они – щит, который закрывает их от человека. Вот собрался народ, и всем плохо, и нашелся, кто вышел вперед и высказал вслух то, что наболело, указав на вампира. И поняли, надо отойти от вампира. Но вдруг выходит еще один, невзрачный, и говорит про того человека что-нибудь нелицеприятное и доброе про вампира. Понимает народ, врет он, а только мысль, как гвоздь, вошла и не уходит – и снова разобщен народ. Открытое радио быстрее проникает в сердце человека, чем когда додумывается сам, что радио тайно мелет.
– Или запугивают, – помянула Манька кузнеца Упыреева и его охрану.
– И запугивают. А иногда убивают. И следят за каждым, чтобы не вышел кто из людей на вампира с вилами и не поманил людей за собой. Но все же, пока у вампира душа на земле, они не открываются оборотню. Оборотень сам по себе человек, у которого свое пространство, и все человеческие пороки присущи ему. Он не хуже хозяина знает, что привязать себя к вампиру лучше всего через Зов. Тогда оборотень будет домашним любимцем и в образе зверя, и в образе человека, и может рассчитывать, что вампир поднимет его до себя. И если вампиры заводят себе оборотня, то только после того, как душа отлетит, а иначе это уже будет не оборотень, а домашний божок, который проест плешь. Разденет, разует и отойдет к другому вампиру. Оборотень не имеет в себе Зова, он сложнее устроен, чем вампир. Зверь иной раз настолько независим, что и вампиры боятся оставаться со ним надолго наедине, не имея охраны из тех же оборотней, которые умеют себя контролировать.
Дьявол притоптал снег, разровнял и нарисовал круг, разделив его надвое.
– Вот, смотри, это зверь, – он указал на одну часть круга, – а это человек, – указал на вторую. – Человек обычно ищет вампира, который бы его содержал, а зверь отзывается на голос, но не человека, а вампира. И этот голос летит к нему электромагнитной волной. Образ хозяина ассоциируется у зверя с тем лицом, которое видит, когда человек подходит к зеркалу. Потребности видеть себя – у зверя нет. Мысли человека он не воспринимает, но понимает, что очень много может думать. Его мысли и мысли человека постоянно смешиваются между собой. В оболочке человека зверь думает, что он в это время с хозяином, что он следует за ним, как тень, и радуется, что хозяин не оставляет его. И даже когда человек видит свои руки и ноги, зверь думает, что видит руки и ноги хозяина. А когда в образе зверя видит свои лапы и сородичей, ему кажется, что в это время он ушел от хозяина, чутко прислушиваясь, не позовет ли тот.
В исключительных случаях зверь понимает, что его хозяин имеет над собой господина, которого тоже надо слушаться. В это время зверь слышит голос хозяина, и никаких конфликтов по службе не возникает.
Зверь управляет землей человека и способен излечивать тело от любых ран и болезней. Оборотни такие же долгожители, как вампиры, и умирают обычно от руки соплеменника или вампира, но не человека. После событий, происшедших во времена мрачного периода, когда оборотни набрасывались и на вампиров, потому что людей почти извели, вампиры стараются контролировать их численность. Если оборотня спустить с цепи, очень быстро на земле не останется ни одного человека. Им неведом страх, и, убивая, они плодят себе подобных.
А человек в оборотне никак не осознает, что в его теле сидит зверь. Многие даже знают, что они оборотни, и гордятся, но не понимают, что зверь не знает их. Человек – его пища, даже тот, который принял в себе зверя.
Основная масса оборотней умирает не от старости и не от болезней, а когда зверь обнаружил человека рядом. Зверь, натасканный на человека, никогда не смирится с таким соседством. Он уверен, что всем обязан хозяину, но не человеку, который он сам и есть. Сам по себе оборотень – бомба замедленного действия. Когда человек отходит от своего сумеречного состояния рядом с жертвой и думает: «Ой-ой-ой, что же я натворил!» – зверь в это время уже не слышит его мысли, а состояние тревоги и потрясения объясняет по-своему, разменивая на другие мысли, например: «Хозяин прячет дичь!»
Изначально, оборотни были сторожевыми пасами. Вампиры, когда еще были чувствительны к свету и спали в гробах, поднимали зверя, управляя его головой, чтобы охранять свой покой и место, в котором спали. Это потом, когда они подмяли под себя людей и научились прятать лицо под маской, надобность в охране отпала. Но традиция осталась. Оказалось, что оборотня удобно иметь под рукой. А для зверя служить вампиру – естественная потребность.
– Значит, люди становятся убийцами, если в их теле поселился зверь?
– Не всегда убийцей, но всегда человеком, который добывает из человека кровь. Ему не столько нужна кровь человеческая, сколько кровь, которая нужна вампиру. Но если бьет, то бьет до крови. Счастье, если два оборотня между собой сошлись, тогда у них все как у человеческой семьи, а если человек и оборотень – это всегда заканчивается жестоковыйным насилием.
– А в полнолуние все оборотни становятся зверями?
– Не всегда, но как правило. И днем, если луна стоит в зените. А есть такие оборотни, которые пройти трансформацию могут в любое время. И есть люди, которые могут сдержать в себе зверя, но это выльется им в сущую муку. Обиженный зверь будет мстить хозяину, кусать его, перестанет зализывать раны, и, если человек не убьет в себе зверя, зверь не пощадит ни его, ни его близких. В руке зверя смерть души, которую он убивал – и вся боль, которая оборвала жизнь. Сам зверь боли человека не чувствует, он вообще не способен чувствовать. Своего рода это тоже червь, но червь, который врастает в землю души корнями. Он Бог и Царь, который поставил себя над человеком из земли ближнего. И когда приходит время, входит в его тело. Оборотень знает, что в полнолуние хозяин с ним заговорит, и заранее начинает напоминать хозяину о себе. Только напоминание летит не к вампиру, а к человеку, и человек чувствует, что ему надо выйти на улицу и отойти подальше от дома, а в момент трансформации сознание человека впадает в транс, он как бы спит, но не спит.