– А про энергию все что ли? – не унималась Манька, пытаясь сообразить, что собственно, черт представлял из себя и на кого работал.
– А то, что нет, и не будет имен! – тоном, не терпящим возражений, произнес умный черт.
– Согласен, – качнул головой еще один черт, поддерживая умную беседу. – Умные государствами управляют, а дуракам в лесу самое место. Шла бы ты отсюда!
– Наука закончилась, – сама догадалась Манька. Оставалось найти того черта, к которому адресовались умные речи. Она тут была – не пришей кобыле хвост. Если черти к ней приставали, значит один из них залез в нее, и как правило этот черт был жертвой. Возможно, в этом было повинно ее собственное состояние, в которое она легко погружалась.
Черти были разные: интеллигентные, хамы, попрошайки, богатые, интеллектуалы и просто идиоты, не умеющие сказать ни слова. Но каждый мог произносить только те речи, которые вложили в его уста, и как только словарный запас истощался, черт таял и уходил в другое измерение. Они то и дело путали ее половую принадлежность, иногда свою, не отличались воспитанностью, и порою имели самые скверные наклонности – и у каждого черта за пазухой был камень, который он держал на тот случай, если она с первого раза не определит, как и для чего он тут оказался. Радио то глохло на время, то продолжало кричать на весь мир, что ему тяжело, что оно знает, скольким людям она, принесла зло, исторгая проклятия на голову обреченных жить в ночи, а черти начинали сходить с ума и бились головой о стены.
Дурдом полный.
В первый свой заход она вышла лишь к вечеру следующего дня. Дьявол ее напоил, накормил, уложил спать, а как только проснулась, сразу отправил обратно в пещеру воевать с чертями. И к ужасу своему, Манька обнаружила, что чертей не стало меньше, их стало больше.
– Ты их видеть научилась, – объяснил Дьявол феномен. – Избы за пару тысяч лет столько нечисти в себе накопили, не сосчитать. Зато какой выйдешь исторически подкованной!
– Умеешь ты в каждой кучке дерьма находить золотой песок, – расстроилась она.
Война с чертями продолжалась десять дней и ночей. Она забыла, когда последний раз мылась в бане, переодевалась и спала по-человечески. Если дьявол забыть позвать, падала и засыпала прямо в пещере, и тогда ей снились черти. Не столько снились, сколько она продолжала наблюдать за ними затылочным зрением. При сумеречном состоянии перед сном или иногда во время сна затылочное зрение начинало работать в полную силу. Черти сновали вокруг нее и пытались поднять пинками или глумились над ее телом, развлекаясь всей толпой. Но когда просыпалась и пыталась найти озорников, чтобы всыпать им как следует, их-то как раз не доставало. Оказывается, так тоже черту можно было избавиться от темницы, если сможет показать, как его лепили. Она успокоилась, страх ушел, и она иногда засыпала в пещере намерено, позволяя издеваться над собой.
– Надо вам обиды иметь, а то как без обид? Давайте обижаться друг на друга! – предлагала Манька на рассмотрение новую тему.
И часть чертей отвечали, что недостаточно оснований для обид, а другие дружно начинали рыдать. И кто-то обязательно вел себя противоположно большинству, начинал хохотать во все горло. Иногда ее били. Били очень сильно. У чертей это было в порядке вещей, особенно, когда мнения не совпадали. К боли она была привычная, железо язвило тело куда глубже и сильнее. Друг друга черти лупцевали тоже почем зря. А Дьявол только посмеивался, отвечая:
– Маня, в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Решила стать чертом, терпи!
– Но это же ты меня к чертям отправил! – возмущалась она.
– А ты – бессловесная тварь, чтобы на всякое соглашаться?! Посмотрела и вышла, нашли бы другое место для укрытия от оборотней. Но ты решила примерить на себя роль Спасителя. А у каждого подвига есть цена. Для кого-то украденный миллиард – подвиг, почет и медали, а кто-то за слабого заступился – срок мотает. Кто-то голову отвернуть грозит – герой, а кто-то правду вякнул – враг народа. Расставлять приоритеты надо правильно.
– Да ну тебя! – отмахнулась Манька.
Сложнее было с чертями-животными. Их то по головке гладили, то резали, а говорить они не могли, только мычали, кричали, лаяли, блеяли, мяукали и кукарекали. Оказалось, и думали они по-особенному. «Я» как таковое отсутствует, а кровь сознания никогда не падала на землю и не пытались ее убить. тут задача состояла в том, чтобы понять, кто и зачем замучил животное до смерти в избе или неподалеку.
Наверное, во время таких ритуалов баба Яга каким-то образом лишала избу сознания и подвижности, иначе, как избы не рассмотрели в Бабе Яге мучителя? Зачем так долго терпели насилие и унижения?
Еще проблемы были с чертями, которые изображали немых и убогих. Понять их оказалось сложно: слова они произносили с разрывами, говорили одно, а подразумевали другое, мышление было чудное. Больные люди все время ориентировались на внутренний голос, который отдавал им приказы, выступая в качестве кукловода, и вроде не произносились слова вслух, но пространство вокруг таких чертей как бы цементировалось. Коварство Бабы Яги не знало границ, обманутые до последней секунды не знали, что их вот-вот убьют.
Иногда у чертей было все как в жизни, и кроме них удавалось рассмотреть некоторые детали ландшафта или часть комнаты, будто кроме слов, которые держали черта, в стену его темницы попадало и пространство извне. Скорее всего, это были собственные воспоминания избы, от которых она бежала. С этими чертями проблем не было, они уходили в другое измерение тут же. порой Манька не успевала понять, что их тут держит.
Манька то ругалась, то удивлялась, то вела интересную задушевную беседу, то отбивалась от насильников и убийц. И так раззадорилась, что не сразу заметила, что чертей почти не осталось. Пещера стала гротом, грот углублением, а сверху нависла земля, готовая вот-вот рухнуть. С последней дюжиной чертей пришлось покорпеть: объясняться они ни в какую не хотели, считая ее недостойной речей, а последние совсем расстроили.
И вдруг чертей не осталось…
Она еще раз хотела осмотреть пещеру, но ее настиг голос Дьявола:
– Манька, беги обратно в избу! Пещеру вот-вот завалит! – и она трусцой рванула к выходу. Вперед можно было бежать как обычно, пять шагов – и в избе.
Дьявол сидел в кресле-качалке, на лице светилась снисходительная улыбочка, а полуприкрытые глаза были краснющими, как у чертей. Только если в глазах чертей был лишь отсвет, то его были самыми, что ни на есть настоящими углями.
– Уф! – она оглянулась и ничего не увидела.
Позади – никакой дыры, обычная бревенчатая стена. Она видела эту стену и глазами, и затылочным зрением. Наверное, был повод гордиться собой. Чувство новое, приятное. Она немножко завинилась, понимая, что, наверное, нельзя любить себя такой любовью, но оправдание нашлось тут же: Дьявол любил себя больше. Манька с интересом посмотрела в его сторону и открыла в себе новую ипостась: ей тоже нравилось быть Богом, когда каждую свою мысль, каждый свой поступок можно разложить на приятное времяпровождение и невозмутимое состояние при различных обстоятельствах, – и не искать Благодетеля, который приступит и порешит… Даже похвала Дьявола не стала бы ей чертом: она выиграла самую интересную битву. И хотя за окном брезжил двенадцатый рассвет бессонных суток, спать совсем не хотелось.
– Будем смотреть на другие стены? – поинтересовалась она у Дьявола.
– Не сейчас, – ответил он. – Посмотрим зеркало, а прочие помещения осмотрим, когда выспишься. Если хоть один черт остался, после твоего головокружительного успеха он обязательно себя проявит. Убрать надо всех, до последнего чертика, иначе избы нам не помощники. Черти – это только передовая позиция.
Дьявол тяжело вздохнул и взглянул на нее с сочувствием.
– Пока ты чертями занималась, я не сидел без дела. Хотел бы я стать добрым вестником, но мы не в сказке. Маня, проблемы только начались, и решать их придется быстро, времени у нас мало.
– Что? – настроение Маньки резко упало.
– Есть еще покойнички, есть… Но черти не дадут туда пройти, пока хоть один мельтешит в глазу. У Бабы Яги тут лаборатория была. Умнейшая была женщина, ума – царская палата, до сих пор не могу смириться с ее утратой… – Дьявол состроил скорбное лицо, чуть не проронив слезу, достал платочек, промокнув уголки глаз. – Она тут отрабатывала приемы управления людьми и нечистью – на все руки мастерица! Да мог ли я дочку этой гениальной женщины не усадить на трон?!
Хвалебные речи Дьявола в адрес старухи-свиньи Манька пропустила мимо ушей. У него вся нечисть была бесценной и полезной.
– Начинаю чувствовать себя маньяком? – она с сомнением покачала головой.
– Я бы на твоем месте чувствовал себя патологоанатомом, – фыркнул Дьявол и хладнокровно успокоил: – Маня, ты пока никого не убила. Кикимора, к твоему сведению, уже пять тысяч лет жила мертвее мертвой, а Баба Яга… Если бы сама по земле с косой не ходила… тоже —тот еще мертвец! И пусть ты была не на высоте, с позиции человека их настигла заслуженная кара. Человеку положено убивать нечисть, а нечисти человека, а арбитр должен судить объективно и присуждать победу тому, кто ее заслужил. В схватке с ними ты заслужила награду честно … От меня, от Божественной Сущности. А люди и нечисть тебя по головке не погладят, они постараются взять реванш. Ты же поняла, как нечисть может сводить людей с ума. А каково было избам, у которых она во внутренностях окопалась? А то, давай, оборотней заключим в объятия! – усмехнулся он.
– Я настолько вину не чувствую, – скривилась Манька.
В подвале уже ничто не напоминало о происшедшей здесь трагедии. Зеркало висело на месте. Очень большое, в два человеческих роста, и такое же в ширину, в бронзовой оправе, увенчанное львами с коронами, придавившими лапами вола с закатившимися глазами.
Манька приблизилась к зеркалу, сняла наскоро наброшенное покрывало и …
Не увидела своего отражения!