После ухода вражеских гарнизонов мы вздохнули свободно.
Давно наступило лето, а мы все еще ходили в ватных брюках и полушубках. Куртки и гимнастерки сильно порвались. Нательное белье износилось. Мы, конечно, как могли, латали остатки одежды, каждый день купались в лесных ручьях и озерцах, в общем, поддерживали «внешний вид». Но так хотелось помыться в настоящей бане!
И вот такая возможность появилась. На околице небольшой деревни Шарино стояла небольшая рубленая банька. С раннего утра ее затопил дед Захар, наш старый друг и связной. Накануне он собрал по деревне кое-какое бельишко, одежонку. Отдал нам и тряпки, оставшиеся от умершей бабки, сказав при этом: «Берите, сынки. На бинты али еще на что пригодится. Ей теперь, сердешной, ничего не потребуется».
Два отделения с командиром отряда парились первыми. Время перевалило за полдень.
Часть ребят мылась, остальные несли охрану.
Дед Захар кочегарил, не жалея дров. Подливал воды в котел. Давал советы:
— Баньтесь, ребятки, на здоровье. Это дело даже очень полезное. Сам страсть как обожаю похлестаться березовым веничком. Чуть заломит иде, вялость стариковская али хворь какая навалится, тут тебе банька — первое дело. Как рукой все сымает. В мирное время, бывалыча, каждую пятницу. Да-а. Непременно. А как же!
Настроение у ребят было веселое и праздничное. Ведь за три долгих месяца пребывания в тылу врага впервые мылись в настоящей бане! Особенно в хорошем настроении находился Николай Голохматов, главный организатор этого санитарно-банного мероприятия.
Те, что вымылись и оделись, отдыхали в тени деревьев. Подошел Голохматов. Проверив наличие людей, он нахмурился, спросил:
— А где же фельдшер и Мокропуло?
— Моются.
— Сколько же можно? Сандуны им тут, что ли? — сказал и, хитро подмигнув ребятам, скрылся за баней.
Через минуту оттуда вылетел Иван Мокропуло с ППД в руках. Длинные мокрые волосы торчали во все стороны. На густой бороде и усах белели клочья мыльной пены. Глаза навыкате. Женская холщовая рубаха, еле натянутая на мощный торс лыжника, трещала по всем швам. Узкая в подоле рубаха мешала ему нормально шагать. Мелко перебирая босыми ногами, Мокропуло настороженно оглядывался по сторонам.
— Где? Где немцы?! — орал он, взмахивая автоматом и глядя на ребят, которые зашлись от смеха.
Следом из бани выбежал Вергун. Он был голый, маленького роста, но широк в плечах, кривоногий. Реденькие светлые волосы локонами липли к широкому лбу. На плече лекаря висела медицинская сумка. В правой руке чернел пистолет ТТ, а левой он стыдливо прикрывался какой-то женской одежонкой. (Мужское чистое белье разобрали другие.)
Увидев их в таком виде и догадываясь, в чем дело, ребята хохотали так, что в деревне всполошились и залаяли собаки. Из ближайших изб стали выбегать люди.
Поняв, что их разыграли, Иван и Вергун не знали, что делать. Обижаться — глупо, смеяться не очень хотелось…
Мокропуло и Вергун быстро скрылись в предбаннике. А из-за бани показался Голохматов, обливаясь слезами от смеха.
Подобные незлобивые шутки и розыгрыши, кончавшиеся общим весельем, как-то здорово помогали снять физическую и нервную напряженность, разрядиться.
Майор Коровин
Двенадцатого июня 1942 года мы получили из Центра радиограмму, в которой говорилось:
«Для Коровина. Ответьте на наши позывные. Срочно подготовьте площадку для сброски отрядам грузов и посадочную для „Дугласа-3Р-5“, с командиром Ивановым. Сообщите координаты площадок, условия новых сигналов для самолетов, день вылета сообщим».
Получив эту радиограмму, мы задумались.
Кто такой Коровин, мы хорошо знали. Майор Петр Алексеевич Коровин командовал 3-м батальоном 1-го полка ОМСБОН. Коровина назначили командиром группы из четырех отрядов. До линии фронта все мы следовали одной автоколонной. В тыл ушли порознь. И с тех пор мы ничего не знали о судьбе тех четырех отрядов.
Из полученной нами радиограммы стало ясно, что майор Коровин связи с Москвой не имеет и находится где-то недалеко от района расположения нашего отряда. Но где?
В то время у нас было всего тринадцать боеспособных человек, включая командира отряда, фельдшера, радиста и меня. Поэтому в Москву мы сообщили, что распоряжение Центра майору Коровину немедленно передать не можем, поскольку связи с ним нет.
Спустя много лет командир группы из отряда старшего лейтенанта Матросова Масляков Виталий Алексеевич рассказал, что отряды майора Коровина в то время находились в районе города Дорогобужа, что в ста сорока — ста пятидесяти километрах от места нашей тогдашней дислокации. От Маслякова мы узнали и страшную трагедию, которую пережили омсбоновцы.
В первых числах июля 1942 года они, выполнив задание Центра, объединились вблизи крупного поселка Миллерово и двинулись под командованием майора Коровина к линии фронта с целью пересечь ее и выйти на Большую землю. (Отряд капитана Артамонова в тот момент находился в другом районе. Он перешел линию фронта самостоятельно…)
Однако место перехода фронта вблизи Варшавского шоссе было выбрано неудачно. Там находилась глубокоэшелонированная линия фронта противника…
Следуя по новому маршруту, омсбоновцы неожиданно оказались в тылу карателей. И двинулись в сторону фронта, стараясь оторваться от противника. Все населенные пункты, лежавшие на пути, были заняты немцами. Омсбоновцы пробивались лесами и болотами, не имея продовольствия. Питались лишь тем, что находили в лесу.
Недалеко от Варшавского шоссе, в районе Юхнова, близ деревни Савинки, отряды Коровина были вынуждены войти в оборону немцев. Рядом была линия фронта. Решили переходить ее отдельными группами.
Вечером двинулись к передовой. Но до рассвета не успели достичь цели. Задневали в густом кустарнике, заняв круговую оборону.
На рассвете немецкая разведка обнаружила омсбоновцев, и начался бой, который длился весь день. Каратели имели колоссальное преимущество в численности и в боевой технике; использовали крупнокалиберные и обычные пулеметы с разрывными пулями, минометы и орудия…
Несмотря на огромное превосходство сил противника, бойцы и командиры наших отрядов вели бои до последнего патрона, бились до последней капли крови, смело вступали в рукопашные схватки.
В этом неравном жестоком бою погиб почти весь личный состав трех отрядов. Тяжелораненых каратели захватили в плен. В том числе и командира омсбоновских отрядов майора Коровина. Очнулся он в кузове вражеского грузовика. Долгие дни в лагерном госпитале были настоящим кошмаром. Только забота и помощь товарищей по плену помогли Коровину стать на ноги и бежать на волю…
Не избежал пленения и Виталий Масляков.
В том бою он был ранен в обе руки, в правое плечо и в лицо. Разрывная пуля разворотила ему подбородок так, что он не мог ни пить, ни есть самостоятельно. Всех раненых омсбоновцев каратели поместили в лагерный лазарет. Маслякова, находившегося без сознания, бросили в палату смертников, не оказав ему никакой медицинской помощи. В этой же палате находилось еще несколько тяжело раненных советских воинов из других частей. Эти товарищи и спасли омсбоновца. Он выжил. Вскоре его с группой раненых перевезли в концентрационный лагерь города Борисова.
После того как Масляксв выздоровел, он бежал и примкнул к местным партизанам.
Тревога
Готовясь к очередному переходу, галушкинцы услышали собачий лай. Насторожились. Галушкин поднял руку.
— Не за нами ли это?.. — тихо спросил Иван Головенков, поворачиваясь в сторону, откуда доносился лай.
— Черт их знает. Может, и нет. Но собаки могут легко взять и наш след, — ответил Борис, хмурясь, и озабоченно посмотрел на носилки.
Лай то смолкал, то возобновлялся. Не было сомнения: собаки приближались.
— В ружье!
Надели вещевые мешки, взяли оружие. Галушкин внимательно заглянул в глаза каждому, сказал:
— Надо их отвлечь… Павел и Сергей останутся здесь. Маркин за старшего.
— Есть, товарищ командир! — четко ответил Павел. Так они обращались к Борису в минуты опасности.
Галушкин разложил на траве карту (во время похода она постепенно все больше становилась похожей на старый застиранный носовой платок…).
— Смотрите внимательно. Вот тут болото. Мы пойдем к нему. Постараемся найти клочок твердой земли, там будем ждать вас до утра. По пути оставим знаки. Собак не подпускайте. Бейте! — Он подошел к ребятам, молча пожал руки. — Удачи!
Маркин и Щербаков не уходили, пока не увидели, как их товарищи с носилками скрылись за деревьями.
Несколько минут омсбоновцы стояли у разбросанного костра. Щербаков опустил глаза и, казалось, внимательно рассматривал носки истоптанных сапог. Маркин затянул еще на одну дырку пояс, крикнул:
— За мной! — и сорвался с места.
Он побежал навстречу собачьему лаю. Щербаков за ним.
— Сергей, ты помнишь речку, что утром переходили? — спросил Маркин, замедляя бег.
— А как же!
— Побежим к ней. Может, она нас выручит.
— Там же всего по колено!
— Ничего, главное — следов на сухой земле не оставлять.
И они снова побежали, время от времени стреляя в воздух.
Когда Маркин и Щербаков добрались до речки, лай слышался где-то в ее верховьях. С разбегу ребята влетели в воду. Спотыкаясь о подводные корни, они побрели по течению и скоро увидели огромное бревно, перекинутое с одного берега на другой. Маркин сел на бревно, стал стягивать сапоги.
— Давай снимай и ты, живо!
— Это еще зачем?
— Снимем сапоги, и следы наши тут прервутся. Ясно теперь?
Подоткнули сапоги голенищами за пояс, побежали дальше по дну речки.
Вскоре остановились под вековой сосной, протянувшей толстые ветки над водой. Вокруг толпились молодые березки и еще какая-то густая поросль, уже успевшая одеться молодой листвой. Маркин осмотрелся, подпрыгнул, ухватился за толстый сук, подтянулся на руках и через секунду был на ветке.
— Давай сюда.
Сергей перевесил автомат и вскарабкался к Маркину.