— Дело одно есть. И весьма серьезное. Давай отойдем чуть в сторонку, коротко расскажу. — Отошли. — Понимаешь, застопорилось наступление на нашем участке. Соседи уходят вперед, а мы не можем. Фашисты установили где-то реактивные минометы и, как только наши поднимаются в атаку, бьют, причем довольно метко. Первый батальон сильно пострадал. Где эти «ишаки» — обнаружить пока не удалось. Дивизионная артиллерия била по предполагаемому району, но толку никакого. Командир полка решил послать в тыл к фашистам группу разведчиков, найти минометы, определить их количество и местонахождение. Такая вот задача и поставлена передо мной и еще пятью хлопцами. Часа через два уходим. К утру должны найти «ишаков» и сообщить артиллеристам их координаты.
— Кто с тобой идет?
— Никитин, Ушаков, сержант Муравьев, радист и еще один интересный парень. Он недавно у нас, прибыл из госпиталя. По национальности юкагир, звать Тэкки Туголуков. Я даже не знал, что у нас есть такая национальность. Тэкки говорит, что когда-то их было очень много и их костры освещали всю тундру. От того времени на небе остался отсвет юкагирских костров — северное сияние. Красивая легенда… Тэкки — прирожденный охотник. Ходит вроде кошки, совсем не слышно. А посмотрел бы ты, как он владеет ножом, арканом, винтовкой! Мастер! Я ему специально вместо автомата карабин выпросил у начбоя. В общем, со мной идут надежные ребята.
Вадим внимательно посмотрел на Николая, сказал, вспомнив почему-то слова Аллы, его возлюбленной, насчет Героя:
— Будь осторожен, не зарывайся…
— Я понял твой намек, — улыбнулся Николаев, — и буду вполне благоразумен. Ну, бывай! Привет рыжей. — Повернувшись, разведчик торопливо зашагал к штабному шалашу.
Будить Марину было жалко. Другие девчата хоть немного поспали до обеда, а она в медпункте была, потом относила разбитую винтовку. Пусть уж отдыхает. Да и хотелось побыть одному. Лавров попытался представить, как разведчики поползут через боевые порядки фашистов, как будут искать минометы… И не смог. Вот уж действительно герои! Правду говорят: у разведчика должен быть острый глаз, хитрый ум, отличный слух и охотничий нюх. Ночь, темень… Ведь запросто можно с гитлеровцами нос к носу столкнуться. Коля, Коля, пусть счастье и удача будут с тобой!..
Ходил вдоль ельника, останавливался, слушал тишину и в который уже раз принимался мысленно писать письмо Ире. Что-то не получалось оно у него. Сказать надо было о многом, а слова нужные не приходили. «Может, днем выберу время и напишу. А сейчас пора будить Надю и Риту».
…Рано утром сержанта Лаврова вызвал начальник штаба.
— Вот что, Лавров, — сказал он. — Некоторым подразделениям нужна помощь снайперов. Что от вас требуется? Коротко поясню. Фашисты занимают сейчас заранее подготовленный рубеж обороны. Они хорошо зарылись в землю. И как только артиллерия начинает обрабатывать их передний край, прячутся по щелям, блиндажам. А когда огонь переносится в глубь их обороны, вылезают и бьют по нашей пехоте. А надо, чтобы они и носа не могли показать из траншеи. И сделать это должны снайпера. Покажите всем: где воробьи берут количеством, соловьи — качеством. Ты понял меня? Бейте без промаха. Цена фашисту — одна пуля. Понял? Но в атаку не ходите. Не ваше дело. Лежите и бейте. Цели выбирать вы умеете. А нужно — командиры рот подскажут. Вот так! Часа через два — два с половиной полк переходит в наступление. Покорми побыстрее девчат, поставь им задачу. У тебя, значит, пять пар. Две пары пошли в первый батальон, две — в третий, а сам останешься на стыке, в подчинении комбата-один. Передвигаться будете, сообразуясь с обстановкой. Но, повторяю, в атаку вместе с пехотой не ходить.
Поели и собрались девчата довольно скоро. Тут же, около ельника, Лавров посадил их в полукруг, рассказал о задаче, поставленной начальником штаба.
— На что бы мне хотелось обратить ваше внимание? — продолжал сержант. — Сейчас, как придем в подразделения, сразу же выберите удобные позиции, чтобы весь передний край фашистов был виден. Только тогда вы можете быть полезными. Бейте прежде всего по пулеметным расчетам, наблюдателям, амбразурам дзотов, а в промежутках — по тем, которые высовываются с автоматами из траншей. Надо ослепить фашистов, не дать им возможности вести прицельный огонь. Поскольку цели могут быть разные и на разных расстояниях, заранее рассортируйте патроны. Я, например, сделал так: вот этих, с красной и черной каемочкой на пуле — трассирующих, отобрал побольше и положил их в подсумок, ими чаще всего придется пользоваться. Просто с красным носиком — зажигательных и с черной полоской — бронебойных — поменьше, это, так сказать, патроны спецназначения. Их положил в другой подсумок. Особо выделил патроны с желтым носиком — тяжелые. Они для целей, которые дальше шестисот метров. Снарядил ими третий подсумок. Это во всех отношениях удобно, чтобы во время боя не стрелять чем попало, а стало быть — и как попало.
Сержант обвел взглядом сидевших. Все спокойны, деловиты, слушают внимательно. В глазах — ни страха, ни тревожного ожидания. Что это? Привычка к опасности? Вряд ли. Вероятнее всего — результат действия железного правила снайпера: умей владеть не только оружием, но и собой.
— На каждый случай, — добавил Лавров, — а их в бою могут быть сотни, рекомендаций не дашь. Помните только: главное в нашей профессии — хитрость и меткий выстрел. — Взглянул на часы. — Все. Через десять минут выступаем.
…Батальоны залегли сразу за опушкой леса. Впереди, километров на пять, простирался кочковатый луг, вдоль и поперек изрезанный канавами для стока вешних вод. За ним опять темный лес. Передний край оккупантов хорошо просматривался — были видны ряды колючей проволоки, замаскированные траншеи. Лавров и Степаненко выбрали себе позицию на небольшом пригорке.
Как и ночью, изредка рвались снаряды, мины, били крупнокалиберные пулеметы. В этом привычном гуле вдруг кто-то из наших дважды мастерски выстукал «максимом» мелодию «Я на горку шла, тяжело несла»… Вадим невольно улыбнулся: знакомый «почерк», надо же так владеть пулеметом! Он неотрывно глядит через прицел на фашистские траншеи. Там будто вымерло все. Притаились. Тоже чувствуют, что с минуты на минуту мы должны нанести удар. А может, и сами подготовились, так сказать, к упреждающему?
И тут из-за леса, да и из него самого, такой залп ахнул, что даже трава на позиции пригнулась. Через какие-то секунды над вражескими траншеями вздыбились столбы огня, земли и дыма. Еще залп, еще… Вверху с характерным шуршанием пронеслись темные стрелы с огненными хвостами. «Катюши»! Позиций противника совсем не видно, все закрыто дымом, пылью. В этом аду лишь беспрерывно сверкают, подобно молниям внутри грозового облака, вспышки разрывов.
Фашисты тоже не молчали. Огонь их артиллерии был довольно плотным. Снаряды и мины, вздымая комья земли, ложились совсем близко. Откуда-то сбоку выскочило звено немецких бомбардировщиков, пронеслось над нашими позициями на бреющей высоте, сбросило бомбы. Одна из них рванула недалеко. Над головами просвистели осколки.
В этот миг в небо взмыли две красные ракеты — сигнал атаки. Лавров представил, как трудно сейчас солдатам оторваться от спасительницы-земли. Оторваться и, может быть, сделать последний шаг в своей жизни. Вон ведь что творится — смешались земля и небо.
Секунда, другая… Сквозь кромешный ад сначала робко, потом все мощнее и мощнее нарастало «ура». Огненный смерч от первых двух фашистских траншей стал постепенно передвигаться к третьей.
Все это время Лавров не отрывался от оптического прицела. К удивлению своему, там, где, казалось, много лет даже трава расти не будет, увидел одну, другую, пятую, двадцатую каски гитлеровских солдат. На бруствере, около уцелевшей кочки, появился вражеский пулемет МГ-34. «Вот ты-то мне и нужен», — подумал Вадим, сажая на пенечек прицела прильнувшего к пулемету гитлеровца. Через оптику хорошо было видно, как светлячок трассера точно вонзился в голову. Открыла огонь и Марина. Вадим уложил и другого солдата, который прильнул было к пулемету. Потом он бил по каскам, по стеклам стереотрубы.
Нашим бойцам оставалось пробежать метров 50–70, и они ворвались бы в первую траншею. Но в этот момент раздался залп немецких реактивных минометов. За ним еще, еще. Перед атакующей цепью выросла стена огня и дыма. Роты тут же залегли. Солдаты рассыпались по воронкам, мелиоративным канавам. Куда стрелять, что творится впереди — ничего не видно.
«Выходит, Николаев не выполнил задачу, — с ужасом подумал Лавров. — Не нашел он реактивные минометы. Что же теперь будет? Сейчас они накроют залегших солдат. Неужели атака вновь захлебнется?»
Дым, пыль постепенно оседали. Из фашистских траншей снова застучали пулеметы, автоматы.
— Командир! — крикнула Марина. — Около бугорка с камнем — пулемет.
Лавров глянул в оптику. Точно! Вот-вот откроет огонь, но пока не стреляет, ждет чего-то. Ждали, собственно, все. И наши, и фашисты. Ждали очередного залпа «ишаков». Пулеметчик, очевидно, рассчитывал, что после удара реактивных снарядов наступающие не выдержат и повернут назад. Тогда-то он и включится в дело. «А больше ничего не хочешь?» — усмехнулся Вадим, прицеливаясь в гитлеровца. Выстрел. Ну вот, этот уже никогда стрелять не будет. Находившийся с ним рядом солдат в недоумении глядел по сторонам. Но недолго, ибо тут же был уложен Мариной.
А залпа так и не последовало. Одна за другой поднялись и ринулись в атаку роты. Ворвались в первую траншею. Основная масса, не задерживаясь, покатилась дальше. Лишь некоторые остались, схватились врукопашную с гитлеровцами, застрявшими в ходах сообщения, блиндажах.
«Все же молодец Николаев! — радовался за друга Вадим. — Заставил замолчать «ишаков». Интересно, как он это сделал? Конечно, с помощью артиллеристов или минометчиков».
Ошибался Лавров. Расправился с реактивными минометами старший сержант Николаев без чьей-либо помощи, своими силами. Было это так. Начальник штаба, когда ставил задачу, ориентировочно указал на карте квадрат, откуда фашисты вели огонь. Ночью разведчики без особого труда миновали передний край, углубились в лес. Прошли километра два, остановились. Прислушались. Вроде никого поблизости нет. Николаев, прикрывшись плащ-палаткой, посветил фонариком на карту.