– А как определить, что у тебя начинает кукушка улетать из гнезда и фляга уже посвистывает? Ну, в общем, как понять, что ты с ума сходишь? Особенно если ты вообще в какой-то нереальной ситуации, а все еще считаешь, что в своем уме?
Наташа почесала лоб.
– Вообще считается, что можно. Особенно если есть привычка всматриваться в себя, сравнивать вчера и сегодня. В общем, надо быть достаточно внимательным к себе человеком. А так, в принципе, просто – внутренние голоса, это точно шикарный признак. Если ты внутри себя слышишь какие-то призывы, которых раньше не было, это вообще верняк. Ну или стоишь ты перед зеркалом и все сильнее понимаешь, что ты прекрасен и твое голое тело должны увидеть все, и пора уже бежать на улицу, в объятия весны и дарить всем свою красоту и молодость.
Я не выдержал и заржал, Наташа засмеялась следом за мной.
– Ну и ладно, значит, это все-таки не мы с ума сходим, а мир вокруг нас.
Я щелкнул по телефону и нашел в «Яндекс Музыке» старую песню «Тараканов» – «Кто-то из нас двоих». Мы ехали, улыбались и подпевали.
– Ну, то есть Дима Спирин есть в обеих реальностях. И для тебя это не слишком древний трек.
– Карпов, во-первых, в моей реальности есть «Наше радио», а во-вторых, эта песня 2006 года, я знаю о некоторых вещах и постарше. И вообще, ты замечал, что ты уж слишком фиксируешься на своем желании показаться старше?
– Похвально, что ты интересуешься историей древнего мира, которому я и принадлежу. Кстати, об истории – сейчас слева от нас будет деревня Заречье, ее фашисты сожгли во время войны.
Мы молча проехали мимо белых печей посреди зеленого поля и деревьев. Страшное зрелище – одни белые печи без домов, как напоминание о случившемся, пробирали гораздо сильнее, чем любой памятник или монумент. Когда едешь здесь, любые слова бессмысленны и неуместны. Ты просто видишь, что раньше здесь жили люди, а сейчас нет и вряд ли когда-то в обозримом будущем будут снова.
– Вот, смотри, лесок сейчас начался, еще минут пять – и мы въедем в Волосовский район, а там…
Договорить я не успел, у меня внутри екнуло что-то, и я на мгновение потерял концентрацию. Какой-то невидимой рукой меня ударили под дых и выбили воздух. Буквально на секунду, хоп – и потемнело в глазах. А когда я очнулся, то сразу осознал, что снова еду по той же самой дороге. Вот только печи на дороге белели теперь справа.
– Наташ, у меня, по ходу, с сердцем что-то не то. Извини, я как-то развернулся, и сам не понял.
Я остановил машину на широкой обочине.
– Все у тебя с сердцем нормально. Это мы в стену уперлись, о которой я тебе говорила.
– Помню, только почему ты не говорила, что это так неприятно?
– Странный ты, Карпов, встречаешься с самым странным чудом в своей жизни, а вместо удивления одно нытье: «Почему мне не сказали, что будет так больно, я думал, что невидимые стены – это приятно».
Мы оба вышли и долго вглядывались в невидимую глазу стену. Лесок как лесок, ничего примечательного. И никаких намеков на то, что там непреодолимая стена.
– Подождешь тут?
– А ты куда собрался?
– Хочу доехать до этой стены и попробовать проехать без тебя. Вдруг проблема исключительно в тебе?
Наташа улыбнулась.
– Ну попытайся, экспериментатор. Знаем мы эти ваши штуки – проблема исключительно в тебе. До тебя всем со мной было прекрасно и удивительно. Дольше прелюдия – и все получится!
Я давно уже понял, что обижаться на ее подколы просто не стоит. Наташа генерировала их на ходу, даже не думая и чаще всего совсем без мысли кого-то обидеть или оскорбить. Ничего не поделаешь – характер.
Я оставил Наташу на обочине и развернулся. Дорога пустая, прямая, ровная. Поэтому я разогнался до сотни и, зажмурив глаза, снова въехал в то же самое пустое место. Снова мерзкая резкая боль, как будто сердце прихватило, и я снова подъезжаю к Наташе. Я остановил машину и вышел.
– Убедился, что эта штука работает как минимум на нас двоих?
Я закивал в ответ.
– Знаешь, это действительно самая настоящая невидимая стена, за которую нам нет прохода. Это как…
Я силился объяснить ощущение, но все никак не получалось. Наташа стояла и терпеливо ждала, пока я наконец соберусь с мыслями.
– Карпов, ты это к чему? Я и сама прекрасно вижу. Вернее, не вижу. Вон стена невидимая, вон ограничение. Я не могу туда пройти и ты, судя по всему, тоже.
Меня наконец прорвало:
– Вот! Спасибо за помощь и подсказку – именно что ограничение. Ну, то есть та сила или та штука, что создала эту временную петлю или кусок реальности, она не всемогущая. Это именно что ограничение, я не знаю, от недостатка памяти оперативной или сил магических, или еще какой-то фигни. Причем это же только на нас работает.
Пока я об этом говорил, мимо нас проехало несколько машин. Здоровенный КамАЗ ушел на Волосово, навстречу – пара легковушек. Стены не видел никто, но работала она только на нас двоих. Как минимум на нас двоих.
– Кстати, а как для тебя выглядела моя попытка прорваться сквозь стену?
– Никак. Знаешь, я вроде моргнула, а ты уже едешь обратно. И я почти уверена, что буду моргать каждый раз, когда ты будешь это пробовать. Это не физическое ограничение. Ну как бы объяснить… Оно магическое. Тут нет никакой логики, что я оказывалась в другой электричке, а машина просто разворачивается и едет обратно. Нельзя пускать, оно и не пускает. Все.
Я кивнул и пошел к нашей невидимой стене пешком. Пара минут ходьбы – и я снова не смог почувствовать, когда и как меня развернуло. Зато почти безболезненно. Хоп – и ты снова шагаешь к своей машине, хотя еще секунду назад уходил от нее. Наташа права, это было похоже именно что на магию, никакой нормальной технологией тут и не пахло. Впрочем, кто бы сомневался.
– Проверил, экспериментатор? Находился? – встретила меня Наташа. – Может быть, еще пара попыток?
В ответ я замотал головой.
– Хватит, напробовался. Смотри, ситуация следующая. До Извары нам никак не доехать, поэтому это место можно сразу исключить из поисков. Я предлагаю еще раз заглянуть к Олич, раз уж она не отвечает, попить чаю и обсудить все, что мы сегодня напробовали. Кстати, я понял, что хотел тогда сказать. Если это ограничение от недостатка сил, то оно наверняка круговое. Ну логично же, что есть центр и сил хватает только до какого-то места.
Наташа пожала плечами.
– И где центр?
– Пока не знаю. Но как минимум две точки у нас есть.
Глава 22
То, что случилась беда, я понял еще на подъезде к дому Олич. Вернее, к тому, что от него осталось. Красивого, ладного домишки просто не было. За забором виднелся все еще дымящийся остов, черные копья брусьев, оставшихся от стропил, и закопченная печная труба. Рядом с остатками дома топтались пожарные в брезентовых робах и какие-то мужики в штатском. Рядом с пожарной машиной стояла серая буханка-труповозка, а вот скорой не было видно. То ли уже уехала, то ли и не нужна была.
Я остановил машину подальше, вылез и пошел к толпе зевак, сидевших на лавочке неподалеку. Все понятно, местные бухарики, которые получили увлекательное зрелище и тему для общения на ближайшие пару недель. Постоял рядом, затем спросил, как будто сам не понимал, что произошло.
– Ребята, а что случилось-то?
– Пожар, не видишь, что ли, – сухо и зло ответил мне высокий и худой мужичок неопределенного возраста. От запойных пятидесяти до бодрых семидесяти.
– Да понятно. Хозяев спасти успели?
– Не, тут в шесть утра заполыхало так, что уже поздно было что-то делать. Вон, пожарка-то, ить, только через сорок минут приехала, – мужичок постепенно разговаривался, заново вспоминая процесс. – Все, кто в доме был, так там и остались, земля им пухом. Там Панова Сашки дочка жила, калека, с парнем своим. Так она и днем-то выйти не успела бы. Вон, ходят менты, ждут судмедэксперта из Гатчины. Своего-то у нас сейчас нет. С десяти утра ждут, три часа уже.
Мужик закашлялся, замолчал и внимательно рассмотрел меня, словно запоминая и пытаясь понять, что же меня так интересует этот пожар.
Я поблагодарил и пошел обратно.
Наташа так и сидела в машине.
– Что, Карпов, было плохо, стало хуже?
Я пожал плечами. Так вроде никто и не обещал, что будет лучше. Но и в самом деле стало совсем уж хреново.
– Судя по всему, Олич с мужем сгорели сегодня утром. И знаешь, я не удивлюсь, узнав, что пожар не из-за проводки так вовремя случился? Только не говори, что это никак не связано с нашей вчерашней встречей.
– И не собираюсь. Однако это быстро случилось. То есть ты тоже хочешь сказать, что этому куску реальности мы явно не по вкусу? И этот мир всеми силами пытается нас выдавить?
Я грустно помотал головой.
– Не думаю. На выдавливание это совсем не похоже. Хотели бы, чтобы мы свалили, – просто показали бы путь наружу. Мы же не по своей воле тут застряли. Скорее всего, от нас хотят, чтобы мы исчезли, погибли ну или не играли по своим правилам. И это только одна какая-то сила.
– А вторую ты где видишь?
– Хм-м-м, как бы объяснить… Мне кажется, что сам этот мир играет за нас. Вспомни, как мы нашли у Олич картину-подсказку. А то, что увидели в усадьбе Набокова, это же там не случайно появилось?
– Вот это помощь! Может, нам в помощь еще журавлика сделают из бумаги? Нам тут этого только и не хватает. Вот попомни мои слова, Карпов, все движется к какой-то ж… Большой и некрасивой. Видеть я ее еще не вижу, а вот ощущаю изо всех сил. И мне надоело это г…! Я тут хожу, нервничаю, а хочу жить нормально, как нормальные люди, с мужем, а не с невидимыми стенами, стремными факелоносцами, погибающими девушками, гребаными чудесами и приключениями. Вот, Кирилл, вот ты мне можешь вернуть мою жизнь? Мою? Нормальную? Как у всех?
Я молчал.
Уже когда мы подъезжали к Сиверской, я, как обычно, свернул налево по главной и тут в меня чуть не приехал со второстепенной белый фиатовский фургончик. Я буквально в последний момент рванул руль левее, выскочил на встречку, к счастью, пустую, и чуть не развернулся на сто восемьдесят. Фургончик остановился на обочине, я открыл окно и заорал водителю, чтобы он раскрыл глаза, когда выезжает на главную. В ответ водила заорал на меня, чтобы это сделал я и чтобы ездил по знакам, а не по своему «ср…му пониманию».