Остаток дня я провел в тумане. Сначала скорая, зафиксировавшая смерть, затем ожидание труповозки, после протоколы в полиции, вопросы, на которые нужно отвечать, слова, которые приходится находить. Я отвечал, говорил, перечислял и подписывал там, где это требовалось. Пытался объяснить, кем мне приходится Новикова Наталья Сергеевна 1999 года рождения. Мне отдали Наташин разбитый телефон, просили оповестить ее родственников, чтобы это было быстрее.
Не до конца отлаженная бюрократическая система вела меня, словно плохо движущуюся марионетку, от одного документа к другому. Сам я бы вряд ли что-то сделал, но меня направляли, просили, сочувствовали и пытались угостить сигаретами.
Вечером я заехал в магазин, практически на автомате купил литр дешевого вискаря и две пачки сигарет, ответив на кассе: «лишь бы не ментоловых». Еды у меня был целый пакет в багажнике, если он не сдох на жаре. Впрочем, на еду мне совсем было пофиг.
Когда вечером я добрался до дачи, то просто физически ощутил себя опустошенным. Мне было некуда идти, не с кем и не о чем говорить. Я стоял посреди пустого дома и слышал только тиканье часов.
Мне казалось, что я оказался в скафандре, который надежно защищает меня от всего, что пытается пробиться снаружи. Я не чувствовал запахов, не слышал звуков птиц и проезжающих машин, не чувствовал, тепло сейчас или холодно, и только тиканье часов как-то пробивалось в мой скафандр, мою самую надежную защиту, заполненную внутренним горем и пустотой.
Ложиться было еще рано, поэтому я заставил себя делать хоть что-то. Попытался убраться, но, когда я зашел в комнату и увидел там Маринины или уже Наташины вещи, разбросанные футболки, косметику, валяющийся детский рюкзачок с игрушками, я чуть не умер прямо там. Тихонько, как контуженный, я вышел на улицу и пошел топить баню. Надо было сделать хоть что-то.
Кончался день. Я сидел на ступеньках у входа и, дожидаясь, пока разогреется баня, жадно курил сигарету за сигаретой. Мысли бежали по маленькому кругу, как цирковые лошадки, и каждая из них была болезненной и неприятной. Мне требовалось отвлечься от них и нормально подумать, что теперь делать. Для того я и курил – наверное, впервые со студенческих времен.
Я пытался вытащить зацепки, понять, что из увиденного или услышанного сегодня было действительно важным. Иришка, которая сошла с ума (кстати, а уже сошедший с ума может с него сойти повторно?), услышав про Старый Плёс. Может, это был какой-то пароль, кодовое слово? Ведь сначала я видел перед собой одного человека, а затем, спустя секунду, совсем другого. На нее ни капли не похожего.
А может ли тогда быть, что это как-то связано с надписями, сделанными маркером, и длинной цепочкой подсказок? Мне не хватало данных, и я пытался вытаскивать их, откуда только возможно. Я чувствовал, что эту задачу можно решить и раскрутить.
Это как в шахматах. Когда играешь на любительском начальном уровне, часто кажется, что хорошего решения после этого хода нет и не было. Когда тебе его потом показывают, ты изумляешься и не веришь, что его можно было «поднять» во время игры. А вот если тебе эту ситуацию дадут потом отдельно как задачу и попросят решить – шансов, что ты справишься, гораздо больше. Ты не находишься в процессе игры, ты стоишь перед задачей, и, что еще важнее, ты твердо знаешь, что она имеет решение. По крайней мере, тебе именно так сказали. Потому и решаешь.
Уже сидя в парной, я начал потихоньку распутывать те ниточки, что казались мне с самого начала основными. Во-первых, наиболее важными фразами из Иришкиного монолога казались: «Не говори, молчание – золото» и «Только ты и смог». Если возвращаться к версии о принцессе в замке, которую охраняет дракон, то это больше всего похоже на попытку заставить меня молчать, не говорить. Увы, я тогда это не считал, не услышал. И, скорее всего, привлек внимание «дракона», который за ней следит и может «отвечать от ее имени».
Звучало это как полный бред, но что поделать. Другие варианты были гораздо-гораздо хуже. Они были куда логичнее, но все об одном – я сошел с ума, я брежу, я сплю. Ну уж нет, если этот мир крякает как утка, выглядит как утка, то и яйцо с иглой Кащея я собирался доставать из него самым обычным способом.
Кстати, мне показалось очень символичным, что, по сути, и Иришка, и Наташа говорили об одном – от меня требуется выйти за грань обычного поведения и сделать что-то в духе этого мира. Обычное – это обратиться в полицию, написать в Спортлото или уехать и выбросить ситуацию из головы. Ни один из этих вариантов не подходил. Совсем.
А значит, мне потребуется придумать что-то совершенно сумасшедшее, но при этом логичное в канве этого мира. Спустя час, когда я уже убирался после парной, эта идея наконец пришла ко мне. Она казалась феерически, просто фантастически сумасшедшей, но в логике ей не откажешь. Я пробежался по возможным вариантам ее исполнения и понял, что все сложно, но реализуемо. Правда, завтра мне понадобятся светлая голова и максимальная работоспособность. Поэтому я без сожаления убрал и вискарь, и пару бутылок колозаменителя в багажник.
Шанс у меня был всего один, и я планировал использовать его по максимуму.
Коляну я смог дозвониться только в 11 утра, и то он был мной абсолютно недоволен. В его честный выходной, да еще после того, как он вчера вечерком перебрал, кто-то звонит и требует вставать и тащиться в гаражи. Удивительно, но, несмотря на долгое ворчание, Колян спокойно согласился встретиться. Я не успел припарковаться возле гаража, когда он подошел и начал открывать замки, ловко орудуя ключами с большого кольца. Это было так похоже на любимый нами в детстве «Форт Боярд», что я не сдержался:
– Привет, Паспарту! Нам нужен седьмой ключ! Фелиндра, поверни голову тигра!
– Старец Фура уже ждет вас в своей башне. Ты лучше ответь, Кир, ты зачем меня в такую рань поднял? Если окажется, что дело только в лодке, я тебя в этом гараже на все выходные запру, будешь питаться только солеными огурцами и думать о своем поведении.
– Колян, тут такое дело щекотливое. Вот как хочешь, а мне просто позарез нужен ствол.
– Кир, а ты ничего не попутал? Я тебе что, супермаркет в Айове? Нет? Тогда почему ты считаешь, что у меня может быть ствол, да еще я буду готов дать тебе его? Опять двадцать пять, сколько лет тебя не было, и тут появился и сразу с запросами – дай лодку, дай ложку. Тебе не кажется, Кир, что нормальные, качественные одноклассники так не поступают? Они, во-первых, друзей своих школьных не забывают, вот совсем, картинки смешные им, там, посылают, с днем рождения поздравляют, в соцсетях добавляют и морду от них не воротят. А во-вторых, они не появляются, только когда возникли проблемы и нужна помощь.
Колян все бурчал и бурчал, а я терпеливо слушал. По правде говоря, он был прав. Говорят же всякое про колодец, из которого придется отхлебнуть всем нам. Вот я и пил сейчас полной чашкой, терпеливо снося все упреки и порицания. Впрочем, надолго Коляна не хватило. Не в его характере было дуться месяцами.
– Ствол, говоришь? Небось, серьезное что-то? Еще чтобы несвеченный? Не, Кир, прости, но нормальный огнестрел я тебе не дам. Никак. Могу предложить травмат «Гроза», все десять патронов на месте. Ну или «Удар» есть.
Я помотал головой.
– Лучше травмат. Только ты скажи, откуда он у тебя нарисовался, чтобы потом понимать, что мне шить будут, если я с ним попадусь.
– Ничего не будут, – обиделся Колян. – Приехал к нам тут как-то один капитан с корочками. Выделывался на все деньги, вот прямо как в последний раз. Честно говорю, таких отрицательных персонажей еще поискать надо. Ну и обронил он, когда уезжал, а мы, вспомнив все хорошее, решили не говорить ему, что нашли пропажу.
– Отличная история, я вот прямо чувствую, как мне, кроме незаконного приобретения и хранения огнестрельного оружия ограниченного поражения, еще и за кражу дадут.
– А ты не попадайся, – подытожил Колян. – И вообще, не хочешь – не бери. Я его тебе что, продаю, что ли? Но, по крайней мере, убийства на нем нет, это я гарантировать могу. Заметь, я же тебе его не продаю, а так, как своему. Не понадобится – вернешь.
И Колян, не дожидаясь ответа, полез куда-то в глубину гаража. Вдоволь постучав какими-то железяками, он вернулся и вытащил «Грозу», лежавшую в хорошо промасленной тряпке.
– Что я тебе должен-то за это?
Колян прекратил стирать ветошью масло с пистолета и пристально посмотрел мне в глаза.
– Да ничего, Кир, не чужие же люди. Но если потом не вернешься и не расскажешь, нафига брал и чем дело закончилось, я огорчусь, очень огорчусь. Кстати, ты свой город-то нашел заброшенный?
– Нашел. Блин, точно!
Я хлопнул себя по лбу и бросился вытаскивать лодку из багажника. Вместе с лодкой я достал бутылку виски.
Колян осмотрел лодку, виски. Хмыкнул.
– Зря ты это, лишнее.
Впрочем, виски забрал и, судя по всему, остался очень доволен.
Следующей остановкой стал аэродром Сиворицы. Народу было не так и много, и я легко обнаружил Дашку и Леху в нашем любимом ангарчике, служащем и штабом, и комнатой отдыха. На неокрашенных стенах все так же висели плакаты, из которых выделялся самый важный: «Хороший рабочий день хуже плохого парашютного». Это главная максима, которой тут жили. Есть время и возможности – укладывайся и прыгай, пока ресурса у купола хватает.
Поток платников позволял более или менее зарабатывать на топливо, а потому здесь была почти круглогодичная жизнь, а над ангарчиком все так же реял голубой флаг с белым мультяшным котом под куполом парашюта. Раньше чуть ниже к древку был примотан пакет от выпитого нами йогурта «Снежок». Производитель опрометчиво написал, что пакет создан из биоразлагаемого материала, и мы поставили эксперимент, отправив пакет «биоразлагаться» под палящим солнцем и регулярными питерскими дождями. Года три по весне он встречал нас, не разложившись ни на йоту. У него даже краска не выцветала.
Сейчас этого пакета уже не было – видно, время и климат все-таки сделали свое дело. А вот Даша и Леша Трушины, одинаково рыжие и солнечные, так и сидели в ангарчике, занимаясь важнейшим для парашютистов делом – разминанием пятой точки. На самом деле от момента укладки до прыжка у парашютистов проходит достаточно много времени, поэтому от шуток про «самый ленивый вид спорта» – просто никуда.