С аэродрома в Буэнос-Айресе или в Рио-де-Жанейро американский турист, привыкший к комфорту, перенесется, не сделав ни одного шага пешком, в современный, прекрасно оборудованный отель «Игуасу». Профессиональные гиды довезут его на автомобиле вплоть до той тропинки, с которой можно смотреть на водопады, или до Пуэрто-де-лас-Каноас. За неполный день он осмотрит по порядку все водопады согласно нумерации, указанной в путеводителе, снова сядет в самолет и не успеет прочесть два иллюстрированных еженедельника и один «Ридерс дайджест», как опять окажется в роскошном отеле на Копакабане.
Для тех, кто не так торопится, существует водный путь. Большой речной пароход из Дарсена-Суд, южного порта Буэнос-Айреса, доставляет их в Корриентес. Там они пересаживаются на судно поменьше, в Посадасе сменяют его на моторную лодку, которая вместе с ними будет пробиваться по быстринам верхней Параны до самого устья реки Игуасу, и через шесть дней выходят у водопадов. Затем они обегают это одно из восьми чудес света и опять шесть дней плывут домой. Этот путь особо рекомендуется молодоженам голливудского типа.
Четыре дня дороги от Буэнос-Айреса до Посадаса можно сократить на тридцать шесть часов, заняв место в пыльном скором поезде, но потом все равно придется разделить участь любителей водного пути.
А еще здесь есть дороги. Но очень долго придется ждать аргентинцам, пока их «шоссе» через леса провинции Мисьонес не превратятся в подлинные средства сообщения.
Зато бразильцы, которым принадлежит меньшая, но самая интересная часть Больших Вод, весьма быстро сообразили, что из их доли водопадов можно сделать приличный бизнес. Затрачивая огромные средства, они прокладывают сквозь лес федерального штата Парана автостраду от Куритибы до порта Фос-ду-Игуасу. Они прекрасно понимают, что их усилия когда-нибудь окупятся.
Большие Воды и в самом деле одно из всемирных чудес природы.
Если смотреть на аэрофотоснимок водопадов Виктория, то невольно приходит на ум, будто ты сверху глядишь на гигантские грабли с серебряными зубьями. И пусть длина каждого из этих зубьев достигает 107 метров. Искристые потоки Замбези, растянувшись по фронту почти на 2 километра, величественно стекают по ним и бурунятся внизу; но так как господь бог, создавая их, настроился на сельское хозяйство, они повинуются его велению и сливаются воедино, чтобы безропотно потечь по узкому черенку нижнего каньона куда-то вслед за солнцем.
Если смотреть сверху на водопады Игуасу, они напоминают косу, обращенную к западу. Ее внутренний конец рассечен, словно косарь прошелся по камню вместо травы. А так как ударил он основательно, то этот раздвоенный конец косы стал первоклассной приманкой для туристов.
И, кроме того, всевышний тут же поставил мировой рекорд. Он сделал так, что во всех рекламных брошюрах, статистических справочниках, обзорах, альманахах и путеводителях на веки вечные утвердился почти сенсационный факт: длина фронта, по которому низвергаются Большие Воды, превышает четыре километра.
Но за этим последовало серьезное поражение, и Большим Водам пришлось уступить второй рекорд африканским водопадам. Ученые насчитали у них только 72 метра высоты. Но авторы путеводителей и подобных полезных книжек восприняли это с той же благодарностью, как и 107 метров на Замбези.
Долго бились хронометристы, пока не придумали, каким образом измерить максимальный пульс водопадов. А когда им удалось это сделать, то не осталось ничего другого, как присудить Большим Водам вторую золотую медаль. Это вызвало во всем мире такую сенсацию, какую даже трудно себе представить.
Придя к выводу, что больше всего воды в верховьях Игуасу, хронометристы измерили глубину в отводном каньоне, определили ширину и замерли с секундомерами. Потом они долго множили, делили, не верили и снова принимались измерять. Выходило почти одно и то же. У рассеченной косы стояли люди и затаив дыхание смотрели, как исчезал под водой последний островок и как чудовищные массы седой стихии обрушивались в Глотку Дьявола. У этих людей рябило в глазах, они чувствовали головокружение, ночью им казалось, что наступает всемирный потоп, а внизу молча сидели счетчики с хронометрами и трепетали от радости.
12766 кубических метров за секунду.
7 миллионов 660 тысяч гектолитров за минуту.
11 миллиардов гектолитров за сутки.
4 биллиона гектолитров за год.
На целую треть больше, чем водопады Виктория при самом высоком уровне.
Четыре биллиона гектолитров за год — это, в самом деле, много воды. За год Влтава через Прагу пропускает 46 миллиардов гектолитров. Это примерно одна сотая того количества воды, которое перекатывается через рассеченную косу Больших Вод при самом высоком уровне. Годовой паек Влтавы исчез бы в Глотке Дьявола за четыре дня, и из Будейовиц в Прагу пришлось бы до конца года ходить по сухому руслу Серебропенной.
Водопады Игуасу при всех своих размерах и мощи производят впечатление хрупких. Они капризны, как принцесса на горошине. Здесь не найти такого места, откуда можно было бы увидеть водопады все сразу. Они, словно школьники, играют в прятки. Убегают за скалу и выскакивают где-нибудь в другом месте. Суживаются, превращаясь в тоненькую нитку; можно, казалось бы, биться об заклад, что завтра они пропустят последнюю каплю и высохнут. Но тут же водопады разливаются широким потоком, напоминая детишек на загородной прогулке. Озорно прыгая со ступеньки на ступеньку, они останавливаются, оглядываются, стремительно поворачиваются, брызгаются на солнышке и только после этого с важным видом погружаются в глубину.
Дотошные статистики подсчитали, что на четырехкилометровом фронте раздвоенной косы всего 275 разных водопадов. Чем меньше воды, тем отчетливее проявляется их пластика. Хрустальные струи, подобно трубкам органа, становятся тоньше, обнажая бахрому свежей зелени водорослей, которые, словно бесконечные цепи, как бы свешиваются с лазури неба.
Но потом вода в верхнем течении начинает подниматься. Остров Сан-Мартин на аргентинской стороне постепенно погружается в поток, отдельные складки водопадов Бельграно и Ривадавиа зримо густеют, Два Мушкетера под Креста-де-лос-Сальтос дружно протягивают руки Трем Мушкетерам, и все они на полгода объединяются в одну безыменную рабочую бригаду, чтобы совместными усилиями выдавать как можно больше кубических метров, гектолитров и тринадцатизначных чисел. Тем временем вода в рукаве Сан-Мартин вздувается и бросается к нижней ступени водопада Адама и Евы. Цепи водорослей, которые до сих пор украшали ризу Двух Сестер, рвутся под напором бурлящей стихии и гибнут где-то глубоко в воронках водоворотов.
Гарганта-дель-Дьябло и в самом деле превращается в дьявольскую глотку, днем и ночью ненасытно поглощая воду с аргентинской стороны и норовя урвать еще, где можно, и у бразильцев. В это время внизу, в порту Пуэрто-Игуасу, затопляются один за другим причалы, и пароходы швартуются у самого большого, до сих пор возвышающегося над уровнем нижней оконечности бетонного шоссе на целых 25 метров.
Но не весь год держится на Игуасу высокая вода. В декабре, когда вода стоит наиболее низко, окрестности водопадов становятся райским уголком. Большие Воды отстоят от южного тропика на два географических градуса. А от экватора они на 8 градусов дальше, чем их соперник в Африке. И все же характер этих водопадов более тропический. Сладковатый запах мимоз придает им какую-то одурманивающую прелесть, на их берегах цветут орхидеи фантастических красок и форм, с куста на куст молниями перелетают колибри, и за веерами пальм открываются все новые и новые виды на ленты водопадов. Букеты бамбуковых рощ на фоне девственного леса, карминный цвет почвы, голубизна неба и клубы белоснежных облаков мастерски оттеняют цветную композицию искрящейся диадемы водопадов.
Лишь временами величественное спокойствие природы нарушают посетители.
Изредка прилетает самолет, из него высыпает кучка туристов, которые вскоре теряются, как песчинки, среди неисчислимых водяных струй.
Большие Воды все еще принадлежат нетронутой южноамериканской природе.
До них от Буэнос-Айреса шесть дней утомительного пути на пароходе, чересчур много часов в духоте и пыли скорого поезда или же такая порция километров по разбитой каменистой дороге, так что это скорее преграда, чем связующее звено между водопадами и миром.
Когда-нибудь бразильцы, вероятно, пробудят от сна Спящую красавицу, залив чистым бетоном последний километр автострады в лесных дебрях.
РОЖДЕСТВЕНСКИЙ СОЧЕЛЬНИК В ЛЕСУ
— Нас вместе с моей скорлупкой выловили бы из Параны где-нибудь у самого Посадаса. У нее же слабенький двигатель, никто бы не отправился на ней по этим водоворотам. Вам не повезло. Утром здесь была хорошая моторная лодка, но в полдень она ушла в Фос.
Луис Калинчиа, владелец нескольких барок в Пуэрто-Игуасу, замолчал, глядя на реку, которая мирно катила свои воды глубоко под обрывом. Деревянный домик хозяина, стоящий на склоне, напоминал разбойничий притон.
Но Луис Калинчиа отнюдь не пират.
— Сегодня у нас вторник. «Крус де Мальта» теперь придет в следующий понедельник. Может, она подбросит вас до Фоса. Сейчас, в праздники, туда больше никто не поедет.
— А нельзя ли прямо через реку? Вода спокойная.
— Отчего же? На том берегу я могу высадить вас еще сегодня. А дальше что?
Луис Калинчиа достал из выдвижного ящика облупленный морской бинокль.
— Полюбуйтесь-ка на тот обрыв! На лошади — пожалуйста. На лошади вы бы оказались наверху в одну минуту…
Круто поднимался бразильский берег Игуасу, поросший лесом. Узенькая тропка, петляя, бежала наверх, пока не исчезала в лесу. Ни один автомобиль не взобрался бы туда, даже если бы целая рота солдат вырубала деревья вокруг тропы.
— Вам выбирать нечего. С машиной до Фоса можно добраться только по Игуасу, да там еще шесть километров по порогам Параны. Кто знает, погрузит ли вас «Крус де Мальта». Но постойте-ка, я посоветую вам другое.