— А с чего бы этому вашему дачнику собирать у себя весь сброд? — живо спросила Злата, которую весьма заинтересовал этот разговор.
— Так яны ж у яго там толькi што не жывуць! I на агародзе працуюць, i па хазяйству, i прамышляюць разам — i усё за самагонку!
— И лес воруют? — вырвалось у Полянской.
Тимофеевна лишь рукой махнула.
— Усяго хватае! — только и сказала Лешина бабушка.
Полянская прикусила нижнюю губу. Она не очень хорошо знала Гуза и Серака, а тем более Сашку или Юрку, но в такой маленькой деревне, как Горновка, они все же сталкивались. А той ночью, она, конечно, не смогла кого-то рассмотреть или узнать, но вряд ли Серак или Гуз могли быть замечены в столь рискованном деле. Да хотя бы потому, что ни у кого в Горновке не было трактора. И если б они и отправились воровать лес, запрягли бы лошадку Максимовны. Нет, девушка все больше пыталась уверить себя в том, что люди, промышляющие той ночью, были чужаками. Может быть, они были из соседней деревни или вообще из районного центра. Мало ли, проезжали мимо, присмотрели бревна и решили своровать.
Вот только одно не укладывалось у Златы в голове: случившееся той ночью в доме бабы Мулихи. Ее могли убить, пригрозить, заставив замолчать… Вместо этого… Было темно, и он не мог ее разглядеть, а меж тем вел себя так, как будто, наконец, дав волю желанию, овладел именно ею. А значит, он знал ее, видел… Но кто же он? От всех этих мыслей у Златы разболелась голова, и она постаралась ни о чем не думать, чтобы не портить себе настроение.
Глава 4
Они пробыли у Тимофеевны недолго. Попробовали мясной рулет с черносливом, выпили чая с булками и отправились к Полянским.
На землю медленно опустились мягкие весенние сумерки. Остро пахло сырой землей и едва уловимо дымом от костра. В зарослях акации подал голос соловей, а лягушки в копанке за огородами устроили концерт хорового исполнения.
В доме во всех окнах горел свет, в саду вился в небо дымок, а родственники дружно заканчивали последние приготовления к Всенощной.
— Златка, ну куда вы с Лешкой подевались? Как пошли, так и пропали! — обернулась к ним Анька, когда они вошли в дом. — Папани уже костер разожгли, а мы здесь на стол накрываем! Злат, я ноутбук поставила на зарядку.
— Что, смотрела, пока не разрядился?
— Ну, а что мне оставалось делать, у тебя там много всего интересного! А к телику ведь не пробиться, да и что там показывают вообще? Ой, Златка, не знаю, как ты здесь без кабельного телевидения будешь жить!
Полянская покосилась на Лешу и решила промолчать. За все прошедшие дни она устала что-то доказывать и объяснять родственнице.
Мама и тетя Люда скоро вынесли на стол под виноградником все приготовленное и позвали детей. Мужчинам и себе припасли бутылку водки, а девчонкам и Блотскому купили белого вина.
Быстро выгорел костер, и на импровизированном мангале, сложенном из кирпичей, стали жарить шашлыки. Водка быстро закончилась, и из своих запасов мужчины достали бутылку дешевого вина (не иначе как сегодня в автолавке закупили) и, опорожнив ее, первыми отправились спать. Женщины еще немного посидели и ближе к полуночи тоже ушли. Анька, таинственно подмигнув Злате и Лешке, сбегала в дом и вскоре вернулась с еще одной бутылкой вина. Оказалось, она его из города привезла, так, на всякий случай, зная, что здесь не купишь такого. И вот этот случай представился. Они подбросили в костер еще дров, чтобы не замерзнуть, так как ночи в это время года все же еще были холодными, и, неторопливо потягивая белое вино, продолжили сидеть, болтать и смеяться.
Скоро и Аньку стало клонить в сон.
Когда она ушла, Леша и Злата еще посидели немного, ожидая, когда костер догорит, потом залили его водой и решили расходиться.
Злата пошла проводить Блотского. Простившись и договорившись встретиться завтра, они расстались у калитки. Вот уже ночь поглотила молодого человека, но девушка не торопилась уходить.
Все стихло давно, оттого, наверное, звуки музыки и пьяные крики слышались слишком отчетливо. Тимофеевна не ошиблась: у дачника вовсю отмечали Всенощную, устроив настоящий дебош.
Девушка постояла немного у калитки, терзаемая противоречивыми чувствами, и все же не вернулась в дом. Наверное если бы она не выпила сегодня столько вина, то прислушалась бы к голосу разума и мысль пройтись в другой конец деревни не ударила бы в голову. Алкоголь притупил чувство опасности. Она чувствовала себя смелой и решительной, потому и пошла потихоньку по деревне.
Леша давно скрылся за калиткой. Проходя мимо его дома она видела, как в одном из окон загорелся свет.
Девушка прошмыгнула мимо дома Блотских и почти на цыпочках подобралась к маленькому дому дачника. Впрочем, все ее предостережения были совершенно излишни. Даже если бы она цокала каблуками по асфальту и барабанила в калитку кулаками, ее вряд ли бы услышали. Музыка оглушала. Их гулянка, казалось, достигла апогея. Здесь ей опасаться было совершенно нечего, правда, и увидеть что-либо через забор не представлялось возможным, как бы Полянская ни старалась. Девушка прошла немного вперед, прикидывая, как бы ей подобраться к ним со стороны огорода, но музыка внезапно смолкла. Злата испуганно застыла на месте и оглянулась.
— Так. все, ребята! Гулянка закончилась, давайте по домам! — раздался в тишине громкий мужской голос.
— Дорош, ну ты че?… — послышалось в ответ пьяное бормотание.
— Так Толик, правда давай уже домой! — взвизгнул женским голос, принадлежавший, несомненно, Алке Масько.
Злате хватило секунды, чтобы выйти из ступора и сориентироваться. Она бросилась к обочине и прижалась спиной к забору как раз напротив домика дачника. Кажется, его назвали Дорошем.
— Алка, а ты мне тут не командуй! Дорош, завтра ж такой праздник! Дай с собой!
— Завтра дам, а то я ведь вас знаю, вылакаете все и завтра все равно придете похмеляться!
«А он ведь не пьян! — мелькнуло в голове Златы. — Он говорит вполне внятно. Но как же так?! Зачем тогда ему поить этих алкашей? Что за интерес сидеть с пьяными отморозками, отщепенцами и бомжами и наблюдать, как они медленно, но верно напиваются? Зачем он их поит, да еще у себя в доме? Какая ему от этого польза?»
Калитка распахнулась, и притаившаяся в темноте Злата смогла лицезреть, как в неяркой полоске света, падающего со двора, появляется Масько со своей Алкой, за ними Сашка, шатающийся из стороны в сторону, а замыкает процессию Юрка Головатый, прозванный так из-за большой головы. Впрочем, большой она была зазря — все равно там было пусто.
Дорош не вышел их проводить, просто закрыл за ними калитку и погасил во дворе свет.
И почти сразу началось то, чего больше всего боялись и Тимофеевна, и баба Нина, и баба Маня, и Максимовна, и еще та немногочисленная горстка приличных людей, которые жили здесь в дачный период. То, чему они не раз становились свидетелями и от чего в своем преклонном возрасте старались держаться подальше. То, с чем 3лата в силу своего юного возраста никогда не сталкивалась ранее. Начались пьяные разборки собутыльников.
— Сашка… — заплетающимся языком окликнул парня Юрка. — Закурить дай!
— Пошел ты! — сказал, словно выплюнул, парень.
— Чего-о? — протянул Головатый.
— Того-о! — передразнил его Сашка.
— Ты, сучонок…
— Юрка, ты мне к малому не лезь! — вмешался в разговор Масько.
— Да я ему счас башку отобью!
— Я тебе самому ее отобью! Он мне типа племянника будет! Мне ж Томка как сестра была!
— Какая сестра она тебе была! — заверещала Алка. — Шлюхой она была! Подстилкой! Проституткой, сукой и пьяницей!
— Закрой свою пасть! — взбеленился Сашка. — И не трогай мою мать! Она была не ровня тебе, шваль ты этакая!
— Что ты сказал?
— Что слышала, дура!
Тут уж Алку понесло, и она, кажется, попробовала наброситься на парня, но, получив увесистую оплеуху, которую, очевидно, не ожидала, упала на асфальт, огласив своим визгом всю деревню и всполошив собак.
— Толик!! — завопила она.
— Э, малой, ты чего это? Не ну так дело не пойдет! Твоя мать, конечно была святой бабой, но она померла, а Алку ты мне не трожь! — вступился за любимую женщину Масько.
— Да пошел ты с ней вместе!
Сашка рванул вперед, и откуда только силы взялись, а вся компания во главе с поминутно причитающей Алкой двинулась следом.
Злата постояла еще немного у забора, ожидая, когда они отойдут подальше, и потихоньку пошла следом за ними. Проходя мимо дома дачника, она увидела, как погас свет в окошках и решила. хватит и с нее ночных похождений, пора бы возвращаться домой да ложиться спать.
Пока Злата дошла до дома, пьяная толпа рассеялась. Постояв немного у калитки и поглядев по сторонам, она увидела, как в доме Максимовны одно за другим засветились окошки.
Полянская вошла к себе во двор, задвинула щеколду в калитке и направилась к крыльцу.
— Ой, мамочки!!! — душераздирающий вопль вдребезги разбил тишину и покой и заставил Злату Полянского вздрогнуть. Застыв на середине двора, она почувствовала, как испуганно забилось сердце, предчувствуя беду.
На раздумья времени не было, да и не стала девушка раздумывать. Развернувшись бросилась к калитке, распахнула ее настежь и стремглав понеслась в начало деревни, к дому Максимовны предполагая самое страшное.
Она не заметила темную тень, притаившуюся у забора.
В доме царил хаос. Еще на улице девушка услышала крики, ругань и плач ребенка. А на скамейке у калитки сидела пожилая женщина. С разметавшимися седыми волосами, в длинной ночной сорочке, она куталась в прохудившийся платок и. раскачиваясь из стороны в сторону, голосила, как по покойнику. Злата ее не знала, но предполагала, что это и есть та самая баба Валя, которая почти всегда обитала в доме Максимовны, как и многие другие. Впрочем, сейчас разбираться, кто есть кто, времени не было.
— Что случилось? — склонилась над ней девушка и, сжав руками костлявые плечи, остановила ее раскачивания.