Дорош сходил за дедовой сумкой с инструментами и ловко отрезал лам почки, которые не горели, скрутил провода и замотал их изолентой. Потом проверил огоньки и протянул их Полянской.
Наряженная елка матово поблескивала игрушками, а разноцветные огоньки отражались в потускневшей мишуре.
Злата постояла немного, любуясь собственным творением, а потом повернулась к мужчине:
— Красиво, правда?
— Правда. Иди сюда.
Улыбнувшись, девушка танцующей походкой подошла к Дорошу и, взяв обе его ладони в свои, развела его руки в стороны и прижалась к нему всем телом. Мужчина тихонько рассмеялся.
— Налить еще вина?
— Ага! — кивнула девушка и, привстав на цыпочки, коснулась губами его подбородка.
Они выпили еще вина, а потом вместе с остатками праздничного ужина переместились на пол к открытой дверце грубки.
Виталя разостлал одеяло и поманил девушку к себе. Они часто так сидели в последнее время. Он обнимал ее, она тихонько смеялась, заглядывая в его глаза. Они болтали и целовались, а потом перемещались в спальню, но чаще так и оставались на этом одеяле и только глубокой ночью шли спать.
Но сегодня после того, как вино было выпито и они съели все, что было на тарелках, Дорош не поспешил заключить девушку в объятия, чтобы заняться с ней любовью. Вместо этого, легко вскочив на ноги, он подошел к столу, где лежал ноутбук, открыл его и навел курсор на папку с музыкой. Щелкнул наугад уверенный, что из динамиков польется медленная лирическая музыка. И не ошибся. Первые аккорды заполнили собой комнату. Девушка сидела на одеяле, обхватив колени руками, и не сводила с него глаз. Когда он подошел к ней и протянул руку, поначалу решила: он собирается пригласить ее на танец. Вообще-то романтические порывы были не в характере Дороша, но сейчас, когда он выпил, да и обстановка была такая…
— Вы приглашаете меня потанцевать, Виталий Алексеевич? — игриво спросила девушка, протягивая ему свою руку.
— Не совсем, — он притянул ее к себе, обнял и двумя пальцами приподнял ее подбородок. — Мы ведь нашли елку, так? — спросил он.
— Так, — согласилась девушка, еще не до конца понимая, что он имеет в виду.
— И мы поспорили на желание, было такое? — допытывался мужчина, причем допытывался весьма серьезно.
— Ну да!
— Я хочу, чтобы ты танцевала для меня.
У Златы округлились глаза.
— Че-го? Как? — заикаясь, спросила она.
— Ну как… Медленно, красиво, с раздеванием.
— Что-о-о? Я так не умею!
— Ничего не хочу слушать. Давай, Злата Юрьевна, спор есть спор!
Мужчина отодвинулся от нее, а потом и вовсе отошел и уселся на одеяло, как раз там, где только что сидела она, оставляя девушку в полной растерянности посреди комнаты. Откинувшись спиной к стене, он свесил руки с коленей и остановил на ней свой взгляд.
Девушка отвела глаза и критично сжала губы. В подобной ситуации ей еще не приходилось быть, но… Она не стыдилась собственного тела, а Дорош не ждал от нее профессионального стриптиза. Она снова посмотрела на Виталю и стала медленно двигаться в такт музыке. Покачивая бедрами и кружась, она неторопливо расстегнула молнию на толстовке и позволила ей соскользнуть с плеч. Потом чуть приподняла край футболки, обнажая плоский животик, и подняла на мужчину глаза. Он, как зачарованный, смотрел на нее, мерцающий свет тлеющих углей освещал его лицо, и Злата видела, как краснеют его щеки — верный признак того возбуждения, которое с каждым следующим движением охватывало и ее.
Появился азарт. Стало просто интересно, насколько же его хватит. С каждым движением Злата Полянская становилась все смелее. Вот уже и футболка исчезла, и лямки кружевного темно-синего бюстгальтера были спущены с плеч, и ремень в джинсах расстегнут, и кружево трусиков проглядывало из-под пояса… В какой-то момент, засомневавшись и не зная, что сначала расстегнуть — застежку лифчика или все-таки еще немного помучить мужчину и снять джинсы, девушка приостановилась. Но Дорош, резко оттолкнувшись от стены, наклонился вперед и схватил Злату за руку. Она вскрикнула, но, кажется, даже испугаться по-настоящему не успела, оказавшись в его руках. Его губы покрывали поцелуями ее лицо, ушки, шею и грудь. Полянской было щекотно, она тихонько смеялась и обнимала его. А потом их губы встретились, и мир вокруг в буквальном смысле перестал для них существовать…
Глава 22
Насчет отгулов, которые, кстати, ей и в самом деле полагались, Злата не шутила. На следующий день, приехав на работу, она написала заявление. Ей его подписали без проблем, и, уезжая в тот день домой, в Горновку, она твердо намеревалась на неделю о работе забыть.
Дорош ведь обещал приехать первого января, и она уже заранее мечтала, как он останется на ночь, и, возможно, не на одну. Девушка запрещала себе думать о новогодней ночи, которую ей предстояло провести без него.
Гоня грустные мысли, она, как, наверное, и тысячи людей на всем земном шаре, была охвачена лихорадочным возбуждением предпраздничных дней. Полянская собиралась отправиться в районный центр, чтобы купить всем родным подарки, и не только им. Злата собиралась приобрести хотя бы небольшие сувенирчики старушкам в деревне. Она намеревалась навестить их тридцать первого декабря. Лешке тоже хотелось что-нибудь подарить. Ведь он уже не раз обещал послать все к черту и после Нового года устроить себе рождественские каникулы в Горновке. Перед Новым годом она хотела побывать у родителей, а еще накупить всяких вкусностей и впервые в жизни самостоятельно приготовить угощения к праздничному столу.
Но звонок из школы заставил ее несколько изменить планы. В районный центр Злата, конечно, съездила, подарки купила, вкусности разные тоже, да и к родителям на пару часиков забежала, но вот тридцатого декабря, едва ли не в самый канун Нового года, ее просили явиться на работу. Завуч приехала из санатория и собирала экстренный педсовет.
Школьный автобус во время каникул не ходил, поэтому в школу девушка поехала на рейсовом, благо в тот день он шел по расписанию, да и дороги после первых настоящих метелей службы успели основательно расчистить.
Педсовет не предполагал официального стиля одежды, на каникулах учителя расслаблялись. Поэтому и Злата сегодня натянула джинсы, теплый вязаный свитер, заплела волосы в колосок, надела серенькую шапочку, модную и стильную, которую только вчера купила, обула высокие сапоги на натуральном меху и довершила наряд коротенькой черной шубкой, отделанной серебристым мехом песца.
В это холодное зимнее утро солнце пробивалось сквозь призрачную завесу почти белых облаков, морозный воздух, чистый и прозрачный, искрился серебром. За огородами, укутанный снегами, как мехами, спал лес. Белое безмолвие царило над деревней, и только над крышами некоторых домов вился в небо дымок. На душе было светло и легко. Даже мысли о работе и о возможных разборках не могли ей сегодня испортить настроение.
Автобус к ним в деревню, как всегда, отправили небольшой, старенький, холодный, такой не жалко было гробить на ухабинах проселочных дорог. Он походил на ледяную коробку, казалось, в нем было еще холоднее, чем на улице. Забившись в уголок поближе к кабине водителя, девушка подняла воротник и сунула ладони в рукава, очень надеясь к концу поездки не превратиться в ледышку.
Стараясь не стучать зубами, Злата вышла из автобуса и, чтобы не угодить в сугроб, решила подождать, пока он отъедет от остановки. Полянская уже собралась перебежать дорогу, но вдруг остановилась. Навстречу ехала машина. Солнце слепило глаза, отражаясь в снегах, а машина была почти полностью занесена снегом, наверное, именно поэтому Злата как-то не сразу разглядела темно-синюю «ГАЗель». Сердце предательски дрогнуло в груди. «А вдруг это Дорош?»
Машина сбавила скорость и затормозила у школьной калитки, а Злата поспешно перебежала дорогу, пристально вглядываясь в лобовое стекло. Это действительно был Виталя. Улыбка расцвела на губах. Злата подняла руку, намереваясь помахать ему, и не сразу увидела, что он не один. Мужчина обернулся, только сейчас заметив ее. Злата перевела взгляд на женщину, захлопывающую дверцу кабины, и улыбка медленно сошла с губ. В полной растерянности она смотрела вслед удаляющейся Марине Александровне, а смелости, чтобы поднять глаза и посмотреть на Дороша, вдруг не нашлось. Она стояла, оглушенная и потерянная, а недостающие кусочки головоломки складывались в голове… И все показалось таким простым и до невозможности понятным…
Девушка почувствовала, как глаза наполнились слезами и прикусила губу. «Господи! Боже мой, нет! Нет! Это неправда! Это не может быть правдой!» Она не могла так обмануться! Виталя, ее Виталя и есть тот самый обаятельный подлец, о котором рассказывали девчонки в сентябре? Муж Марины Александровны Яблонской? Это неправда! Нет!
А между тем это и было объяснением его поведения и некоторых поступков и странностей, которые она замечала, но объяснить не могла. Злата ведь даже в неверности его подозревала, а он оказался женат! Человек, без которого она не мыслила своей жизни, был чужим мужем и отцом!
Злата Полянская медленно поднесла ладонь к губам, чувствуя, как от ужаса леденеет все внутри.
Дорош развернул машину и, объехав девушку, ударил по газам, оставляя ее в облаке снежной пыли. Злата так и осталась стоять, не в состоянии сделать и шага. Она не могла, просто не представляла, как сейчас войдет в школу, зайдет в учительскую и, как раньше, поздоровается с завучем. Как подойдет к ней, как станет разговаривать, как посмотрит в глаза… Нет, она не сможет, смелости у нее не хватит. Ей почему-то показалось сегодня Марина Александровна сразу все поймет. Прочтет в виноватых глазах ужасную правду — Злата Юрьевна Полянская и есть та самая дрянь, к которой ее муж таскается не один месяц и из-за которой она так несчастна. А вдруг и все это поймут? А вдруг Марина Александровна при всех оскорбит ее и попросит уйти? Нет, нет, нет! Такого позора Злата не сможет вынести! В панике девушка обернулась, готовая бежать без оглядки подальше и от школ