Сегодня Лешка не пришел к ним, как обычно, сразу после завтрака. Вчера из Минска приехал его отец и еще кое-какие близкие родственники. А посему встретиться они собирались лишь на кладбище, ближе к полудню. Правда, с утра они успели не раз позвонить друг другу, и только благодаря их стараниям получилось так, что их семьи оказались на кладбище практически в одно и то же время.
Людей было много. У обочины стояли машины, тут и там у могил родственников собирались группы людей. Входя на территорию кладбища последней и сжимая в руках большой букет нарциссов и тюльпанов, Злата окинула взглядом территорию и помимо воли улыбнулась. Да, они с Лешкой постарались на славу, а то, что не доделали они, додели другие люди: убрали могилы и покрасили ограды могил своих родных. И сейчас Горновское кладбище выглядело безупречно.
Легкий ветерок качал ветки распустившихся берез, зеленели кусты жимолости, ковром стелились лесные фиалки, источая нежный, едва уловимый аромат. Солнечный свет, проникая сквозь кроны деревьев, играл бликами света на свежеокрашенных оградах, памятниках и крестах. Здесь было светло и умиротворенно. И никакой жути, страха или давящего ощущения неизбежности конца человеческой жизни… 3десь щебетали птицы, а напротив, через дорогу, то и дело начинал свою трель соловей…
Горновские собрались почти все. На кладбище не принято было кричать и громко говорить, окликая и приветствуя друг друга. Но это, пожалуй, было единственное место, где можно было повстречать давних знакомых, друзей, одноклассников и даже дальних родственников. Самым интересным было то, что подобное случалось из года в год, и каждый раз это могли быть разные люди. Здесь же, на кладбище, были похоронены не только горновцы, но и люди из ближайших деревень, а были и такие, как Лешкина мама или неведомые родственники Дороша.
Побывав на могиле своих родных, родственники Златы потихоньку стали переходить от могилы к могиле знакомых и соседей, вспоминая умерших. То и дело они задерживались то там, то здесь.
Злата тоже сначала ходила вместе с ними, а потом, отделившись, подошла к могиле Маринки. Ее, как и все другие, они с Блотским убрали заранее, и теперь девушка просто прожила ей на могилу живые цветы, покрошила освященные яйцо и булку и присела на лавочку, которую неизвестно кто и когда соорудил.
Полгода прошло после той трагедии, все еще преследовавшей иногда Злату в ночных кошмарах, а на сердце все так же было тяжело, и все так же не верилось, что такое могло случиться. Потом она снова вспомнила о Машке, и слезы жалости навернулись на глаза. Ей не следовало отдавать тогда ребенка! Она должна была сделать все возможное и невозможное, чтобы оформить над ней опекунство, а вместо этого она позволила забрать девочку, даже не простившись, и сейчас чувство вины не покидало девушку.
Теперь оформить опекунство над двухлетним ребенком было довольно сложно. Она не работала, не была замужем, а значит, не могла обеспечить девочке требуемые условия проживания и воспитания. И тех людей в органах опеки совершенно не интересовали рекомендации, которые могли бы дать ей все бабульки Горновки, и ее высшее образование их как-то не впечатляло, да и любовь, и забота, которыми Полянская неизменно окружила бы малышку, их не трогали. Правила были одинаковыми для всех, и они не собирались их нарушать.
Да, Злата ее навещала, это ей позволялось. Но о том, чтобы брать ребенка домой хотя бы на выходные, не могло быть и речи.
Девушка тяжело вздохнула.
— Привет, — тихо раздалось над самым ее ухом, и в тот же момент легкий поцелуй коснулся щеки.
Смахнув украдкой слезу, девушка улыбнулась и обернулась к Блотскому, ведь это был, конечно же, он.
— Твои к нам подошли, а я, не обнаружив тебя среди них. догадался, где ты можешь быть.
Лешка обошел лавочку и присел рядом. Обернувшись к ней и заметив печаль в ее глазах, он взял ее ладонь в свою и одобряюще пожал.
— Сегодня слышал, как на кладбище говорили о девушке, очень доброй и самоотверженной, ставшей для Горновки просто ангелом-хранителем. Вы такую не знаете, а, Злата Юрьевна?
— Не-а! — улыбнулась девушка. — А о ней что, уже молва по свету идет?
— По-видимому, да.
— Все это байки!
— А вот и нет, я лично с ней знаком!
— Ужас! — тихонько засмеялась девушка. — С этим надо что-то делать!
— Здравствуйте, Злата Юрьевна! — вдруг раздалось рядом.
Полянская быстро вскинула глаза, да так и застыла. В метре от них, как раз через могилу, стояли Марина Александровна и ее муж.
— Здравствуйте, — не сразу справивший с собой, смогла произнести девушка.
Улыбка растаяла на губах, а в широко распахнутых глазах, сменяя друг друга, мелькали растерянность, недоумение, неверие, страх…
— Как вы поживаете, Злата Юрьевна? — с улыбкой спросила ее бывшая завуч, не замечая всего этого. — Я часто о вас вспоминаю и по-прежнему считаю, что вы поступили опрометчиво. Вы работаете?
— Нет, — Злата покачала головой и, опустив глаза, осторожно высвободила свою ладонь из Лешкиной, на мгновение перехватив взгляд Витали, направленный на их переплетенные пальцы.
Девушка не могла посмотреть на жену Дороша, чувствуя, как гулко бьется сердце в груди. Ее взгляд затравленно метался от собственных дрожащих рук до ладоней Витали, смуглых, до боли знакомых, которыми он небрежно опирался на близстоящую ограду. Лишь на краткий миг она осмелилась поднять глаза и увидела ироническую усмешку скривившую красивые губы. Обида больно кольнула сердце, спазмы перехватили горло, но девушка тут же справилась с собой и встала с лавочки.
— Вы не переживайте за меня, Марина Александровна, — сказала она спокойно и даже смогла выдавить улыбку. — У меня все хорошо. Да, я не работаю пока, но и без дела не сижу Видите ли… — начала она, — а впрочем, вряд ли я смогу вам все объяснить. Простите, но нам пора. Приятно было вас увидеть. До свидания!
Девушка отвернулась и стала пробираться к выходу с кладбища. Она даже не обернулась, напрочь позабыв о Лешке. Ей хотелось только одного: оказаться как можно дальше от обоих Дорошей.
Глава 34
За окном автомобиля мелькали бесконечные леса, одевающиеся в яркую сочную зелень, и поляны, белые от цветущих пролесок, но Злата почти не замечала этого. Все расплывалось из-за слез, застилавших глаза, а она из последних сил пыталась их сдержать.
Она почти не помнила, как они вернулись с кладбища. Изо всех сил стараясь казаться прежней, она улыбалась, что-то говорила и отвечала, вот только глаза на Блотского так и не смогла поднять. Потом был обед, после которого родственники вышли на улицу, чтобы проводить их с Лешкой. Златина мама отчего-то всплакнула, и девушке пришлось удвоить усилия, изображая беззаботную радость. Но на душе было тяжело, и уезжать уже не хотелось. И сердце ныло, а перед глазами все стояло лицо Витали и взгляд, которым он на нее смотрел.
После того, как она ушла той ночью, решив расстаться с ним навсегда, он так ни разу и не позвонил. Нет, она и не ждала его звонка и не хотела, чтобы он звонил. Полянская знала: сил противостоять ему у нее не хватит. Слишком слабой и беззащитной она была перед ним, слишком мало прошло времени. Даже присутствие Лешки не смогло бы ей помочь. Она самонадеянно верила, что больше не встретит его и та встреча была последней. Она убеждала себя, что Виталя, конечно же, все понял и больше не придет. Где-то в глубине души она знала: встреча с ним причинит ей боль. И не ошиблась.
Слезы все же покатились по щекам, и девушка закрыла глаза. «Надо успокоится, надо взять в себя в руки, — попыталась она убедить себя, — Ведь рядом Лешка, а он в отличие от меня не заслужил такого. Это мне в наказание за мои грехи вся эта боль, а ему за что?» Но взять себя в руки и успокоиться не получалось. Злата чувствовала, как рыдания сдавили горло и стало трудно дышать.
Лешка все время посматривал на Злату, но заговорить не решался. И только увидев, как обреченно поникли плечи сидящей рядом с ним девушки, понял, что дальше тянуть нельзя. Игра в молчанку, предупредительное, вежливое безмолвие лишь усугубляли положение. От бесконечной жалости и нежности защемило сердце, а пальцы так сжали руль, что костяшки побелели.
Нажав на тормоз, он осторожно съехал на обочину и заглушил мотор. Откинувшись на спинку сиденья, Алексей на мгновение закрыл глаза. Ему больно было видеть страдания любимой, но еще больнее было от осознания собственного бессилия. Дорош не заслуживал такой девушки, как Злата. И тем более, он не заслуживал ее слез. Парень хотел ей помочь, хотел видеть ее всегда радостной и счастливой, и у него это получалось, всегда получалось, пока снова не появлялся это человек, когда все начинало рушиться на глазах.
Блотский не винил девушку за ее чувства к Дорошу, да и как он мог? Ведь он прекрасно знал, сердцу нельзя приказать. Тема личной жизни Златы Полянской всегда была закрыта для него. Было время, когда он даже не подозревал о ней, а потом просто не имел права… Впрочем, и сейчас мало что изменилось, но он должен был что-то сказать, как-то успокоить ее, поговорить с ней. Парень открыл глаза и выпрямился.
— Злата, — позвал он.
— Прости меня, Леша… — сдавленно прошептала она — Наверное, я не должна была… Я не хотела… Наверное, поспешила. Мне не хотелось причинять тебе боль. Ты не заслужил…
— А ты заслужила?
Девушка лишь кивнула и закрыла лицо руками.
— Послушай, Злата, ты ведь умная девочка и прекрасно понимаешь, сердцу не прикажешь. Так уж вышло, и ты полюбила… Мы ведь все стремимся так или иначе быть счастливыми. Пусть люди и осудят, но разве это важно, когда есть любовь? Но когда приходит беда… Самое страшное, когда приходит беда и человек остается один. И неважно, разочарование ли это, смерть или разбитое сердце. И то, и другое, и третье страшно по-своему. Ни одному человеку в мире я не пожелал бы в такой ситуации остаться одному. Важно, чтобы рядом оказался человек, который смог бы протянуть руку, помочь, сберечь, отогреть. Я не говорю о любви. Я говорю о понимании, поддержке, участии. Если для тебя это что-то значит, вот тебе моя рука, — просто сказал парень.