Снова Дорош.
Девушка нажала на кнопку отбоя и стала пробираться вперед. Телефон зазвонил снова, потом еще раз. Он раздражал и нервировал, не давая сосредоточиться. Она посматривала на верхушки деревьев, на бурелом и пни, пытаясь отыскать какой-то ориентир, чтобы хотя бы понять, где находится и в какую сторону двигаться.
Злата понимала, что не могла отойти далеко от дороги, а значит, если идти прямо, она вот-вот должна выйти к ней. И Полянская шла, вот только просветов меж деревьями так и не видела. Наоборот, кажется, все дальше заходила в непролазные дебри. Здесь сгущались тени, и птицы не пели, и каждая треснувшая под ногами ветка заставляла испуганно вздрагивать. Здесь было не так задымлено, как в Сенажатке, и только это наводило на мысль, что, углубляясь в лес, она все дальше уходит от деревни, не представляя даже, где заканчивается этот лес и сможет ли она когда-нибудь выбраться отсюда.
В какой-то момент, остановившись, Злата почувствовала, как паника охватывает ее. Снова зазвонил телефон. Девушка не стала сбрасывать звонок на этот раз и, поднеся телефон к уху, молча выслушала умозаключения Дороша, касающиеся ее персоны.
— Кажется, я заблудилась, — сказала она, когда, устав орать, он умолк.
Ответом ей последовало молчание.
— Я уже больше часа хожу по лесу, но не могу выйти ни к лесной дороге, ни к трассе! Честно говоря, мне кажется, я углубляюсь все дальше в чащу, и очень сомневаюсь, что смогу выбраться из леса самостоятельно! Знаю, я сама виновата! Тебе не обязательно меня спасать! Я сейчас позвоню в МЧС или милицию…
— О господи! — тяжко вздохнул мужчина. — Можешь не утруждать себя звонком. Милиция уже в Горновке. Кажется, это ты их вызвала, чтобы они прочесали лес и нашли бабу Валю? Значит так, золотая моя, ни шагу с места, стой, где стоишь, и не отключайся. Я сейчас иду по дороге, что разделяет Сенажатку. Ты по ней шла?
— Да.
— Сколько шла?
— Полчаса, минут сорок. Точно не могу сказать, но не больше часа. Потом я развернулась и пошла обратно. Наверное, я была близка к трассе… Или нет… Там был просвет в деревьях. Я решила, что уже у трассы, свернула вправо и пошла…
— Ага, — только и сказал Виталя и снова замолчал. — Это была делянка. Примерно я знаю, где это. А дальше?
— А дальше я потерялась. Шла вперед, как мне казалось, но куда шла на самом деле…
— Господи, и когда в твоей голове прибавится мозгов? Взрослая девка, твою мать… — начал снова заводиться мужчина.
— Ты повторяешься! — перебила его девушка. — Я еще не так повторюсь, когда доберусь до тебя!
— Если доберешься, — как-то уж слишком обреченно вздохнула Злата и услышала, как мужчина усмехнулся.
До делянки Дорош все же дошел, но дальше все оказалось намного сложнее. В каком направлении шла Злата, он не знал, как не знал толком и леса.
Виталя рисковал заблудиться в лесу и понимал это, но, несмотря на одолевавшую его бессильную ярость, не мог бросить Полянскую в лесу. Нет, конечно, милиция прочешет лес и обязательно найдет ее, но не мог же Дорош стоять в стороне и ждать. Вместо этого он пробирался сейчас сквозь кустарник, пригибая ветки, шел вперед, звал Злату, прислушивался, снова набирал ее, менял направление и чувствовал, как нарастает беспокойство — надвигался вечер.
Выбравшись из зарослей орешника, Злата опустилась на корточки и прислонилась спиной к березе. Обхватив себя руками, девушка замерла и огляделась вокруг. Предзакатные лучи солнца, проникая сквозь ветки деревьев, заливали все вокруг золотисто-багряным светом. У каких-то неведомых лесных цветов лениво жужжала пчела. Где-то над головой, меж ветвями березы, тинькала птица. На папоротник уселась бабочка с яркими «глазками» на крылышках и замерла. С веточки на паутинке спустился паук. Лес затих, утомленный полуденной жарой. Злата, позабыв о недавних тревогах и страхах, поглядывала по сторонам, наблюдая за возней насекомых, почти невидимой и не замечаемой людьми жизнью леса, чувствовала, как умиротворение проникает в душу. Как часто, закрутившись в суете, в делах насущных и неотложных, мы забываем, что человек ведь не часть цивилизации, он часть природы, окружающей его. И как редко теперь удается, настроившись на нужный лад, почувствовать ту неразрывную связь с землей, лесом, небом, водой, ощутить единение и силу, которую дает соприкосновение с природой.
И вдруг Злате почудилось, что ее зовет Виталя, и, поднявшись на ноги, она откликнулась в ответ. Скоро Злата услышала, как где-то в глубине леса затрещали сухие ветки и испуганно взметнулась стайка птиц. Под папоротник убежала ящерица, замершая у пня, вспорхнула бабочка. Полянская огляделась по сторонам и увидела, как из-за зарослей орешника показался Виталя. Он не сразу увидел ее, достал из кармана телефон, набрал ее номер и, услышав мелодию мобильного, усмехнулся сам себе и двинулся в сторону Златы. Все это время девушка смотрела на него и чувствовала, что от недавней обиды не осталось и следа. Она смотрела, как он шел и хмурился, бросая на нее злые взгляды, не предвещающие ничего хорошего. Уголки губ его были мрачно опущены, а руки в карманах брюк сжаты в кулаки.
Но губы Полянской все равно расплывались в глупой улыбке. И даже не потому, что рада была своему спасению, хотя, конечно, была рада. Дорош волновался и боялся за нее, и, не дождавшись спасателей, сам бросился ее искать. Это было так приятно, так грело душу…
— Ну и чего ты стоишь? — ворчливо спросил мужчина, подходя к ней. — Или ты до темноты собираешься бродить по лесу? Не надоело еще? Вот как стукну тебя сейчас! Будешь знать, как старших не слушаться! Давай за мной и ни шагу в сторону! — мужчина развернулся и зашагал в сторону зарослей.
— Так точно! — отрапортовала девушка.
Дорош замер и обернулся.
— Так, я что-то не понял, тебе что, еще и шутить вздумалось? — нахмурился он.
— Что ты! — сделала огромные глаза Злата. — И в мыслях не было!
— Смотри мне, договоришься! Не посмотрю, что тебе тридцать лет! Так поддам — мало не покажется. Пошли!
Пошли. Виталя шел впереди, а Злата семенила следом. Возможно, это было что-то нервное, но, глядя в спину Витали, Полянская чувство вала, как ее разбирает смех, и ничего не могла с этим поделать. Конечно, во всей этой ситуации не было ничего смешного, а ей хотелось смеяться.
— А между прочим, ты сам сказал, что остался в Горновке, чтобы спасти меня, если возникнет такая необходимость! — первой нарушила молчание Злата.
— Я что-то не пойму, чего это ты улыбаешься? — повернулся к ней мужчина. — Что? Я смешон, да? В моем-то возрасте бегать по лесу и искать чокнутую девицу и в самом деле смешно… Вот скажи мне, золотая моя, ты что же, действительно надеялась одна найти бабу Валю в лесу? Ты почему мне не позвонила?
— Я знала, какой будет твоя реакция! Ты бы не пошел ее искать и меня бы не пустил. А она по-прежнему где-то в лесу…
— Меня это нисколько не волнует! — отрезал Дорош.
— Я знаю! — сказала девушка и больше ничего не добавила.
Да и что тут можно было сказать? Ему действительно было плевать на всех здесь в деревне, что бы с ними ни случилось, ему было все равно. Здесь, в Горновке, мужчина всегда был сам по себе, и, возможно, за это деревенские отвечали ему тем же равнодушием. Его игнорировали, более того, просто не любили, и было за что, Злата-то знала. И только она шесть лет назад потеряла голову, влюбившись в него. Девушка вздохнула. В деревне бабульки считали ее ангелом, а была ли она таковой? Хотела быть, очень, но себе-то она могла признаться, что до ангела не дотягивала. И в этом не Виталя был виноват. Она сама.
Девушка снова вздохнула и прибавила шагу. Они еще поплутали, пока не оказались на лесной дороге, а скоро вышли и из леса. Солнце как раз опустилось к лесу, где-то там, далеко-далеко на горизонте. Вечер расстилался над землей. Все вокруг было залито багряным светом заката, в котором клубился и растворялся дым. Они вышли из леса и тут же стали свидетелями развернувшейся спасательной операции.
У дороги стояли милицейские машины, сновали люди, переговариваясь по рациям. Чуть поодаль, из-за изгороди, на огороде бабы Нины за всем этим наблюдала кучка любопытных горновцев. Завидев вышедших из леса, к ним направился милиционер, наверняка самый главный. Расправив плечи и вздернув подбородок, Злата приготовилась держать оборону.
— Это вы Злата Полянская? — не поздоровавшись, обратился к ней милиционер. — Это вы нам звонили по поводу пропавшей старушки? Не соизволите ли пройти к машине. У нас к вам серьезный разговор!
— Соизволю, — кивнула она и обернулась к Дорошу, как будто пытаясь найти у него поддержку и защиту, но мужчина лишь усмехнулся, встретив испуганный взгляд широко раскрытых голубых глаз, и, отвернувшись, зашагал в сторону деревни.
Злата прикусила губу и последовала за милиционером.
…На землю легли сумерки, когда она, наконец, оказалась у себя дома. Войдя на веранду, она опустилась на стул и, положив руки на стол, уткнулась в них лбом. Ух! Каким трудным и бесконечным был этот день! И как хорошо, что он все же закончился! Благополучно закончился, несмотря на предательство Дороша и разбирательство с капитаном милиции. Это ж надо, они ей еще штраф собирались выписать! Пусть попробовали бы только, она бы показала им! Но главное, что баба Валя нашлась. К вечеру она прибыла к родственникам в Лиду, и те перезвонили бабе Нине. Злата подняла голову и смахнула с лица выбившиеся пряди волос.
Сейчас бы в ванную, чашку зеленого чая с жасмином и спать! Полянская тяжело поднялась из-за стола, вошла в дом, на ходу стягивая футболку, и включила в прихожей свет. Вряд ли в бойлере есть горячая вода, но ей сойдет и прохладный душ. Войдя в ванную, она зажгла свет, сняла с себя капри, нижнее белье, стянула резинку с волос и забралась в душевую.
Через двадцать минут вышла из ванной посвежевшей и взбодренной. Завернувшись в махровый халат, девушка задумчиво расчесала влажные волосы и, не включая свет, подошла к окну. Облокотившись на подоконник, она выглянула на улицу, огляделась по сторонам — вокруг ни души. Деревня наверняка уже спала. И ей пора, но…