Полянская выпрямилась и отошла от окна. Включив торшер, быстро стянула волосы резинкой, сбросила халат, не глядя, вытащила из шкафа легкое короткое платьице из жатого хлопка, сунула ноги в шлепанцы и решительно направилась к двери.
Теплая душная ночь окутала со всех сторон, как только она оказалась за калиткой. Даже легкое колебание ветерка не нарушало неподвижность воздуха. В свете одиноких фонарей видно было, как клубится дым, проплывая в воздухе, как туман. Злата подняла глаза к небу и не увидела звезд. Казалось, смог от горящих торфяников заволок пеленой ночное небо. Оглянувшись по сторонам, Полянская неторопливо пошла на деревню, направляясь к дому Дороша. Девушка понимала, время для визитов сейчас, когда близится полночь, не самое подходящее, тем более Виталя, возможно, уже спит. Но также она знала и другое: завтра она не отважится пойти к нему. Более того, откладывать свой отъезд в Минск дальше некуда. Завтра она уедет и будет отсутствовать до конца месяца. А сейчас, под покровом ночи, ей просто хотелось в последний раз увидеть Дороша, проститься с ним, извиниться за собственное поведение, вообще за все…
Она должна увидеть его сегодня. Ей просто необходимо это. И сколько бы она ни призывала себя к здравомыслию, все бесполезно. Сейчас смыслу и логике нет места. Не простит она себе, если не простится с ним. И снова ненужные сожаления станут отягощать душу. Нет, конечно, Злата и мысли не допускала, что сегодня, сейчас, между ними может что-нибудь произойти, но чем ближе становился его дом, тем сильнее ее трясло, и сердце трепетало и билось в груди так, что девушка боялась и вовсе лишиться чувств. Дойдя до маленького домика Дороша, где она не была несколько лет, Злата остановилась и, пытаясь унять учащенное сердцебиение и глупое волнение, сделала несколько глубоких вдохов… И закашлялась, глотнув дыма.
Боясь, как бы Виталя не вышел и не увидел ее здесь, сделав ненужные умозаключения, девушка поспешила к калитке. У него было не заперто, да и окошко в передней комнате светилось. Мужчина не спал. Ждал ее? Вряд ли это возможно, скорее всего, просто привык ложиться поздно. Преодолев несколько ступеней, девушка толкнула входную дверь и вошла на темную веранду. Злата не стала стучаться или еще как-то оповещать Дороша о своем приходе, просто прошла несколько шагов, наткнувшись на отодвинутый стул, и открыла дверь в дом.
Виталя обернулся, когда она вошла и застыла на пороге. Удивление, мелькнувшее на лице, явственно отразилось в его глазах, а в приподнятых бровях застыл немой вопрос. Он не ждал ее, более того, он просто не верил. Злата и сама, увидев выражение его лица, испугалась собственного безрассудного поступка. Растерявшись, она нащупала сзади ручку входной двери, вознамерившись вдруг сбежать.
Но вот мужчина улыбнулся, так, как умел улыбаться только он один, и знакомые огоньки зажглись в темных глазах.
— Привет! — сказал он и, отложив нож, которым резал батон минуту назад, сделал шаг ей навстречу.
— Привет! — дрогнувшим голосом ответила она, не сводя своих огромных, лихорадочно мерцающих глаз с его лица. — Извини, я, наверное, не должна была врываться к тебе вот так, посреди ночи, не знаю, о чем вообще я думала. Просто я подумала… Наверное, я должна извиниться за сегодняшнее. Ты прав, я, совершенно не подумав, бросилась сегодня в лес. Я вела себя глупо… — сбиваясь и останавливаясь, говорила девушка.
Мужчина смотрел в ее глаза, не мигая, не отпуская, завораживая. Злате знаком был этот взгляд и сила, которой он обладал. Она тонула в омуте этих глаз, забывая обо всем на свете. Полянская не заметила даже, когда Дорош преодолел разделяющее их расстояние и оказался рядом. Ее окутал терпкий аромат его парфюма, и мурашки побежали по коже. Мужчина поднял руку и прижал пальцы к ее губам, заставив замолчать.
— Тихо! Ничего не говори! Не надо больше этих бестолковых разговоров… — проговорил он и дрожащими пальцами провел по ее губам.
Сквозь Злату как будто прошли разряды тока. Колени подогнулись. Боясь упасть, Полянская схватила его за руку. Их пальцы сомкнулись. Чувствуя его тепло и запах, девушка до слез хотела всем телом прижаться к нему, утонуть в его объятиях.
— Не могу так больше… — прошептала она, не отрывая от него глаз.
— И не надо больше так… — ответил ей мужчина.
Его темные глаза смотрели на нее в упор, и в них она без труда читала неприкрытое желание.
Уж неведомо, кто сделал тот последний шаг, разделяющий их, но расстояния этого меж ними вдруг не стало, и Злата, не сдерживая себя более, не думая ни о чем, потянулась к его губам. Они встретились в легком нежном поцелуе после стольких лет разлуки и, казалось, приветствовали друг друга, пробовали на вкус. Правда, этот поцелуй длился всего несколько секунд.
Виталя обнял девушку за талию и прижал к себе, а она обхватила его шею руками и стала целовать, целовать, целовать… Злата упивалась этими поцелуями, его губами, их сладостью, нежностью, напором. Закрыв глаза, она полностью отдалась им, рукам Витали, которые куда-то уводили, увлекали ее. И она шла, не понимая, что делает. Покрывая поцелуями его нос, лоб, глаза, подбородок и щеки, Злата касалась их пальчиками. Запрокидывая голову назад, она позволяла его губам ласкать свою шею, ушки. Его руки, обнимавшие ее за талию, поднялись выше, почти до подмышек, и большие пальцы как бы невзначай коснулись груди. Невероятное удовольствие разлилось по телу девушки, как будто здесь сосредоточились сейчас все нервные окончания. Из груди девушки вырвался легкий стон. Услышав его, Дорош улыбнулся и продолжил это невероятно нежное, чувственное поглаживание.
— Я сейчас замурлыкаю… — прошептала девушка.
— Ну? — через минуту спросил Дорош. — Я жду!
— Что? — не совсем поняв, чего именно, переспросила Злата.
— Мурлыканья!
— Му-у-урр! — протянула она, засмеялась и открыла глаза.
Оказывается, они успели перебраться в заднюю комнату. Света здесь не было, но и того, что падал из передней и проникал с улицы, было достаточно, чтобы рассмотреть предметы интерьера. За последние несколько лет в комнатке маленького, почти игрушечного домика ничего не изменилось. Сзади за ними оказалась кровать, на которую девушка подтолкнула мужчину. Дорош упал на нее и потянул Злату за собой. Полянская растянулась на нем и снова припала к губам, а руки Витали нетерпеливо блуждали по ее телу, лаская его. Желание, вспыхнув, как сухая ветка от огня, разгорелось стремительно, и они оба уже не контролировали себя, просто не могли.
Впрочем, Виталя, наверное, больше владел собой, чем она. По крайней мере, он все же смог оторваться от ее губ.
— До раздевания у нас, наверное, уже не дойдет? — тихо, хрипловато спросил он и улыбнулся ей, улыбнулся нежно и чуть плутовато, так, как улыбался когда-то. Девушка засмеялась и, оторвавшись от него, села на кровати и стала торопливо расстегивать пуговицы на его рубашке… Одну, вторую… И после каждой второй пуговицы припадала губами к его смуглой, гладкой, влажной от пота груди, губами и языком прокладывая дорожку вниз. Когда с пуговицами было покончено, Дорош быстро скинул рубашку и, отбросив ее в сторону, потянулся к платью Златы. Девушка послушно подняла руки вверх, позволяя мужчине снять его с себя. Одним быстрым движением он расстегнул застежку бюстгальтера, руки потянулись к ее полной груди и сжали ее. Губы снова соединились. Нижнее белье как-то незаметно исчезло, и Злата уже лежала на кровати, а Виталя, склонившись над ней, снова и снова целовал, пальцы ласкали ее, проникая в самые потаенные места, глубоко в нее.
И Злата начинала задыхаться и изворачиваться от невыносимого удовольствия, которое доставляли ей его руки…
Он покрывал поцелуями ее лицо, ее ушки, ее шею и, опускаясь к груди, щекотал кожу мягкой щетиной… Он ласкал ее, прижимая к себе, а она, уткнувшись лицом в его обнаженное плечо, вдыхала его аромат — легкий запах пота и парфюма. Ее ладони скользили по его спине, ногти впивались в кожу. Злата пыталась его остановить, пыталась что-то сказать, понимая, что не сможет долго сдерживаться, но он закрыл ей рот поцелуем, таким глубоким, долгим и почти грубым, что все разом померкло перед глазами, она бессознательно впилась ногтями в его спину и в последний раз выгнулась навстречу его пальцам. А потом просто прижала его к себе, сильно-сильно, и стала покрывать легкими поцелуями его щеку, его ушко, его висок и глаза, его тонкий, просто идеально прямой нос.
— Ты кончила?.. — прошептал он, заглянув в ее лицо, разгоряченное, покрытое капельками испарины.
— Да… — охрипшим голосом сказала она в ответ и провела пальцами по его мягким, шелковистым волосам. Спустившись ниже, провела тыльной стороной ладони по его щеке, а потом пальчиком по его носу…
От него так пахло… Странно, но почему-то никогда, ни с одним мужчиной аромат парфюма, смешанный с запахом тела, не действовал на Полянскую так, как это было с Дорошем. И пусть парфюмы у него были разные, но действие они оказывали одинаковое… Сейчас, как и тогда, несколько лет назад, этот аромат сводил ее с ума, лишая самообладания и воли. И она уже не понимала, как же могла жить все эти годы без него! Ведь она любила его и тогда, и все эти годы, и теперь! Она любила его самозабвенно, сильно, страстно, нежно, до слез, до боли в сердце… И сейчас, нежась в его объятиях и оглядываясь назад, она холодела от ужаса, не понимая, как смогла прожить столько лет без его улыбки, глаз, рук. Как же она могла жить и быть даже счастливой? Потянувшись к нему, Злата прикоснулась припухшими губами к уголку его губ.
— Что такое? — с улыбкой спросил мужчина.
— Хочу еще, — выдохнула она и провела кончиком языка по его нижней губе.
— Ох, и ненасытная же ты, моя золотая! — засмеялся Дорош и, резко перевернув ее на спину, лег сверху, прижав Полянскую к кровати. Обхватив его шею руками, девушка заставила его склониться к себе и прижалась губами к его губам. Раздвинув колени, Злата обхватила Виталю ногами и почувствовала, как желание, зарождаясь где-то в тайных глубинах ее тела, снова захлестывает ее с головой.