А ведь когда много лет назад они оформляли документы по удочерению девочки, их пугали самыми страшными прогнозами, начиная от наследственности и заканчивая всевозможными болезнями и пороками, которые с возрастом обязательно проявятся в ребенке. А между тем девочка, будучи прелестным голубоглазым ангелочком, неплохо училась в школе, любила рисование, была контактным, добрым и открытым ребенком. И, слава богу, никаких проблем со здоровьем у нее не было. И вот теперь ко всему прочему у нее, оказывается, и с музыкальным слухом все в порядке.
— И как тебе наш подарочек? — с улыбкой спросил Блотский, оборачиваясь к ней. — Понравился?
— Еще спрашиваешь? Да у меня просто нет слов! И вот надо же, Машка-партизанка, столько времени молчала! А ведь представляю, как ей хотелось обо всем рассказать!
— Она и рассказывала, когда совсем не оставалось сил терпеть, Ульяне и своей любимой кукле, точно зная, что они не выдадут ее тайну. И считала дни до весны… Она знала, это порадует тебя!
— Порадует? Да у меня просто шок… — девушка шмыгнула носом. — Лучшего исполнения этой песни мне слышать не доводилось. Но как же так случилось? И что же, Маняша не боялась? Сразу согласилась?
— Меня пригласили на съемки детского утренника, но так как выступать нужно было все же перед детьми, значит, и партнерша у меня должна была быть под стать собравшейся публике. И тут возникла проблема: все юные артистки уже были где-то задействованы и выступали. Это как раз были зимние каникулы, и я часто куда-то брал с собой дочку. Вот тут-то режиссер, увидев ее, и предложила попробовать. Сначала ей просто дали микрофон и попросили спеть любимую песенку. Она взяла и спела, не смущаясь и не зажимаясь. Это решило исход дела. Юная артистка была найдена, к нашей обоюдной радости… — Она чувствует ритм, — проматывая видео обратно и прослушивая песню еще раз, заметила Злата. — Понятно, голосок у нее еще детский, он, конечно, изменится, но музыкальный слух присутствует. Я не раз замечала, она тянется к фортепиано. Мы с ней иногда разыгрываем детские песенки, и ей нравится. Но опять же, она и рисует замечательно… Время уходит… А ведь ее необходимо отвести в музыкальную школу или в наш районный центр творчества. Маняша — девочка творческая, нежная и ранимая, как цветочек. Она гуманитарий по природе своей, поэтому и математика нам сложнее всего дается… Знаешь, я думаю, нам стоит переехать в город! Я с моим графиком и бесконечными разъездами не смогу отвозить и привозить ее, мама и папа тоже еще работают… Наверное, изначально следовало бы определить ее в городскую школу… Почему мы сразу об этом не подумали?
Злата забыла, что, когда принималось решение относительно школы, рядом был Леша. Свои гастроли и поездки они всегда планировали так, чтобы ребенок оставался с кем-то из родителей. Кто-то из них возил бы Машу в школу и так же отвозил в музыкальную или на художественную гимнастику. И это было вполне возможно и естественно. Сейчас же Злате приходилось изворачиваться, подстраиваясь под родителей, или же полагаться на Дороша, отказываться и планировать выступления, ориентируясь на Машкины каникулы или отпуск родителей. Пребывая в постоянном напряжении, она воровала у обстоятельств кусочек того, без чего уже не представляла своей жизни, балансируя на краю пропасти, пытаясь удержать в руках и личную жизнь, и свои материнские обязанности, и свою карьеру, как глоток свежего воздуха, и понимала, чувствовала, как загоняет себя в угол.
Она взвалила на себя слишком много и нуждалась в поддержке, да только Виталя поддерживать ее не собирался. Перед ее отъездом в Минск он сказал ей, что его друзья уезжают на неопределенный срок в другую страну и предлагают ему пустующую квартиру. Злата ничего не ответила. Она не собиралась уезжать и оставлять Горновку. Но также она знала и другое, что, как только вернется домой, Дорош снова заговорит об этом, и ей придется что-то сказать, принять какое-то решение…
Сейчас, глядя на то, как уверенно Маняша держится на сцене, не стесняясь камер и аплодисментов, Злата поняла, что выбор у нее один… Вращаясь в творческих кругах, как ее родители, Машка вполне может захотеть пойти по их стопам, а для этого первоначально должна быть музыкальная школа, хотя бы одна…
К тому же в городе мама и Анька, даже если ее не будет, всегда смогут отвести и привести Маняшу, забрать к себе… И не придется просить Дороша… Нет, Виталя, безусловно, хорошо относится к девочке, и отношения у них ровные. Но каждый раз, когда ей приходится уезжать, увозя с собой маленькую Ульяну, и оставлять Машку с чужим для нее дядей, сердце девушки обливается кровью. Это было неправильным, абсолютно неправильным, но другого выхода не было. Приходилось переступать через себя, а потом мучиться угрызениями совести и рваться домой…
— Я правильно тебя понял, ты совсем собираешься переехать в районный центр? — недоверчиво взглянув на нее, спросил Блотский.
Он выпрямился и скрестил руки на груди.
— Я должна так поступить, Леша. Не спрашивай, почему. Посмотри на Маняшу! В городе она сможет посещать музыкальную школу, да и не только ее, если захочет… В городе все же больше возможностей для ребенка! Это неправильно лишить ее выбора… И с моей стороны эгоистично… — сказала девушка и, закусив нижнюю губу, отвернулась.
Алексей коснулся ее локтя, собираясь что-то сказать, но как раз в это время зазвонил ее телефон и Злата поспешила к креслу, где оставила рюкзак и верхнюю одежду. Отыскав в кармане мобильный, она мимоходом взглянула на экран.
Звонил Виталя.
— Алло! — кашлянув, она ответила на звонок.
— Привет! — поздоровался Дорош. На заднем фоне слышался шум голосов. — Надеюсь, не помешал? Можешь говорить? Или внимать? — в своей обычной манере заговорил он.
— Да, могу! — несколько растерянно ответила Злата и отошла к окну. С Виталей они разговаривали утром, после того как он отвез Маняшу в школу. Его звонка девушка ожидала разве что вечером, а не посреди рабочего дня. Она даже взглянула на часы. — Что-то случилось?
— Да, я уехал в командировку! — неизвестно отчего радуясь, сообщил ей мужчина.
— Ты мне утром ничего об этом не говорил, — неуверенно отозвалась девушка, до которой не сразу дошел смысл сказанного им. Нет, то, что он мог быть в командировке, она допускала, но через два часа из школы должна была приехать Маняша…
— И ты не вернешься к Машкиному возвращению? — голос девушки дрогнул, выдавая панику, охватывающую ее.
— Нет, не вернусь. Поэтому и звоню тебе. Приеду только в субботу. Мы едем в Брест…
— То есть как? Как ты можешь ехать в Брест, если через два часа из школы привезут Маняшу? Дома ведь нет никого! И даже Тимофеевны нет, ты же знаешь, они с дедом в санатории! Ешкин кот, ты должен отказаться! Неужели сложно объяснить, что дома маленький ребенок…
— И мама, которой плевать на этого самого ребенка! Она потащилась в Минск, неизвестно зачем…
— Ты прекрасно знаешь, мне нужно было поехать в Минск! — кусая губы, бросила она в ответ.
— Я прекрасно знаю, что занимаешься ты абы чем! Также тебе хорошо известно мое отношение к тому, что ты таскаешь за собой Ульяну. И еще, я говорил тебе не единожды, пора тебе, золотая моя, определиться, что тебе важнее и нужнее — карьера или семья! На двух стульях сразу усидеть не получится. Плохо у тебя это получается! Ты плохая мать и жена, да и артист ка, потому что не получается посвятить себя искусству полностью! Вот так-то! Извини, что резко, зато правда! — сказал он.
Злата не стала отвечать, просто отключила телефон, отчего-то уверенная, что его командировка — его же рук дело. Виталя не хотел, чтобы она уезжала в Минск. Он был против того, чтобы она брала с собой младшую дочку. Но она не могла и дальше откладывать свой визит в столицу. Оставалось много нерешенных вопросов, да и работу в студии никто не отменял… В последние месяцы все выходило как-то сложно. И он был прав, она была плохой женой, мамой, артисткой… Ирина Леонидовна, ребята из танцевального коллектива и музыканты, с которыми она работала над долгожданной сольной программой, видели, что с ней что-то не так, но спросить не решались… Но об этом Злата сейчас подумала лишь вскользь, мимоходом. Главным сейчас была Машка…
Через два часа школьный автобус привезет ее в Горновку, и в ранних зимних сумерках ее никто не встретит. Автобус уедет, а она останется одна… При мысли об этом тихий ужас овладел девушкой… Но поддаваться панике сейчас она не могла… Два часа, у нее было два часа, чтобы каким-то образом переместиться из Минска в Горновку и встретить дочку. Или устроить все так, чтобы ее встретил кто-то другой! Но кто? Как не вовремя уехала в санаторий Лешина бабушка…
Схватив рюкзак, девушка заметалась по комнате в поисках своего пальто. «Позвонить Ирине Леонидовне, отменить съемку, забрать Ульяну и домой… Нет, все равно ей не успеть! Мама на работе, папа на смене… Нет, звонить им она не станет. Аньке? Она потом не отстанет с вопросами…» — лихорадочно думала она.
— Злата, что-то случилось? — спросил Блотский, взяв ее за руку и остановив ее метания по комнате.
— Нет… Да… Мне нужно быть в Горновке через два часа! Все отменяется, Леша, и запись в том числе! Извини, но мне нужно уходить! — только и сказала она, даже не взглянув на него. В списке контактов она искала номер своего директора, собираясь звонить.
— Подожди, присядь, пожалуйста, и объясни, что произошло? Что случилось в Горновке? — Блотский говорил спокойно, но взгляд его, когда Злата все же подняла глаза, был внимателен и сосредоточен.
— Леш, времени нет, извини! — только и сказала она. Высвободив свою руку, она пошла к выходу и уже собралась было взяться за ручку, но, передумав, вернулась в комнату, бросила вещи на стол и, плюхнувшись в кресло, закрыла лицо руками, понимая, что нет у нее больше сил держаться, подстраиваться, что-то решать и предпринимать. Демарш Дороша, из-за которого в первую очередь страдала Маняша, переполнил и без того полную чашу терпения, надломив ее уверенность, забрав остатки сил.