Но сейчас, оказавшись снова в этих стенах, он чувствовал себя так, как будто и не было этих лет, так, как чувствовал себя тогда, когда поспешно собирал вещи, боясь только одного — появления Златы и того, что последует за этим…
Леша горько усмехнулся… Он ушел достойно, просто собрал вещи и уехал, оставив ей записку, и никто, ни один человек, не знал, как по щекам катились слезы, а он не мог их сдержать, сердце разрывалось от боли. Но даже тогда, растоптанный ее изменой и предательством, Блотский продолжал любить. Та же растерянность, невыносимая безысходность и боль опять поднимались в душе. Те же вопросы всплывали в голове… Почему Злата снова вернулась к Дорошу? Что было не так в их семейной жизни? Чего ей не хватало? Она ведь любила его, он знал, чувствовал это. Или все же ему просто хотелось в это верить?
Глава 28
Леша встал с дивана и взглянул на часы. Через пару часов из районного центра отходил поезд на Минск. Жаль, бабушка с дедом в санатории, а то бы он с удовольствием остался у них на несколько дней, ну а пока следовало вызвать такси и ехать на вокзал. Оставаться здесь он не мог, да и не имел в общем-то права. Златины проблемы и заботы — это ее жизнь, и у нее есть, с кем их разделить, единственное — дочка, больше он не позволит, чтобы Маняшу бросили вот так, на чужого дядю или соседей!
Блотский вышел из столовой и едва не столкнулся со Златой, появившейся в дверях кухни.
Оттуда потянуло ароматом ванили и печеного творога. На плите подрумянивались первые сырники.
— Леш? — в немом вопросе приподняла она брови, на ходу вытирая руки кухонным полотенцем. Голос ее звучал спокойно, ровно и доброжелательно.
— Злат, мне правда лучше уехать… Надеюсь, с билетами проблем не будет… Подожду поезд на вокзале… — ответил он, глядя на нее чуть из-подо лба. — Единственное, о чем мне все же хотелось бы тебя попросить, напомнить в очередной раз… Не забывай, что у Маняши есть я. Есть не только по расписанию, а тогда, когда это нужно действительно! Давай все же договоримся, если тебе нужно будет уехать по делам или на концерт, в издательство или на встречу, ты позвонишь мне, и неважно, буду я в Минске в это время или где-то еще, я найду возможность приехать и побыть с дочерью. Или же бери ее с собой. Я понимаю, школа, но она может прекрасно заниматься и вне ее. В эпоху интернета дистанционное обучение набирает обороты… К тому же я уверен, в школе тебе пойдут навстречу, — парень на мгновение замолчал.
Злата сжала губы, отчего в уголках появились едва заметные ямочки, собираясь возразить.
Блотский хорошо помнил это выражение лица и безоговорочную решительность ее суждений. Леша мог бы предугадать ответ, поэтому опередил Полянскую.
— И не волнуйся, я прекрасно доберусь до Минска, даже если мне придется путешествовать в общем вагоне! Завтра мне нужно быть в столице, есть некоторые дела, да и оставаться здесь на ночь, мне кажется, не совсем удобно… Вряд ли это понравится…
— И все же я прошу тебя остаться! — перебила его девушка. — Не хочу, чтобы ты уезжал вот так, на ночь глядя. Если тебе так необходимо быть завтра в Минске, ты с тем же успехом можешь запросто уехать семичасовым автобусом! Так же вызвать такси, но при этом выспаться в нормальных условиях! К тому же за мной ужин! И потом мы могли бы спокойно поговорить, не торопясь, не в дверях!
— Папочка, пожалуйста, останься! Ты ведь только приехал, а мы с тобой так давно не виделись! — из столовой выбежала Маняша и, вцепившись в его руку, прижалась к ней щекой. — Ты разве не соскучился по мне? А я так тебя ждала… Я тебя всегда жду… — призналась она, поднимая к нему ясные голубые глаза.
Леша поднял девочку на руки, и она тут же обхватила его шею руками. Парень взглянул на Злату.
Она смотрела на них, и в ее глазах застыла просьба: «Ну, пожалуйста!».
— Ну, хорошо, — кивнул он и, поцеловав Маняшу, опустил ее на пол. — Значит, идем есть сырники? — спросил он. — А потом будем книжки читать?
— Да! — радостно захлопала в ладоши девочка. — Сказки! Только я сейчас за Бусиной сбегаю!
— За куклой, что ли? — не понял он.
— За Ульяной! — хором ответили ему Злата и Маняша. — Мы ее с мамочкой Бусиной зовем, потому что она маленькая и хорошая, как бусинка! — пояснила девочка.
— Ну, хорошо, беги за Бусиной и будем кушать! — кивнул парень и после того, как Маняша убежала за сестренкой, стал снимать куртку.
…Они поели и выпили чай. Потом Леша сел делать с Маняшей уроки, а Злата забрала Ульяну. Рассыпав на ковре игрушки и конструктор, они на время увлеклись игрой. Когда Злата, искупав детей, отправилась читать им сказку и укладывать спать, Леша вышел в столовую.
Блотский разливал в бокалы вино, когда появилась Полянская, плотно закрыв за собой дверь детской.
— Я здесь похозяйничал немного, надеюсь, ты не против? — осведомился он. — День был суматошным, думаю, бокал красного вина на ночь будет кстати! Уснули девочки? — спросил он, протягивая ей бокал с вином.
— Да, сдались! — кивнула она и, взяв предложенный бокал, опустилась на диван. Они не стали чокаться или произносить тост. Повода как бы и не было. Просто выпили немного вина в полной тишине, как будто собираясь с мыслями или решая для себя, с чего начать и стоит ли вообще что-то говорить. Не лучше ли промолчать и разрешить событиям идти своим чередом?
— Злата, что происходит? — первым все же заговорил Леша. Спросил, потому что видел, в каком она состоянии, чувствовал, что у нее проблемы, видел, что все не так… — Почему ты вдруг засобиралась в город? Что тебя не устраивает в деревне? Что с тобой? — спросил он.
Девушка не сразу решилась ответить. Какое-то время молчала, наблюдая, как темная жидкость стекает по стенкам бокала. Ей не хотелось взваливать на Блотского свои проблемы, тем более она сама выбрала свою жизнь, Дороша и в общем-то заслужила все то, что имела. Но и сил, чтобы дальше держать все в себе и с этим жить, не имела.
Даже у нее, неисправимой оптимистки, верящей в лучшее и не поддающейся хандре, порой случался сбой. Кончался заряд, что ли… И она как будто проваливалась в эмоциональную яму, когда ничего не радовало, более того, все, что она делала, во что верила и к чему стремилась, уже не приносило прежнего удовлетворения. Когда наваливалось все сразу, сил противостоять не было. Хотелось только одного: чтобы рядом оказался кто-то, кому можно уткнуться в плечо и на время забыть обо всех проблемах. У нее появлялась некая неуверенность в себе, заставляющая опускать руки, а рядом не было никого, кто подал бы руку и помог выбраться.
— А ты сам не видишь, Леша? — вопросом на вопрос ответила девушка. — Помнишь, мы с тобой были уверены, что деревня никогда не умрет? А она умирает… Ты меня спрашиваешь о новостях в Горновке, а новости здесь только одни: кто-то опять умер, кого-то снова привезли хоронить… Знаешь, ведь все произошло не сразу. Ты не думай, будто вот только сейчас, доведенная до крайности, я трусливо готова обратиться в бегство. Я как будто очнулась еще осенью, когда серьезно заболела баба Маня. Это было как раз после моего концерта в районном центре, а я тогда еще удивилась, почему никто из старушек не приехал, а ведь собирались… Потом мне сказали, что она заболела. Я нашла ее в таком состоянии… Одну, слабую и совершенно беспомощную. У нее были жуткие боли, а я помочь ничем не могла… Сейчас я знаю, никто бы не смог при ее-то диагнозе, но тогда… Но самое страшное было другое: она нуждалась во мне, а я не могла остаться. Мне пришлось уехать на гастроли и оставить ее одну! Ты даже представить себе не можешь, чего мне это стоило. А выхода не было. Баба Маня пролежала не одну неделю в больнице, и сейчас ей уже лучше, но о полном выздоровлении, конечно, уже не может быть и речи. Я до сих пор забыть не могу то, что чувствовала тогда, уезжая, и простить себе не могу… Именно тогда я как будто очнулась и увидела реальность такой, какой в общем-то она и была всегда… Баба Маня теперь если и вернется в деревню, то разве что весной, и зимовать уже здесь не останется. Маськи маются в соседней деревне и отчаянно мечтают вернуться сюда, а возвращаться им некуда. Да и работы здесь нет. А оставшиеся бабушки моложе не становятся. Им помощь нужна, а помочь некому… Баба Ариша сюда больше не вернется, баба Валя к родственникам подалась, а скоро и баба Нина к детям поедет, а за ней и баба Рая… Говорит, наверное, уже последнюю зиму здесь зимует. А потом к дочке по едет, здоровье уже не то. А там, глядишь, и твоя бабушка с дедом потянутся за ними, дай-ка каждый день трубку натопи да в печь дрова наноси. Но дело даже не в этом. Оставаясь в этой деревне, я детей лишаю возможностей, даже тех минимальных, которые может предложить наш районный центр! Ты ведь сам мне сегодня продемонстрировал Машкины способности. А там и Ульяша подрастет… Знаешь, я думаю, пора оставить юношеский максимализм в прошлом и трезво посмотреть на вещи. Да, мне нужна была деревня, и я смогла в ней жить, но детям нужно другое, да хотя бы все то, что было у меня в детстве. Им нужны выбор и развитие… У меня это было, а своих детей я лишаю, получается, в угоду собственному эгоизму! — она говорила, а парень слушал и не понимал, кого из них двоих она сейчас пытается убедить.
— Злат, а ты уверена, что переезд в город решит проблему? Ты уверена, что, открывая некоторые возможности для детей, ты станешь от этого счастливее? — осторожно спросил Блотский и допил вино из бокала.
Злата невесело усмехнулась.
— Счастливой? — переспросила она. — На самом деле проблема не в том, стану я счастливее или наоборот. Я знаю только, это упростит мою жизнь. Решит некоторые проблемы, позволит вздохнуть свободнее. Это все, что мне нужно в данный момент! — призналась она, не глядя на Блотского, не отрывая взгляда от своего бокала.
— Ты устала, Злата, — сказал Леша. — Ты взвалила на себя непосильный груз, который не дает тебе двигаться вперед, который просто однажды раздавит тебя! Так нельзя!