— Мамочка, а ты почему в темноте стоишь? — спросила Манечка, не решаясь войти в темную комнату. — Да так… С папой заговорилась и забыла включить свет! — с улыбкой ответила Злата. Подхватив девочку на руки, она поцеловала ее в обе щечки, а потом и в курносый носишко. — Папа передает тебе вот столько поцелуев!
— Папа звонил? Я тоже хотела с ним поговорить! Ты ему про замок рассказала? Тот, из песка, который мы с дедом построили?
— Нет, моя хорошая, не успела! Папа спешил, но обещал позвонить вечером, чтобы пожелать нам с тобой спокойной ночи, вот тогда ты сама ему все и расскажешь! А теперь пойдем ужинать! Мне уже не терпится узнать, что вы там такого с бабушкой приготовили!
— Ой, мы столько всего приготовили! И бабушка меня похвалила! Я ее самая первая помощница! Только кушать мне не очень хочется! Ты съешь и мой ужин тоже?
— Конечно, — легко согласилась Злата. Она вообще ужасно баловала малышку, позволяя ей все на свете, и если бы не строгая бабушка, неизвестно, чем все могло бы закончиться. — Но бабушка с дедом нам этого не позволят, ты же знаешь! Хочешь, я поставлю тебе самую маленькую тарелочку.
Как и многих детей в четырехлетием возрасте, накормить Машку было сложно. Приходилось изобретать всевозможные игры и забавы. Злата с дочкой на руках отправилась на кухню. Вот это белокурое чудо и Леша Блотский, который так любил ее и верил, удержали Злату от сиюминутного порыва выйти на улицу, чтобы встретиться с Дорошем. Слишком дорога ей была семья. Она ни за что не решилась бы разрушить их безоблачный мирок. Разрушить так подло.
Глава 4
Тяжело дыша, баба Маня опустилась на стул. Лицо ее, прорезанное глубокими морщинами, было встревоженным, едва ли не испуганным. Видно было, она очень спешила, и то, что сейчас собиралась сказать, было очень важным. Если бы это было не так, она бы могла позвонить по телефону.
Злата сразу поняла: что-то случилось.
Молча поставив перед старушкой стакан воды, Полянская опустилась на стул напротив и, усадив дочку на колени, прижала ее к груди. Сердце тревожно забилось.
— Баба Маня, что случилось? — осторожно спросила девушка.
— Ой, Златуль! — всплеснула руками старушка, глотнула воды и немного успокоилась. — Зараз жа во печ вытапiла, чайнк паставiла кiпяцiць, хацела кофе папiць. Гляджу, якiсьцi мужчына iдзе па двару. А я калiтку ўраннi адшчапiла, к Цiмафееўне хадзiла, да i не закрывала, мала хто можа прыйсцi. Заходзiць ён, а я на дзiване сяджу, рукi склаўшы. Зайшоў, паздароваўся да пытая: «А не скажаце, як да Светлагорскай трасы праехаць?» А ў самаго вочы па ўглам так i бегаюць, так i бегаюць. I морда страшная, ў ўзгляд такI, воўчы. «Як праехаць, я не знаю», — кажу. А ён стаIць i не iдзе. Пастаяў, тады спрашывая, цi я адна жыву. А я, добра, не расцяралась, на дзверы кiўнула ды кажу: «Не, не адна, сын у той хаце спiць!» Ён пайшоў, а я да акна. Гляджу, ён у машыну сеў, старую такую, як «Масквiч», i цiхенька так яны паехалi па дарозе. А я толькi тады зразумела, як спужалася! Калiтку i хату закрыла i к табе пабегла па агародах! Як ты думаеш, Златуль, што iм трэба? Што яны тут хо чуць выглядзець? Я тут падумала… Мо i да нас дакацiлася тое, што па целявiзару паказвалi? Мо i у нас ужо пенсii адбiраюць бандзiты у адзiнокiх пенсiянераў? А я толькi пенсiю перад выхаднымi палучыла! Што рабiць будзем, Златуль?
— А как он выглядел? — спросила девушка, чувствуя, как у самой по спине бежит холодок страха.
А тут еще как назло и Леши рядом нет, и родители только сегодня уехали.
— Да сутулы такi, высокi i сухаваты. Морда страшная, як у зэка. Куртка на iм адзета такая карычневая…
— Я его вчера видела. Он по деревне шел и все на дома поглядывал. Я несколько расстроена была и не обратила на него внимания, думала, приезжий. Машунь, беги, включи мультики. Мама сейчас поговорит чуть-чуть с бабушкой и придет поиграть с тобой! — сказала Злата дочке и чмокнула ее в белокурую макушку.
— Во-во, выглядываў, сволач! Прыглядываўся! Трэба што-та рабiць, Златуль! Ой-ой! i дачка мая з зяцем у ад'ездзе! i сын на рабоце, толькi праз нядзелю прыедзе! — в отчаянии всплеснула руками баба Маня. — Мо ў сельсавет пазвонiм? Хай бы нам прыслалi каго? Мы ж тут адны бабы, хто за нас заступiцца? Адзiн Масько да той дзед, што у цябе па саседству. Дак ад яго толку мала. Ён сам па сабе! А тэта точна бандзiты, Златуль!
Злата кивнула и отправилась за телефоном, но в это мгновение он сам дал о себе знать, залившись перезвоном. Девушка испуганно вздрогнула и поспешила поднять трубку.
— Ало! Златуля? Гэта ты? — закричала в трубку баба Нина, как только девушка поднесла телефон к уху. — Златуля, а ты там Манькi не бачыла? Званю ёй, званю, а нiхто трубкi не бярэ! Баюсь, как бы не здарылася чаго!
— Баб Нина, она у меня, не беспокойтесь! А… — Злата помедлила. Ей совершенно не хотелось пугать старушку, но волнение в голосе бабы Нины, граничащее с паникой, подсказывало Полянской, что бабулька не ради забавы разыскивает сейчас свою приятельницу. — Что-то случилось? — осторожно спросила девушка.
— Ой, Златуль! Ты адна дома?
— Да! Леша в Брянске, родители уехали. Мы с Машкой только.
— Зашчапi дзверы зараз жа i нiкога не пускай! Зараз во заходзiу ка мне нейю брадзяга, пытаў, як да трасы праехаць! Морда зладзейская, вочы так i бегаюць ад угла да ўгла! Усё на iкону паглядывау, што ў мяне у пярэдняй хаце вiсiць! Трэба Цiмафееўне пазванiць! Бо ён, як ад мяне выйшаў, у машыну сеў, яго там дружок дажыдаўся! i яны паехалi на дзярэўню!
— Баба Нина, вы закрывайтесь и звоните Тимофеевне! И не открывайте никому, а если хотите, приходите к нам. Только по улице не идите, не надо! К бабе Мане он тоже приходил и тоже спрашивал, как проехать к Светлогорскому шоссе.
— От курвы! — в сердцах воскликнула баба Нина и положила трубку.
К вечеру в Горновке, наверное, не осталось ни одного дома, в котором бы не побывали эти типы. У всех они спрашивали об одном и том же, но самое поразительное заключалось в том, что никто в деревне так и не смог объяснить, как же на самом деле проехать до трассы. Так уж вышло, что трасса эта деревенским была без надобности. Все всегда ездили в ближайший районный центр, а трасса эта была в другом направлении. Да и далеко она была, проехать надо было не одну деревню, где-то завернуть, куда-то повернуть. И, казалось бы, в том, что эти типы заходили в хаты и спрашивали о трассе, не было ничего подозрительного, но вместе с тем к вечеру деревня затихла в тревожном ожидании чего-то неизвестного.
Проводив бабу Маню домой, Злата, как и все в деревне, закрыла все калитки, отвязала собаку, заперла двери и почувствовала, что впервые за все прожитые здесь годы ей страшно ночевать в собственном доме. Машка, как будто чувствуя тревогу и напряжение матери, не выпускала ее руку, неотступно следуя за ней. Полянской не хотелось пугать ребенка, и она, утешая себя тем, что к ней эти типы все же не зашли, безрезультатно пыталась себя успокоить. Злата волновалась за всех старушек в деревне, отчетливо понимая, что защитить их некому. Только Масько на всю деревню, да и то, какой из него защитник? Ему ли выстоять перед этими двумя, которые, судя по описанию бабулек, явно бывшие заключенные! Его самого нужно защищать! Правда, был еще Дорош. Кажется, вчера он говорил, что сейчас у него отпуск, который он проводит в одиночестве на родительской даче. Но обращаться к нему за помощью девушке не хотелось. Лично для нее он представлял не меньшую опасность, чем те двое на «Москвиче».
Полянская ничего не сказала мужу, когда он позвонил вечером. Ей не хотелось его тревожить. После разговора с ним подумала было позвонить родителям, да так и не решилась. Хотелось верить, что все еще обойдется. Злата рано уложила этим вечером дочку спать и сама собралась лечь, предварительно обзвонив всех старушек. Переодевшись в ночную сорочку и погасив везде свет, она подошла к окну.
Свет уличного фонаря рассеивал темноту. Улица была пустынна, только листья, срывающиеся с деревьев, одиноко кружились в желтом тусклом свете. Окна Луговских были темны. Баба Нина, как и все в Горновке, рано легла спать, закрывшись на все замки. Только сможет ли кто-нибудь в деревне сегодня уснуть? Сможет ли уснуть сама Злата? Полянская долго стояла у окна, обхватив себя руками за плечи, но ничего подозрительного так и не смогла усмотреть.
Наконец, сдавшись, она легла и зарылась лицом в подушку, убеждая себя уснуть. Но тревога и напряжение не желали отпускать. Вслушиваясь в тишину, она различала какие-то звуки и шорохи. И начинала задыхаться от страха. Показалось вдруг, что по двору кто-то ходит. И пусть их Дружок молчал, она все равно вскочила с кровати и прокралась к окну, пытаясь рассмотреть тонущий в темноте двор. Потом сходила на кухню и принесла кочергу, поставила ее у изголовья кровати, а мобильный засунула под подушку, готовая в случае чего тут же позвонить в милицию. Сейчас Злата жалела, что засветло не вытащила из кладовой дробовик, с ним она чувствовала бы себя куда увереннее. Старое дедово ружье не раз в таких опасных ситуациях приходило ей на выручку.
Глубокой ночью, все еще тщетно пытаясь уснуть, Злата слышала, как по дороге медленно проехала машина, а еще через какое-то время на деревне зашлась яростным лаем чья-то собака. Их Дружок тоже пару раз тявкнул в ответ и успокоился.
Ночи, казалось, не будет конца. Девушка еще не раз вставала, подходила к окну, прислушивалась, заглядывала к дочке и лишь под утро, истерзанная страхом и тревогой, провалилась в сон.
— Да не брашы ты! — воскликнула сердито баба Нина, потеряв терпение и с подозрением взглянув на свою соседку бабу Валю.
Время близилось к полудню. Все три старушки, близкие приятельницы Златы — баба Маня, баба Нина и баба Валя — сидели у Полянской в столовой.
Перед ними на столе стоял самовар, в чашках дымился чай, а пирог с яблоками источал изумительный аромат, но они к нему даже не притронулись.
Утром, не дождавшись звонков, которые означали бы, что у кого-то что-то случилось за ночь, Злата пришла к выводу: все в деревне так же, как и она сама, благополучно пережили эту ночь. Пока к ней не пришли баба Валя и баба Нина, а за ними почти сразу баба Маня. Они-то и поведали девушке, как, проснувшись ночью от какого-то неясного шороха, в свете луны, заливающей комнату, баба Валя увидела темный силуэт. Испуганно ойкнув, старушка зажмурилась, а когда снова открыла глаза, силуэт исчез. Зато она отчетливо услышала удаляющиеся шаги. Потом хлопнула входная дверь. Баба Валя, смертельно испуганная, так и не решилась встать и зажечь свет. Только когда рассвело, она смогла убедиться, что все произошедшее ночью не приснилось ей. Входная дверь была открыта.