– Может быть, не здесь?
Неладное чуялось уже тогда. Тревожно переглянувшись, мы с Эдом пригласили всех в его кабинет.
Там на некоторое время стало не до расспросов – ребят осматривал врач, муж звонил управляющему заповедником, Ар-Бравлинги тоже кому-то звонили, а под дверями кабинета толкались школьники, которых вернули в поместье, сразу после случившегося…
Всё это время – пока врач проводил осмотр, пока в кабинет прорывался Алан Плай, пока его пытались из кабинета вытурить (сначала – без жертв и разрушений, потом – как придется), Ричи с Ильзой тайком обменивались взглядами, как будто случайными касаниями и держаться старались как можно ближе друг к другу.
– Итак, молодые люди, может быть, вы всё же объясните, что произошло? – задал сакраментальный вопрос Гелиос Ар-Бравлинг, когда посторонних в кабинете не осталось.
Ильза быстро мазнула взглядом родителей, и потупила взор.
Ричи, наоборот, уставился на господина Гелиоса в упор.
Ноги расставлены на ширину плеч, плечи слегка ссутулены, взгляд слегка исподлобья – ну здравствуйте-приехали!
Эту стоечку мы не раз видели – приготовился держать оборону и стоять до последнего, наплевав на доводы, аргументы и правоту…
У меня чесались руки влепить ребенку подзатыльник. Сколько можно ему говорить – контролируй выражение лица! Следи за телом! Не давай оппоненту лишних сведений о твоих намерениях и эмоциональном состоянии!
Поймав мой взгляд и словно прочитав мои мысли (надеюсь, что нет!), Ричи выпрямился, расслабил плечи, встал спокойно и ровно, и взгляд, который он так и не отвел от Ар-Бравлинга, сделался светлым и безмятежным.
Я залюбовалась своим ребенком – красивого мы с Эдди все же мальчика вырастили!
Правда, это любование сгинуло без следа, когда детка прямо и без затей рассказал, как именно ему удалось вытащить спутницу из ловушки.
Боже-боже, до этого момента я была уверенна, что мое талантливое чадо взломало родовые щиты!
Наступившую за этим известием паузу разрушила ошеломительно прекрасная фраза Хелены Ар-Бравлинг:
– Нет, со всем уважением, ваш сын – совершенно неподходящая партия для нашей дочери.
В повисшей оскорбленной тишине особенно громко прозвучал прыскающий звук вырвавшегося наружу смеха.
Как внезапно оказалось – мой.
Под изумленными взглядами всех собравшихся, я зажала рот обеими руками, посмотрела на мужа, и спрятала лицо в ладонях, откуда раздался смех уже не сдерживаемый.
– Простите, – всхлипнула я, жена – и мать, между прочим! – Феррерс! Лорд будущий! Аристократ в бес знает каком поколении! Неподходящая партия! Ой, я не могу! Извините, мне нужна минутка!
Я стремительно вылетела из кабинета, чтобы безудержно, до слез расхохотаться в коридоре.
Мне, наверное, могло бы даже стать стыдно – но все справляются с истерикой по-разному.
Хелена Ар-Бравлинг, к примеру, говорит вслух вещи, которые никогда бы не сказала влиятельному политику соседнего государства!
Впрочем, я быстро вернулась, утирая глаза.
– Простите, – повторила я сдержанно и сухо, вдохнула и выдохнула. – Так, на чем мы остановились? Ах да! Как вы смеете так говорить о моем ребенке?!
Свекровь сидела с красными пятнами на щеках – то ли ей было стыдно за мое поведение, то ли она не сочла такой жизненный поворот забавным, а Хелена сухо и сдержанно принесла извинения. Кажется, уже повторно.
Я так же чопорно их приняла, и все дружно «забыли» об этом прискорбном инциденте.
В котором, собственно, и таился корень проблемы: королевский дом Шельгары отпрыск рода Феррерс не подходил по многим причинам,
Даже если он к тому же сын министра.
Потому что министры приходят и уходят, а королевская кровь, кровь Драконов Шельгары, остается.
Интересно, Ричи знал, что она – принцесса?
В школе – вряд ли. А в гротах, когда предложил ей свой план спасения?
Она сказала?
За тонкую душевную организацию своего нежного и ранимого крохи я не очень переживала – нежностью, ранимостью и тонкостью душевной организации он пошел в меня, а я этого богатства в жизни в глаза не видела. Да и он уже давно не кроха. Если ему это нужно, то переживет как-нибудь и скрытность ее, и происхождение.
Отговаривать сына я так же совершенно не собиралась. Если кому-то из Феррерсов или Ар-Бравлингов хочется, то ради всего святого – вперед, на рельсы, а я под этот поезд вставать не собираюсь, у меня совершенно другие интересы в жизни!
И пока все вокруг кудахтали и спорили, я сидела в уголке и сладострастно мечтала об Ильзиной генетической карте.
Нет, но какова нахалка все же!
Стоит, глазки в пол – скромница, паинька. И пока Ричи держит оборону, вроде бы и не при чем тут. А стоило отцу только попробовать надавить на нее лично – даже не надавить, просто обозначить давление! – как кулачки сжались, глазки закрылись, и дыхание сбилось, стало быстрым, поверхностным…
Гелиос отступил.
Я на всякий случай подняла щиты – и свои личные, навешенные на мужа и сына, и стационарные.
– Милая, пожалуйста, успокойся! Здесь не о чем переживать… – мягко шагнула к дочери Хелена Ар-Бравлинг.
– Хелена, стой. – Жестко вмешался новый голос. – Она сама.
И голосом этим можно было резать плоть, как скальпелем. Я бросила в ту сторону быстрый взгляд, и не поняла, кто из двоих это сказал: оба мужчины сидели собранные, напряженные. В состоянии магической готовности.
– Я сама, – облизнула губы Ильза. – Сама.
Голос сбивался, и звучал тихо, но упрямо, и я успокоилась.
С Ричардом мы оказывались в таких ситуациях не раз, и я привыкла верить ему, когда он говорил, что справится. Так же, как Ильза и Хелена привыкли верить в этом вопросе наставнику.
– Я думаю, на сегодня достаточно – детям нужно отдохнуть, – вмешался свекор, и, кажется, всерьез задумался, так ли уж нужно роду эдакое приобретение. – Мы продолжим этот разговор завтра.
Я вздохнула и выплыла из своих воспоминаний в кабинет, полный усталых и встревоженных взрослых. Ребят развели по комнатам, и разговор продолжился и без них – но с коньяком.
И вот уже два часа топтался по кругу: надавите на вашего ребенка – нет вы сами надавите!
Ни одна сторона не хотела брать на себя жесткие меры и выступать тираном – всем было жалко своего ребенка и не хотелось выпускать из бутылки джина подросткового бунта и призрак разрушенных отношений.
Тем более, что всё это и так маячило в опасной близости – на аргумент о грядущих трудностях с продолжением рода, мое чудовище, не моргнув глазом, заявило, что не видит никакой жесткой необходимости в их с Ильзой участии в этом мероприятии. Ведь есть наша Мэнди и семеро детей у родителей Ильзы.
И то, что его чуть было не состоявшаяся супруга даже бровью не повела на в ответ на эти слова, явно свидетельствовало: она согласна с Ричи согласна.
Равно как и перекошенные физиономии Ар-Бравлингов свидетельствовали об обратном.
И потому сейчас, исчерпав все аргументы, мы молча воздавали должное коньяку, пока Кирстен Ар-Бравлинг не закруглил это траурное мероприятие, опустошив одним глотком свой бокал:
– Думаю, на сегодня переговоров хватит, – он встал и оправил пиджак. – Не знаю, как вы, господа, а я хочу спать.
И все дружно спохватились, что время близится к полуночи, день выдался, мягко говоря, не из легких, а завтра обещает стать не легче…
Гости, включая лорда и леди Феррерс, разошлись по приготовленным для них комнатам, мы с мужем заглянули к спящему сыну (меня в очередной окатило ужасом – моего мальчика могло бы не быть! Не быть!), а потом наконец-то заперлись наедине в супружеской спальне.
Ильза
Вызволять меня из неприятностей семья явилась внушительными силами. Помимо мамы и папы приехали дядюшка Кирстен, с его огромным авторитетом в магическом мире, и дядюшка Дино, с его весьма непростой репутацией в юридической среде. Оба – маги с мощным потенциалом. Таким составом спасательная команда в любой момент могла превратиться в карательный отряд и уничтожить всех виновных в бедственном положении дочери дома Ар-Бравлинг в правовом, магическом и экономическом поле, спасти бедное дитя и унести домой, под защиту стяга с драконом.
Вариант, что дитя может не хотеть спасаться и уноситься, спасателями не рассматривался.
Когда нас вели из зала переходов наверх, в просторный кабинет мистера Феррерса, отца Ричи, у меня уже был план. Хороший, разветвленный план, предусматривающий разные варианты развития событий, учитывающий моих родственников и множество переменных. И зависящий от одного-единственного человека – Ричи.
Я совершенно не волновалась из-за того, что ждало меня в кабинете. Меня ничуть не беспокоило противостояние с семьей – я отлично знала, как следует себя вести, что делать, чего не говорить и как добиться нужной мне ситуации.
Но сердце колотилось в груди как бешеное, а тело холодело – и одежда, которую успели высушить, тут была совершенно не причем. Я не представляла, что подумает обо мне Ричи, когда узнает, кто я. Как он поведет себя, когда поймет, что в ответ на его полную честность, я соврала ему молчанием?
Плохое начало для отношений.
Честность – это важно.
В конце концов, мое молчание могло бы обернуться для Ричи неприятностями, успей мы… Успей мы подтвердить брак. И дело не в том, что неприятности могли его испугать. Дело в том, что он дал мне право выбрать их сознательно, а я ему – нет.
И потому с каждым шагом я всё больше мрачнела.
Потому что собиралась сейчас продолжить в том же духе.
Мой план подразумевал именно это.
Нет, будь у меня возможность, я бы обязательно объяснилась с Ричи! Я бы всё ему рассказала, я бы объяснила, почему вела себя так, а не иначе, и он бы меня простил, я знала, я была уверена! Но – наедине.
Вот только никто не собирался предоставлять мне такого шанса.
Что ж, будем действовать по обстоятельствам, а объяснения оставим на потом – когда создадим благоприятные обстоятельства своими действиями.