– В Шельгаре нет такого. Равнинная страна. – Она мазнула кончиками пальцев по стене и задумчиво растерла собранную влагу.
– Скучаешь по дому?
Ильза неопределенно повела плечом.
– Не то, чтобы. Мне здесь нравится.
Голос экскурсовода, ворвавшийся в короткий и не особенно, казалось бы, личный разговор, на этот раз вызвал внутри волну глухого раздражения.
– Преодолеваем сложный участок! Держимся парами, смотрим под ноги!
– Чего смотреть, не видно ж ничего, – буркнули спереди счастливчики, которые первыми на этот сложный участок сунулись.
Узкий темный проход, уходящий вниз. Мы с Ильзой – замыкающие. Я болтался в конце группы, потому что уже все видел, а она… она держалась рядом.
– В отдельных местах пещер встречается порода, полностью экранирующая любые магические проявления, – откуда-то из темноты снизу продолжал вещать экскурсовод. – Самое любопытное, что природа этого явления до сих пор до конца не изучена, например, при извлечении породы из гротов она теряет свои свойства. Теоретически, это связано с тесным симбиозом, в котором природа и магия живут в этом месте уже на протяжении нескольких столетий. И, пока ученые ломают голову над этой загадкой, нам, увы, приходится обходиться здесь без света.
– А электричество?
– Дети, ну вы прямо как не дети! Какое электричество в магических гротах?! Но не волнуйтесь, где-то у меня был фонарик для самых пугливых. Доставать?
Ответом ему было молчание – признаваться в пугливости никто не желал.
Но тут стены снова тряхнуло. На этот раз сильнее. Настолько сильнее, что мне пришлось приложить усилие, чтобы устоять на ногах. А тоненькую и легкую Ильзу швырнуло на меня, и шельгарка машинально вцепилась мне в руку. А я так же машинально сжал узкую прохладную ладонь, с трудом подавив желание притянуть девушку еще ближе.
Яркий луч фонаря мазнул по головам, ослепив.
– Все в порядке? Отлично. Продолжаем спуск.
– Извини, – прошептала Ильза, и ее пальцы неуверенно шевельнулись в моей руке.
– Под ноги смотри, – буркнул я. И не выпустил.
Ильза
Зря я поехала.
Эта мысль преследовала меня каждый день с самого прибытия в особняк Феррерсов. В школе все было привычно, и эмоции взяты под контроль, и мое поломанное раскрытие почти не давало о себе знать. Рутинная жизнь. Прекрасная, спокойная, рутинная жизнь! Я о ней мечтала с одиннадцати, когда эмоциональная скорлупа вместо того, чтобы начать осторожненько отшелушиваться, оглушительно треснула, выпуская наружу моих псов. Пока все еще цепных.
А тут…
Нет строгих школьных стен. И дисциплинирующей формы нет. И дистанция между всеми нами, учениками, сократилась просто неприлично. Девушки принарядились, похорошели. Парни расправили плечи и стали раскованнее. Да еще и праздник витал в воздухе, напрочь нарушая весь устоявшийся образ жизни.
В искрящейся атмосфере гуляний, флирта и пьянящей свободы без родительского и наставнического надзора, только Ричи Феррерс продолжал сохранять свою прежнюю каменную невозмутимость и непоколебимость. Вот уж у кого наверняка нет проблем с раскрытием! Непробиваемый тип. А может быть, дело в том, что у него надзор как раз имелся?
Впрочем, чета Феррерсов не показалась мне излишне опекающей. Они поприветствовали гостей, один раз присоединились к нам за ужином, в самый первый день, но больше мы их и не видели, разве что случайно, как тогда на лестнице, с Мэнди.
Правда за тем ужином и после, пока старшие нас не покинули, я впервые снова почувствовала, что выстроенное спокойствие рушится. Мне мерещилось пристальное внимание, исходящее от старших Феррерсов, бабушки и дедушки Ричи, и мне сделалось страшно, что они что-то почувствовали. Узнали. Что могут вывести меня на чистую воду. Что им не нравится мое присутствие здесь и – если они действительно каким-то страшным образом узнали правду! – их можно было понять. И я чувствовала, как от этого страха, вновь идет трещинами тонкий лед моей новой скорлупы. И уже даже мерещится глухой лай на периферии слуха.
Но тут рядом появился Ричи. И снова его запах вернул меня в состояние равновесия и покоя. Просто запах. Просто присутствие. Просто ощущение этой непоколебимой уверенности.
И я сдалась. Я позволила себе тоже расслабиться, и просто наслаждаться происходящим. И просто упиваться этим его присутствием и совсем нешкольной близостью.
Которая как-то совершенно внезапно привела меня сейчас к широкой ладони, сжимающей мою ладонь.
Было темно настолько, что не видно даже собственного носа, что уж там говорить о чужом выражении лица, но я бы многое отдала, чтобы посмотреть сейчас Ричи Феррерсу в глаза. Феерическая наглость! Я же извинилась и честно попыталась выдернуть руку! А он мне – «под ноги смотри»! Мне!
Вот удивительно, несмотря ни на что внутри бесновались не гнев и не злоба, их не было слышно даже отдаленно. Внутри клокотало чистое неразбавленное возмущение.
«Нахал!» – пыхтела мысленно я, но попытки высвободиться оставила. Ладно, в конце концов, так безопаснее. И рука у него не противная. Наоборот даже, если подумать. Приятно теплая, чуть шершавая. Крепкая…
Я успела дать себе мысленную оплеуху на тему того, что думаю что-то не то, а в следующее мгновение подземелье сотряс третий удар. А следом за ним раздался оглушительный треск. Снизу, сверху. Пол, пошатнувшись, резко ушел из-под ног, и я с диким визгом полетела вниз.
– Ильза! Ильза! – от очередного встряхивания я стукнулась подбородком о собственную грудь и сдавленно застонала. – Ильза, скажи что-нибудь!
– Перестань меня трясти, – пробормотала я, открывая глаза.
Лицо Ричи Феррерса, с трудом различимое из-за бьющего в глаза света, оказалось перед самым носом. Настолько близко, что я даже отшатнулась бы, но стальные пальцы сжимали левое плечо более, чем крепко.
– Сколько видишь пальцев? – он отвел свет, оказавшийся фонариком на телефоне, и помаячил у меня перед носом «зайчиком».
– Четыре, – буркнула я. – Поделенное на два. Что случилось, где мы?
– Хрен знает, – честно отозвался, кажется, успокоившийся Феррерс, и лицо его мгновенно сделалось прежней, безэмоциональной маской, а потом он отодвинулся, давая мне обзор.
Крохотная темная пещера, слабо освещенная тем самым фонариком, низкий свод, над головой. И вода. Я сидела в ледяной воде. Горло захлестнул острый приступ паники, который я с трудом, но задавила «до выяснения обстоятельств».
– Мы провалились, – пояснил Ричи. – А потом еще раз провалились. Ты ударилась и потеряла сознание, а потом дыру, в которую мы провалились завалило. К счастью, не вместе с нами.
Он был чумазый, на скуле ссадина, рубашка, штаны – мокрые, порванные.
И я, наверное, не лучше.
Я осторожно потрогала голову и нащупала внушительную шишку. Но, вроде как, обошлось без серьезных открытых ранений.
Вот вам и прекрасно укрепленные гроты…
– Надо выбираться, – я чуть подтянулась, пытаясь сесть прямее, а потом и встать.
Голова мгновенно закружилась, меня повело, Феррерс едва успел подхватить меня под руку.
– Надо, – согласился он и добавил все тем же своим фирменным спокойным и взвешенным голосом: – Только никак.
– Что значит – никак?
– Магия не работает. Мы под пластом этой самой гасящей породы.
Я облизнула как-то разом пересохшие губы.
– Что?
– Тут колдовать не выходит. Мы не можем ни перенестись сами, ни подать сигнал. И нас магией не найдут.
Ричи перечислял все это так спокойно, будто решал задачку по счислительной магии, а не вычеркивал одну за другой надежды на спасение.
– Связи, – он помахал телефоном, и тени на стенах заплясали в дьявольском танце, – естественно, тоже нет. И другого выхода из этого грота, помимо того, который завалило, – он обвел фонариком стены по кругу, подтверждая свои слова, – тоже нет.
Паника подступила к самому горлу, а с ней – мое неподконтрольное бешенство. Я стиснула раскалывающуюся голову обеими руками, зажимая уши, снова слыша этот проклятый осточертевший лай, и звон натягиваемых цепей, и…
– Эй, Ильза, – голос Ричи Феррерса долетел до меня как сквозь вату. – Эй, ты чего?
Он снова взял меня за плечи, не отнимая моих рук, но притягивая ближе.
– Все будет хорошо. Воздуха нам хватает, потолок не рушится. Нас найдут, слышишь?
Я слышала, я очень хотела слышать.
Но в этот раз просто близости Ричарда Феррерса для успокоения не хватало. Страх всегда выпускал на свободу внутренних демонов, и сейчас мне было очень страшно.
Неподконтрольные эмоции разрывали внутренности. Цепи лопались и озверевшие, брызгающие слюной твари срывались и бросались на тонкое стекло, все еще отделяющее меня от них. Они бросались на него грудью, и вот уже по нему идет мелкая сеть трещин. И мне становится еще страшнее, уже не от того, что мы заперты в каменном мешке, а от того, что я понимаю, что ситуация окончательно выскальзывает из-под моего контроля.
Прочь, прочь!
Прочь, твари! Оставьте меня в покое! Эмоции, настолько чужие, настолько не мои, которые я просто отказывалась признать своими, а потому наделила пугающими и отдельными от себя обликами, рвались наружу.
Я закричала, вырвалась из рук Ричарда, ударилась о стену.
– Ильза!
Я ударила. И пусть магии у меня нет, но кулаки-то есть!
Злость. Гнев. Ярость. Застилающая разум, гремящая в ушах хриплым лаем. Будь при мне сейчас магия, я знаю, я снесла бы эти гроты к демонам в преисподнюю, похоронив нас под толщей камня.
И я ударила снова, сбивая костяшки, сдирая кожу.
– Стой!
Что-то, я не понимала сейчас, что, попыталось меня перехватить, и, развернувшись с криком, я ударила и по другому препятствию, изо всех сил, со всей мочи, с куда большим удовлетворением ощутив, как кулак врезается в нечто куда более мягкое, чем камень. Более податливое. Более уязвимое.
Еще удар.
– А ну хватит.
Запястье было перехвачено и сжато.
Я дернулась, взвыла, попыталась ударить уже не кулаком, а ладонью, сложенной кошачьей лапой, вцепиться ногтями. Но и вторая рука угодила в плен.