ь ваш народ всему, что умеем сами. Представь себе, как бы изменился ваш остров, если бы вы научились строить настоящие дома, корабли, делать орудия, ткани, посуду.
— Да, да, господин, мы очень хотим все это уметь. Но как этому научиться?
— А вот будем строить дом, как строят у нас в Голландии, — вы смотрите и учитесь. Вам это будет полезно.
— Да, да, господин.
— Ну, ты, я вижу, понял, в чем дело. Так, значит, и решим: если жители Лонтора захотят заключить с нами договор, мы со своей стороны обязуемся обучать их строить дома и многим другим полезным вещам.
— Мы будем очень рады, господин.
Ван Спойлт поднялся.
— Вот, пожалуй, и все, о чем я хотел сегодня поговорить с тобой. Ну, а теперь мне и домой пора.
— Подождите минутку, господин. Моя жена сейчас нарвет вам папайи[12].
Ван Спойлт не успел ничего ответить Имбате, как послышались шаги: кто-то поднимался по лестнице в дом. У ван Спойлта было очень много дел, он спешил домой и стал было отказываться от папайи; но ему все-таки пришлось задержаться: уже в самых дверях он столкнулся с еще одним гостем Имбаты.
— A-а, господин Веллингтон! Входите, пожалуйста! — воскликнул Имбата. — Вы, конечно, уже знакомы с моим другом ван Спойлтом?
— Мы виделись издали. Не мешает и поближе познакомиться, — сказал англичанин, протягивая руку ван Спойлту.
— Господин ван Спойлт приехал на Лонтор как друг и учитель, — сказал Имбата, обращаясь к Веллингтону. — Он и его люди предлагают нам договор о дружбе. Но это не все. Они обещают научить нас всему, что умеют делать у них в Голландии. Так ведь, господин ван Спойлт?
— Именно так, — ответил голландец. — Когда человек богат, Имбата, он живет счастливо. Когда человек постигнет ремесла, науки, когда он узнает, что такое культура, цивилизация — он становится гордым, независимым и непобедимым. Я верю, что моя страна не напрасно послала меня сюда. Мы принесем вам счастье, процветание и могущество.
— Я не сомневаюсь, что вас здесь ожидает успех, — заметил Веллингтон, — ведь вы приехали не один, вас много.
— Я тоже не сомневаюсь, — охотно согласился ван Спойлт, перейдя неожиданно на английский язык. — Что же касается Англии, я полагаю, она должна радоваться нашим успехам на Востоке. Ведь наши страны связаны узами боевой дружбы. Это мы, голландцы, помогли англичанам разгромить Великую армаду! Так что, я думаю, мы будем друзьями. Кроме того, если я не ошибаюсь, вас привело сюда то же, что и нас.
— Что же именно? — спросил Веллингтон.
— Вы же знаете, что вся торговля в Европе находится в руках испанского короля Филиппа Второго. Поэтому Голландия с Англией и обратили свои взоры на Восток. Разве не так?
Веллингтон ответил не сразу.
— В общем вы, вероятно, и правы, относительно же меня вы ошибаетесь, — сказал он, усмехнувшись. — Я не представляю здесь мою страну.
— Ах, вот как? Прошу прощения. Кого же вы тогда представляете?
— Самого себя.
— Приехали на поиски счастья?
— А хотя бы и так. Если у человека есть немного денег и голова на плечах, здесь можно хорошо заработать.
— Нашли деньгам надежное и выгодное помещение?
— Пускаю их в оборот. Можете считать, что я наживаюсь. Пусть так. Но я тружусь до седьмого пота. И хочу, чтобы мои труды не пропали даром. Хотя, должен признаться, истинное удовольствие мне доставляет все-таки не самая прибыль, а весь этот сложный процесс оборота денег.
— Который способствует процветанию этого острова, не правда ли? — подсказал ван Спойлт.
— Вот именно. Здешние люди так и считают.
— Ах, вот оно что. Значит, не только вы, но и здешние люди так считают?
Точно облачко набежало вдруг на самодовольное лицо англичанина: он понял, что ван Спойлт подсмеивается над ним.
— Нет, в самом деле, — поспешил он убедить голландца, — моя деятельность способствует процветанию туземцев. Посудите сами, благодаря мне лонторцы имеют теперь всякие необходимые им предметы, которые я получаю с Явы, из Японии, Китая и других стран.
— Понятно, но вы забываете, что мы живем в то время, когда европейские государства начинают крепнуть. И их правительства призывают всех состоятельных людей объединить усилия и капиталы, чтобы сообща развивать торговлю, потому что торговля — это основа основ каждого государства. Однако вас, очевидно, не заботит положение дел в Европе, или, выражаясь точнее, нужды вашей нации.
— Когда я уезжал из Англии, я не заметил всех этих изменений.
— Вы давно покинули вашу родину?
— В двадцать лет. А сейчас мне тридцать.
— Значит, вы на Востоке уже десять лет?
— Нет. Года четыре. До этого я странствовал по Южной Европе.
— Ясно… Что ж, господин Веллингтон, я рад нашему знакомству. Признаюсь, мы не ожидали встретить здесь европейца. И хотя мы с вами на многие вещи смотрим по-разному и привели нас сюда разные причины, — вы стремитесь к личному обогащению, я же думаю о могуществе моей страны, — делать мы будем почти одно и то же.
— Это верно. Но у меня при этом больше опыта и сноровки, господин ван Спойлт, — многозначительно произнес англичанин.
— А я, господин Веллингтон, привык рассчитывать на свои силы и свой разум, — холодно ответил голландец.
— Ну хорошо, будем заниматься каждый своим делом, — примирительно заметил Веллингтон и уже другим тоном произнес: — Прошу прощения, но я хотел бы поговорить с хозяином дома с глазу на глаз.
— Пожалуйста, не буду вам мешать. Я и так уже слишком задержался.
Ван Спойлт направился к выходу.
— Одну минутку обождите, — опять попросил его молчавший до сих пор староста. — Моя жена сейчас принесет папайю.
— Меня ждут дела, Имбата.
— Ну, тогда мой сын отнесет ее вам домой.
— Хорошо, пусть приходит. У меня для него тоже кое-что найдется. — И с этими словами ван Спойлт удалился.
Оставшись с Имбатой наедине, англичанин тут же почувствовал, что отношение к нему старосты изменилось. Всего секунду назад Имбата был необыкновенно учтив с голландцем, даже как будто бы заискивал перед ним, а сейчас его точно подменили.
— Какое у вас ко мне дело, господин Веллингтон? — спросил Имбата.
— Я пришел напомнить о нашем уговоре, — начал англичанин. — Я хочу знать, когда наконец получу обещанный мне участок земли.
— Господин Веллингтон, — внушительно заговорил Имбата, — хотя эта земля и принадлежит мне, но без согласия жителей кампунга я не могу ею распоряжаться. А они не хотят, чтобы я ее отдал вам. И вы это знаете.
— Но ты обещал все уладить, говорил, что сумеешь уломать их.
— Обещать-то обещал. А что толку? Уперлись на своем. Не отдавай, говорят, англичанину земли. Как тут с ними быть? А без их согласия я ничего не могу поделать. Нет у меня такого права.
— Послушай, Имбата, что-то мне не нравится, как ты стал разговаривать. Стоило здесь появиться голландцам, как ты изменился до неузнаваемости.
— При чем тут голландцы? Это вы изменились, а не я. Разве друзья так поступают? Ну, подрались мальчишки, так неужели из-за этого надо меня грабить!
— A-а, почуял за спиной поддержку! Готов раздуть историю из пустяка. Так только трусы поступают. Пока не было здесь голландцев, ты не смел со мной так разговаривать, боялся, что я уеду с Лонтора. А теперь сам меня выгоняешь!
— Я выгоняю вас? Да кто вам это сказал?
— Так оно получается. Я вижу, что ты рад от меня избавиться.
— А разве был такой уговор, что вы тут останетесь навсегда? Или я обещал не пускать на острова никого, кроме англичан?
Веллингтон не ответил.
— Значит, ты не можешь выполнить мою просьбу? — спросил Веллингтон, переходя на обычный деловой тон.
— Нет, господин.
— Значит, я должен расстаться с мыслью об этой земле?
— Я же вам сказал, что не имею права распоряжаться землей.
— Ладно, Имбата, пусть будет так. Но помни, с этого дня ноги моей не будет в твоем доме!
— Господин собирается уехать от нас?
Веллингтон пробормотал себе под нос что-то невнятное и, не попрощавшись, вышел. Глядя ему вслед, Имбата тихонько засмеялся.
— А я вот что тебе скажу, — услышал он за спиной голос жены, неожиданно появившейся в комнате. — Хоть он и уедет с нашего острова, свободнее нам от этого не станет. Один уйдет, двадцать придут на его место. Тогда нам и вовсе нечем будет дышать.
Видно, когда Имбата разговаривал с гостями, Вубани находилась в соседней комнате и слышала каждое слово.
Имбата ответил, не оборачиваясь:
— Не равняй голландцев с англичанами. На днях я объявлю о договоре с голландцами, и тогда все поймут, что с ними куда лучше иметь дело, чем с этим Веллингтоном.
— А по-моему, все белокожие на один лад! — возразила Вубани. — И покуда они остаются на наших островах, не видать нам радости.
Имбата, нахмурившись, пристально посмотрел на жену.
— Не могу понять, — проворчал он, — почему ты вечно вмешиваешься в мои дела с европейцами.
— Я хочу, чтобы ты был осторожен.
— Не тебе меня учить.
— Пусть не мне. Но я сегодня видела очень плохой сон. Не к добру это. И я решила поговорить с тобой.
— Вечно ты лезешь со своими снами!
Я видела во сне огонь, — будто не замечая раздражения мужа, продолжала Вубани. — Сначала он был маленький, я дунула на него, и он совсем было потух. Но вдруг вспыхнул снова! И такое забушевало пламя, что мы все чуть не сгорели. Очень, очень плохой сон мне приснился, Имбата! Прошу тебя, будь осторожнее!
— Я и так осторожен!
— Ох, нет, ты неосторожен. Зачем тебе надо было водить дружбу с этим англичанином Он человек хитрый и нечестный. А ты даже поссорился из-за него со Сва-мином. Бедный Свамин! Ему пришлось уйти из дому куда глаза глядят!
— Просто ты жить не можешь без своего любимого братца!
— Нет, сейчас я думаю не о Свамине, а о Тамбере.
— О Тамбере? Причем здесь Тамбера, не понимаю. Или, может, ты хочешь, чтобы Тамбера попытался научить этого старого упрямца уму-разуму?