— Нет, Имбата. Но ты всегда обращал слишком мало внимания на сына и потому не знаешь, что у мальчика на душе. Разве ты не знал, что он был очень дружен с Ваделой, что они вместе ходили по утрам к морю, играли. А теперь, когда Вадела с отцом ушла, он не находит себе места. Тамбера очень тоскует. Пропадает где-то весь день. Возвращается домой поздно. Спрошу, где он был, одно только и отвечает: «Искал друга!»
— Ишь ты, друга ищет? Выходит, что, кроме Ваделы, других детей в кампунге и нет?
— Есть, да любил-то он больше всех Ваделу. А теперь Тамбера остался один. Чего только я не делала, чтобы разогнать его тоску, чтобы не бродил он целыми днями по лесам, чтобы сидел дома, да все напрасно.
— А что ты, например, делала?
— Даже к колдуну ходила.
— Все это бабьи выдумки. Проучить его надо хорошенько. Тогда блажь из головы-то выскочит.
— Это, Имбата, не поможет. От побоев тело страдает, но душа не исцеляется. Так мы и совсем Тамберу не будем видеть дома.
— А где он сейчас?
— Не знаю, опять ушел куда-то.
— Когда придет, вели ему отнести домой господину ван Спойлту папайю.
Не успела Вубани ответить, как входная дверь стремительно распахнулась и в комнату влетел запыхавшийся Кависта. У парня был такой вид, будто кто-то гнался за ним по пятам.
— Что случилось? — быстро спросил Имбата.
— Убью его, вот этим ножом заколю! — хрипло проговорил Кависта, и в руке у него блеснул нож. — Если вы, дядя Имбата, так это оставите, я сам с ним расправлюсь!..
— С кем?!
— С голландцем!
Имбата даже попятился от неожиданности, а у Вубани глаза округлились от страха.
— Что случилось? — спросил староста.
— Моя овца забрела к ним во двор. Ходит по двору, травку щиплет. А этот голландец давай гоняться за ней. Бедная овца ногу себе сломала!
— И ты из-за этого хочешь человека убить? Разве можно так, Кависта! С голландцами нужно жить в мире. Они приехали сюда, чтобы научить нас всему.
— Ну, пока от них один только вред. И если вы, дядя, не вмешаетесь, я с ним расправлюсь по-своему.
— Что же я должен делать?
— Пусть они мне что-нибудь дадут за овцу.
— И я должен попросить об этом?
— Да. А не то я сам пойду к голландцам. И вы будете виноваты, если прольется кровь.
Подумав немного, Имбата сказал парню:
— Ладно, ступай домой, а с господином ван Спойлтом я поговорю сегодня и все улажу.
Кависта ушел. А Имбата, у которого и так было испорчено настроение после разговора с женой, сделался еще мрачнее. Хмурый и молчаливый, расхаживал он по комнате. Вубани хорошо знала, что ожидает Тамберу, когда мальчик придет домой. Тяжелые были кулаки у Имбаты, когда он гневался. Вубани не отходила от окна, поджидая сына, который должен был вот-вот вернуться. Увидев приближающегося мальчика, она выбежала во двор и провела его на заднюю половину дома, чтобы он не попался на глаза отцу.
Вубани накормила сына, а когда он поел, ласково спросила:
— Где ты был, сынок?
— Далеко.
— Я ведь просила тебя не уходить так надолго из дома.
— Но сегодня я ходил не напрасно, ма.
— Не напрасно, сынок?
— Теперь я знаю, где живет дядя Свамин.
— Правда? — В голосе матери послышалась радость: ей самой так хотелось получить хоть какую-нибудь весточку о брате. — Где же они теперь живут?
— У самой горы Бадера.
— Кто их приютил?
— Никто. Там в лесу есть пещера, вот они в ней и живут.
— Ох, горе, горе… Не говори об этом отцу, ладно, сынок?
— Зачем я буду ему говорить!
— Ты запомнил дорогу?
— На обратном пути я чуть не заблудился и долго плутал по лесу. Но теперь я могу их легко найти.
— Как выглядит дядя Свамин? Здоров?
— Говорит, ноги у него болели. Но теперь ему уже лучше.
— А как Вадела?
— Хорошо.
— Как же они там живут, в лесу-то, вдвоем?
— Ты знаешь, ма, мне совсем не хотелось от них уходить. Если бы я мог остаться там…
— Ты хотел бы жить с дядей Свамином, сынок?
— Да, хотел бы. Какая мне радость дома? Отец вечно ругает меня.
Едва мальчик произнес эти слова, как в комнату вошел Имбата.
— Хорош, нечего сказать! — обрушился он на Тамберу. — Только и приходит домой, чтобы поесть!
— Оставь ты его в покое. Он сегодня не провинился ни в чем, — вступилась за сына Вубани.
— Шлялся где-то весь день, вместо того Чтобы делом заняться, — сердито выговаривал Имбата.
— Я уже его поругала. У тебя, Имбата, и так много забот. Дома уж я как-нибудь сама разберусь.
Спокойный тон Вубани подействовал на Имбату, и он продолжал без раздражения:
— Дай-ка ему папайю. Пусть отнесет господину ван Спойлту. Голландец обещал дать ему что-то взамен.
— Я еще не нарвала ее.
— Что же ты до сих пор делала?
Чтобы не вызывать ссоры, Вубани, ничего не ответив мужу, сходила в сад и нарвала спелой папайи.
— Передашь это самому господину ван Спойлту, — напутствовал сына Имбата. — Понял? Отправляйся немедленно!
Тамбера молча повиновался и нехотя побрел к построенному для голландцев дому. Вступив во двор, он остановился. Ему не хотелось идти в дом, откуда доносились громкий смех, разговор, пение на незнакомом языке…
«А что, если я возьму и выброшу эту папайю в море, — подумал Тамбера. — А сам уйду из кампунга и никогда больше не вернусь. Пусть тогда отец поищет меня…»
Мысли его прервал вышедший зачем-то во двор один из голландцев. Увидев Тамберу, он спросил, что ему здесь надо.
— Я должен повидать господина ван Спойлта, — ответил мальчик.
Голландец повел его в дом, на заднюю половину, и движением руки указал на комнату ван Спойлта. Тамбера открыл дверь и вошел. За столом, на котором были разложены какие-то бумаги, сидел ван Спойлт.
— Подойди сюда, — подняв голову, сказал он.
Тамбера подошел к столу.
— Ты сын старосты кампунга?
Мальчик молча кивнул.
— Хочешь, я дам тебе штаны? Или лучше рубашку?
Тамбера не ответил.
— Так что же, рубашку или штаны?
Опять молчание.
— Значит, штаны?
— Все равно, — еле слышно произнес мальчик.
— Дикарь дикарем! — недовольно пробормотал голландец.
Тамбера вздрогнул, как от удара. Он не мог понять, почему этот человек вдруг рассердился на него. Если б не отец, который велел что-то принести от этого голландца, он бы сию секунду убежал отсюда. Тамбера молча положил на стол папайю и, беспокойно переминаясь с ноги на ногу, ждал, что скажет ему голландец.
Ван Спойлт поднялся из-за стола, открыл крышку сундука, стоявшего у стены, вынул оттуда пару штанов и бросил их Тамбере.
— Вот, бери! Это подарок от меня.
Тамбера поднял штаны с пола и не помня себя выскочил из комнаты. Через несколько минут он уже шагал по улице, вдыхая полной грудью свежий воздух и чувствуя себя так, будто бы только что освободился от тяжелых цепей.
Он шел и думал: «Я надену новые штаны, и мама очень обрадуется, когда увидит, какой я красивый. И даже отец посмотрит на меня и улыбнется. Хотя, может быть, он и не улыбнется. А потом я пройдусь по улице. Все мальчишки будут мне завидовать. И Вадела не будет сводить с меня глаз. Она тоже обрадуется. И мы пойдем с ней к морю…»
Вдруг Тамбера остановился: за густым придорожным кустарником беседовали двое людей. Они стояли почти вплотную друг к другу и говорили вполголоса. Кто эти люди? Почему они прячутся в кустах, кого они боятся?
Тамбере их фигуры показались знакомыми. Надо подождать — может, они чем-нибудь выдадут себя. Вот они поменялись местами, и Тамбера увидел их лица. Ну конечно, это Веллингтон и Маруко! О чем они разговаривают здесь, стараясь быть незамеченными? Жаль, что ничего не слышно. А впрочем, Тамбере это не интересно. У него хватает своих забот.
И он зашагал дальше.
Тайная сделка
А тем временем Веллингтон и Маруко, поговорив о чем-то своем, поспешно разошлись по домам: один — к чистенькому домику, одиноко стоявшему на морском побе-рожье, другой — к своему грязному, неприглядному жилищу, тоже одиноко приютившемуся у подножия холма.
Дети Маруко уже давно поджидали отца на дороге. Едва завидев его, они наперегонки бросились к нему: наверное, отец несет что-нибудь поесть.
— Чур мне, чур мне первой!.. — закричала самая младшая.
— Нет, мне, — перебила ее сестренка постарше. — Мне вчера такой маленький кусочек достался!
— Сегодня, дети, я ничего не принес, — сказал им Маруко и, не останавливаясь, еще быстрее зашагал к дому.
Дома, не сказав никому ни слова, он прошел на заднюю половину и начал переодеваться. Маруко вел себя так, будто опасался, что его будут сейчас о чем-то расспрашивать. Кависта, сидевший с насупленным видом в углу комнаты, был удивлен такому необычному поведению отца. Увидев, что отец опять собирается уходить, он спросил:
— Куда ты?
— По делам, — ответил Маруко.
— Что это за дела?
— А что, по-твоему, у меня нет дел? Вон какую ораву кормить приходится!
— Ну и куда же ты собрался?
— М-м… Веллингтон покидает наш кампунг. Я должен его проводить.
— Опять ты связался с Веллингтоном!
— Ах, Кависта, ничего ты не понимаешь. Я хочу узнать, где его настоящий дом, ведь этого никто на острове не знает. А когда еще представится такой удобный случай?
— Но я не хочу, чтобы мой отец знался с этим англичанином и тем более был у него на побегушках.
— А я вовсе и не на побегушках. Просто он попросил меня поехать с ним. И я еду.
— Странно!
— Что тут странного?
— А то, что Веллингтон не боится открыть тебе свое убежище.
— У него свой расчет.
— Какой?
— Я никому не могу об этом сказать, Кависта.
— Даже своему сыну?
— Даже тебе.
— Ну, раз так, значит, это очень большой секрет. А вдруг он задумал что-то нехорошее. И тебя втягивает. Смотри, отец, как бы не пришлось за него отвечать. Если ты станешь его верным псом, я тебе этого не прощу.