— Что вы, молодой господин! Как можно! Скорей он руку даст себе отрубить, чем выдаст тайну.
— Смотри, Маруко, берегись, если кто узнает, что это от меня идет.
— Будьте покойны, молодой господин. Но и вы помогите нам. Сын-то ведь сейчас встать не может с постели. Надо за ним ухаживать. А кроме меня, некому. Вот я и разрываюсь: то ли за сыном ходить, то ли пропитание добывать детям. Живем-то мы бедно, сами знаете. Когда я уезжал, Кависта сказал мне: «Попроси Визано помочь нам. Он человек богатый и добрый, в беде ближнего не оставит. Если не к нему, к кому же нам еще обращаться?»
Трудно сказать, что больше подействовало на Визано — жалость к «пострадавшему по его вине» сыну Маруко или желание прослыть великодушным. Так или иначе, он, не сказав ни слова, удалился в соседнюю комнату и немного погодя вернулся оттуда с жемчужиной.
— На, бери! — бросил он ее Маруко. — Только смотри отцу не показывай.
— Спасибо, молодой господин, спасибо. — Подхватив на лету жемчужину, Маруко проворно спрятал ее за пазуху. — Вот мой сын-то обрадуется! Ну уж можете не сомневаться, он в лепешку разобьется, а ваше желание исполнит.
Визано с важным видом уселся на стул.
— Так ты говоришь, на Лонторе появилась молодая голландка. Чья-то племянница, я помню, ты сказал?
— Племянница ван Спойлта, молодой господин.
— Как ее зовут?
— Клара.
— Гм, похоже на правду… Жаль, что я сам не могу побывать на Лонторе. Пусть сперва там научатся меня уважать.
— Да и что делать молодому господину на нашем острове? Надо только позаботиться, чтобы вам здесь не было скучно.
— Вот было бы и хорошо привезти сюда голландку. Так ты считаешь, Кависта сумеет это проделать?
— Сумеет, чего ж тут не суметь. Можно не сомневаться. Только, конечно, придется подождать удобного случая. Мы ведь ее редко видим.
— Что, ван Спойлт не выпускает ее из дому?
— Бережет как зеницу ока. Она ему небось дороже всяких бриллиантов.
Визано крикнул служанку и велел ей накормить гостя.
— Так ты думаешь, что скоро эту голландочку не достать? — продолжал расспрашивать Визано старика.
— Скоро ничего не делается, молодой господин. Терпенье на все нужно.
— Как мне надоело это твое терпенье! Одним терпеньем сыт не будешь.
Было видно, что Визано опять начинал гневаться. Он сидел нахмуренный, злой. Тем временем вошла служанка и поставила перед Маруко поднос. Проголодавшийся гость не заставил себя долго просить и с жадностью набросился на еду.
— Ну вот что, Маруко, — снова заговорил Визано, — больше я твоих оправданий терпеть не намерен. Если ты еще раз явишься сюда один, тут же уберешься обратно. На этот раз я тебя, так и быть, прощаю. Но больше снисхождения от меня не жди.
— Но я же ни в чем не виноват перед вами, господин, — миролюбиво отвечал Маруко, наслаждаясь теплом и приятной сытостью.
— Виноват или нет, но сюда тебе незачем приезжать, если у тебя ничего с собой, кроме болтовни, не будет. Что из того, что на Лонторе живет голландская девушка? Раз ты не можешь привезти ее сюда в ближайшие дни, мне до нее дела нет, я и слушать о ней не хочу. А если ты ее и привезешь, еще неизвестно, понравится она мне или нет. Пока я знаю одно, лучше Ривоти для меня никого нет. Словом, выбирай: или Ривоти должна быть у нас, или ноги твоей здесь никогда не будет!
— Если таково желание молодого господина, мы еще раз постараемся исполнить его.
Посчитав на этом разговор оконченным, Визано ушел, оставив Маруко одного.
Теперь надо было дожидаться Веллингтона. Тот долго не приходил, но Маруко никуда и не торопился. У него еще была еда на подносе, да и не мешало отдохнуть от неприятного разговора.
Наконец Веллингтон вернулся. Маруко не сразу удалось поговорить с ним о деле. Войдя в дом, англичанин холодно и безразлично посмотрел на гостя и, не сказав ни слова, даже не замедлив шага, проследовал во внутренние комнаты.
Неунывающий Маруко терпеливо ждал, когда хозяин дома соблаговолит поговорить с ним. Прошло около получаса, прежде чем Веллингтон снова появился.
— Ты опять здесь. Что тебе надо? — спросил он равнодушно.
— Я приехал поговорить с вами насчет мускатника, господин, — объяснил Маруко и опустился на пол, скрестив ноги, прямо перед Веллингтоном.
— Так, так. Ну, что же ты мне скажешь?
— Мой сын согласен отдать участок насовсем. И я приехал сказать вам об этом, господин.
— Значит, теперь он согласился?
— Да, господин. И можете быть уверены, никто никогда не потребует его обратно.
Веллингтон сел за стол спиной к Маруко.
— Надо было сразу соглашаться! Времена изменились, Маруко. И мне твой участок теперь не так уж нужен. Я думаю, ты это понимаешь.
У Маруко перехватило дыхание.
А Веллингтон продолжал все так же равнодушно:
— Сад с мускатными деревьями теперь не представляет той ценности, что раньше.
Маруко как воды в рот набрал, не зная, что сказать.
— Ну ладно, что с тобой делать, — после долгого молчания сказал наконец англичанин. — Я возьму твой участок. Только заплачу за него меньше, чем предлагал раньше.
— А сколько теперь вы можете мне заплатить, господин?
— Самое большое — двадцать реалов.
— Двадцать реалов? Это значит…
— Пять тысяч дуитов.
Маруко призадумался. Конечно, пять тысяч дуитов — сумма немалая. Даже когда он заплатит за мускатник Имбате, денег останется довольно, чтобы купить у голландцев много тканей. Но если сравнить с тем, что в тот раз предлагал ему Веллингтон, это был просто грабеж.
— Двадцать реалов — очень мало, господин, заметил Маруко.
— Ну, если за эти деньги ты не хочешь отдавать мускатник, дело твое. Мне-то он совсем не нужен.
— Хоть немного прибавьте, господин.
Веллингтон нетерпеливо встал.
— Хо! Можно подумать, мне твой участок нужен до зарезу! Согласен ты отдать его за двадцать реалов — хорошо. Нет — скатертью дорожка. Мы тебя здесь не держим. Не нравится моя цена, значит, и разговаривать не о чем. И чтоб я тебя больше здесь не видел.
Несговорчивость Веллингтона, его грубый тон привели Маруко в смятение. Испугавшись, что англичанин и вовсе откажется купить участок, он поспешно пробормотал:
— А какие будут условия аренды, господин?
— Те, что и раньше: каждые три месяца ты должен платить мне за аренду мускатника пятьсот дуитов. Но зато весь урожай принадлежит тебе. Делай с ним что угодно, только деньги аккуратно плати.
Маруко стал прикидывать в уме: каждые три месяца придется отдавать по пятьсот дуитов; пожалуй, многовато, если сравнить с тем, что он получит от продажи мускатника.
— А нельзя ли уменьшить плату за аренду? — заикнулся было Маруко.
— Надоело мне с тобой разговаривать! — вконец рассердился Веллингтон. — Убирайся немедленно вон! Я твоей глупостью сыт по горло!
Как будто тяжелой цепью ударили по спине Маруко. Он весь съежился и не посмел больше спорить.
— Хорошо, господин, — вздохнул он, — я согласен.
И Веллингтон принялся составлять документ о состоявшейся сделке, чтобы Маруко тут же его подписал. Затем он прочитал написанное. Все выходило так, как они условились: Маруко продает свой мускатник Веллингтону за 20 реалов, а потом арендует этот мускатник у нового владельца, за что обязуется уплачивать ему по 500 дуитов раз в три месяца. Неграмотному Маруко было невдомек, что в документе на самом деле было написано вот что:
«Я, Маруко, житель Лонтора, передаю принадлежащий мне и моей семье мускатник вместе с земельным участком в полную собственность господину Веллингтону, за что получил от него 60 испанских реалов. Эта передача совершается с добровольного согласия всей моей семьи. Начиная с этого дня мускатник становится собственностью господина Веллингтона, и мои потомки не имеют на него никаких прав. До тех пор, пока наша сделка не будет должным образом узаконена, я имею право обрабатывать этот участок и обязуюсь платить за аренду по 200 голландских дуитов каждые три месяца.
Составлено 12 дня января месяца 1603 года».
— Ну, вот и дело сделано! — сказал Веллингтон, когда Маруко приложил к бумаге смоченный чернилами палец. — Теперь нужна еще подпись твоего сына. Я пошлю с тобой на Лонтор поверенного. Он посмотрит, действительно ли вы получили обратно землю от Имбаты, и даст твоему сыну подписать этот документ.
— Хорошо, господин.
Веллингтон вышел в соседнюю комнату и скоро вернулся, держа в руках деньги. Маруко почтительно взял их у англичанина и стал пересчитывать. Двух монет не хватало. Он пересчитал еще раз. Опять не хватает.
— Вы мне дали только восемнадцать реалов, господин, — решился наконец спросить он.
— Как же ты глуп, Маруко! — покачал головой Веллингтон. — Два реала я вычел за первые три месяца аренды.
Маруко только вздохнул.
— Я надеюсь, теперь ты понял?
— Да, господин. Но…
— Что там еще? Никаких «но»! И только попробуй опоздать с уплатой. Я сам приеду на Лонтор и отдам участок кому-нибудь другому. Так когда ты должен быть здесь с деньгами в следующий раз?
— Если не ошибаюсь, двенадцатого апреля.
— Верно. И запомни — если в этот день тебя не будет, пеняй на себя.
— Понятно, господин.
Веллингтон вызвал к себе одного из своих телохранителей и приказал ему отправиться на Лонтор вместе с Маруко. На этом пока и поладили.
Исцеление
Хотя Имбата и согласился вернуть семье Маруко мускатник, но сделал он это с нелегким сердцем. Он давно привык считать мускатник своим. Сколько трудов было в него вложено, сколько пролито поту! Имбата надеялся, что Маруко когда-нибудь и вовсе откажется от этой земли за некоторое вознаграждение. Поэтому требование вернуть мускатник застало его врасплох. С тех пор как Маруко с сыном побывали у него, Имбату не покидало беспокойство. Он начинал бояться Кависты, видя в нем возможного соперника.
Возвратившись с острова Кай, Маруко не мешкая обменял у Хайтена полученные от Веллингтона реалы на дуиты и отправился вместе с Кавистой к старосте кампунга. Имбата встретил посетителей, едва скрывая досаду. Куда девалось его всегдашнее красноречие! Кучка денег, выложенных на стол, особенно раздражала Имбату. Но он старался сделать вид, что утрата мускатника его не волнует и что он без сожаления возвращает землю ее прежнему владельцу. Кависта вел себя вызывающе, он или презрительно молчал, или бр