Вубани все поняла: Тамбера боится, что крепостные стены, которые окружат скоро владения ван Спойлта, разделят их с Кларой, станут неодолимой преградой между ними. А ведь это и правда может случиться! Вубани порадовалась своей догадке, в ее сердце снова родилась надежда, что Тамбера и ненавистная ей чужеземка будут наконец-то разлучены, и она вздохнула с облегчением. Да, сейчас было не время говорить с сыном. Ивари своей болтовней разбередила ее рану, но она сумеет сдержать себя, ничего не скажет Тамбере. Мальчик и так расстроен. Теперь самое лучшее ждать.
Все обдумав, Вубани немного успокоилась и опять захлопотала у очага. Скоро вернется муж, надо успеть приготовить еду.
Имбата пришел около двенадцати. Взглянув на мужа, Вубани тотчас поняла, что он изрядно устал и проголодался.
— Обед давно готов, поджидает тебя, — приговаривала Вубани, как и подобает заботливой жене, подавая мужу кушанье. А затем и сама села рядом с ним.
Но не успел Имбата притронуться к еде, как послышались голоса: кто-то поднимался по лестнице на террасу. Делать нечего, Имбата встал и пошел гостям навстречу.
Их оказалось пятеро — Кависта со своими друзьями.
— Ах, вот кто ко мне пожаловал! — произнес Имбата, не скрывая удивления. — Видно, по важному делу?
— Да, по ваяшому. Мы пришли сюда, чтобы высказать тебе, паман, наше недовольство, — начал Кависта, усаживаясь без приглашения на циновку.
— Чем же вы недовольны, Кависта? — нахмурил брови хозяин дома.
— Мы недовольны тем, что наш староста все решает сам, ни с ком не советуется, ни у кого ничего не спрашивает. Мы говорим тебе это не только от своего имени, а от имени жителей нашего кампунга. Ты, паман, заставил наших людей работать на голландцев, строить для них крепость. А ты знаешь, что из этого может получиться?
— Но послушай, Кависта…
— Почему, — перебил его тот, — почему, паман, ты не посоветовался сначала со всеми нами?
— А о чем тут советоваться? — возразил Имбата. — Людям нужны деньга. Их надо как-то добывать. А тут голландцы предлагают работу, за которую они согласны платить. От денег никто не отказывается. Ты, я, Гапипо — мы торгуем. И у нас ость деньги. Ты вон как разбогател. Но не все ведь живут, как мы с тобой, надо и о других подумать. Да, я послал людей строить голландцам крепость. Они работают и получат за свой труд деньги. Что тут плохого?
— Паман! Я тоже хочу, чтобы у наших жителей были деньги. Но ты выбрал опасный путь. Голландцы хотят построить крепость. А для чего им крепость на нашем мирном острове? Неужели наш староста стал так доверчив, что не видит в этом ничего подозрительного?
Имбата наморщил было в раздумье лоб, но быстро нашелся, что ответить:
— Подозрительно это или нет, но мы не можем запретить им строить крепость. Ты же знаешь, Кависта, этот участок теперь их собственность.
— Да, это верно. Но если бы ты, паман, собрал вовремя сходку и обсудил со всем народом, строить эту крепость или нет, то мы бы что-нибудь придумали, нашли бы, как обмануть голландцев.
— С каким народом, Кависта? Ведь почти все согласились работать. Это была их воля.
— Ты говоришь, почти все. Это неправда! Многие не хотят строить голландцам крепость. Я-то знаю, я говорил с людьми.
— С кем это ты, интересно, говорил? Со своими дружками, которые во всем стараются тебе угодить? Ну, их не так уж много. У голландцев куда больше народу работает!
— Ах вот что! Мое мнение для тебя ничего не значит! Я, по-твоему, уже не житель Лонтора? А ты знаешь, что на моей стороне сейчас не два-три лонторца, а гораздо больше? А может, ты нас испугался и строишь эту крепость для защиты от нас?
Кависта говорил громко, резко. Его слова ранили, как удары кинжала. Имбата даже немного испугался. Занятый в своей комнате разучиванием новых слов, написанных Кларой, Тамбера услышал доходящий почти до крика голос Кависты. Он вскочил и подошел к двери. Встревоженная Вубани замерла с куском во рту и тоже прислушалась.
— Ну что ты говоришь, Кависта, — примирительно ответил Имбата. — Разве я не считаюсь с твоим мнением? Еще никогда не было, чтобы староста кампунга не посчитался с интересами хотя бы одного человека.
— Но ты же не стал с нами советоваться насчет крепости. Все решил сам. Нет, я вижу, для тебя не все равны в кампунге. Но нас этим не испугаешь, паман. Мы знаем свои права. Знаем, что староста должен считаться со всеми. А если староста этого не делает, мы будем с ним бороться и, если надо, скинем его.
— Ох-хо-хо, до чего дожили! Как рассуждает теперь молодежь! — сокрушенно покачал головой Имбата. — Да кто же после этого захочет быть старостой кампунга? Сколько я кампунгу сил отдал, только и думал, как бы людям получше жилось, — и на тебе! Ну, хорошо, пусть я немного ошибся. С кем не бывает? Так тебя готовы живым съесть. А ведь ближнего прощать надо.
— Ну, если ты просишь прощения, — сказал Кависта, — мы прощаем тебя. Но помни, паман, такие ошибки впредь не должны повторяться. И ты должен сейчас же сделать все, чтобы голландская крепость не была построена.
— Это невозможно, Кависта, теперь все зависит только от ван Спойлта.
— Значит, наш староста ничего не может сделать?
— Сам посуди, Кависта, как я могу запретить людям работать. Что я им скажу? Им нужны деньги, а голландцы обещали хорошо платить за работу. А самое главное, Кависта, ты ведь не знаешь, почему голландцы строят крепость. Ван Спойлт говорил мне, что в любое время на наш остров могут напасть испанцы или португальцы. Вот для защиты от них и нужна крепость.
— И ты, паман, поверил голландцу? Нет, ты, видно, совсем из ума выжил и не понимаешь, что происходит. Крепость голландцам нужна, чтобы мы, лонторцы, не могли отобрать у них землю, если захотим. А ты подумал о том, что будет дальше? Что еще они от нас потребуют? Тебя давно должно было насторожить их поведение.
Имбата промолчал.
— Да, паман, живешь ты только сегодняшним днем. А ведь староста кампунга должен думать и о завтрашнем.
Имбата опять не проронил ни звука. Да и что он мог сказать? Каждое слово Кависты отдавалось у него в ушах, как свист хлыста. На этот раз он потерпел поражение. Это ясно. Так уж лучше молчать, не дразнить Кависту.
Так и не добившись от старосты толку, Кависта и его друзья удалились, оставив безмолвного хозяина размышлять над тем, что ему было сказано.
Тамбера не пропустил ни одного слова из того, что говорили на террасе. Да, его отцу здорово досталось от Кависты. Поэтому Тамбера нисколько не удивился, когда через несколько минут Имбата вошел в комнату и, бросив на него хмурый взгляд, разразился градом упреков:
— Хорош у меня сынок, нечего сказать! С утра до вечера бумагу марает, вот и все у него заботы. Когда ты наконец, Тамбера, за ум возьмешься? Ведь уж не маленький.
Тамбера не ответил. Спорить с отцом бесполезно, только еще больше его разозлишь, а так — поворчит-поворчит и перестанет…
Покинув дом старосты, Кависта со своими приятелями направился к владениям голландцев, где уже вовсю кипела работа. Они подошли к двум лонторцам, Аре и Индалу, которые размешивали в большом чане цементный раствор.
— Друзья, — обратился к ним Кависта, — не могли бы вы ненадолго прервать работу?
— А что случилось? — спросил один из них.
— Мы хотим потолковать с вами. Только давайте отойдем подальше, чтобы голландцы нас не увидали.
Ара с Индалу переглянулись. Интересно, какое у Кависты к ним дело. Ну что ж, можно послушать, да и отдохнуть малость. Разогнув спины, оба пошли следом за Кавистой и его «телохранителями». Отойдя подальше и укрывшись от постороннего взгляда за кустами, вся компания остановилась.
— Вот какое дело, — начал Кависта, — скажите-ка, вы знали, на какую работу нанимают вас голландцы?
На лицах лонторцев выразилось удивление.
— А зачем нам это знать? — вопросом на вопрос ответил Ара. — Нам за эту работу дают деньги. Чего же еще нужно?
— Но ведь вы трудились для тех, кто хочет нашему народу зла. Ну вот хотя бы ты, Ара, знаешь, для чего они строят эту крепость?
— Нет, не знаю.
— Они хотят отгородиться от нас надежными стенами. А это значит, что у них в мыслях недоброе. Того и гляди, вспыхнет у нас с голландцами вражда. Только их это не испугает. У них будет надежное укрытие. Мы сами им его строим. Вот и выходит, что мы помогаем своим врагам. Поэтому я считаю, что надо немедленно бросить эту работу.
— Но нам заплатили вперед, — с сомнением в голосе промолвил Ара.
— Что, они вас на всю жизнь наняли?
— За пять дней вперед деньги дали. Сегодня мы работаем второй день, осталось еще три.
— Хорошо, отработайте эти три дня, но больше на стройку не выходите.
— Вот ты сказал, Кависта, — неожиданно вступил в разговор молчавший до сих пор Индалу, — что голландцы строят крепость, потому что хотят враждовать с нами. А откуда ты это знаешь?
— Я, Индалу, все знаю.
— Тебе хорошо говорить, Кависта. У тебя есть деньги. А нам каково? Бросить работу просто. А домой придешь с пустыми руками, и есть нечего, и ругани не оберешься.
— А разве нельзя по-другому заработать деньги?
— Можно. Только где еще мне станут платить по десять дуитов в день? А чтобы торговать — надо иметь большое состояние.
— Пойди в море, рыбы у нас много, да и рыбак ты удачливый. Будешь продавать рыбу — вот тебе и деньги.
— В море ходить куда опаснее, чем мешать цемент.
— Но подумай и о другом, Индалу. Как по-твоему, что лучше — помогать своим врагам и получать за это десять дуитов в день или ловить рыбу в море?
— Обо всем этом надо хорошенько поразмыслить, — чуть помолчав, ответил Индалу. — Еще неизвестно, хотят ли голландцы нам зла.
— Так, значит, ты больше веришь этим белокожим, чем мне, который одной с тобой крови?
— Конечно, я верю тебе больше, чем иноземцам. Но у меня есть и свое понятие. Сейчас я могу кормить жену и детей, потому что голландцы дают мне деньги и работа нетрудная. А насчет того, враги нам голландцы или нет, так в этом я должен сперва сам убедиться. Или пусть нам это староста кампунга скажет.