— А ты что думаешь, пак?
— Нужно пойти туда и посмотреть, — ответил Самбока. — Если место и в самом деле подходящее, там и будем встречаться. И дадим священную клятву, друзья, что с этого дня никто не покинет наших рядов.
— Ну что ж, идемте, друзья, посмотрим, какое место предлагает Вина, — поднялся Кависта.
Все двинулись вслед за Кавистой. Люди шли уверенно, смело, и в душе каждого из них росла готовность отдать жизнь за освобождение родной земли. Их сердцам был чужд страх, сомнения, колебания. Они сделали выбор: свобода или смерть.
Роща, о которой говорил Вина, оказалась и в самом деле подходящей для тайных сходок и склада оружия. Тут же договорились, когда соберутся в следующий раз, поклялись бороться с голландцами, пока ни одного чужеземца не останется на Лонторе, и разошлись по домам. Вине поручили следить за старостой.
Вернувшись домой, Кависта застал отца ожесточенно спорившим с невесткой. Спор шел, конечно, о том, что делать с голландцами. Супани кричала, что их надо немедленно прогнать с острова, Маруко с этим не соглашался.
Кависта велел им обоим замолчать и сказал отцу:
— Тебе, отец, завтра или послезавтра придется вновь ехать на остров Кай.
— Зачем, сынок?
— Надо просить помощи у Веллингтона.
— Не торопись, сынок. Хорошо ли ты все обдумал?
— Голландцы наши враги, отец. Ты же видел сегодня на сходке, как много лонторцев поддержало меня. И с каждым днем их будет все больше. А может случиться, что и сам староста на мою сторону перейдет. Если нас поддержит все население Лонтора, мы сможем разделаться с голландцами навсегда.
— Я буду сражаться вместе с тобой, — сказала Супани.
— Всем дела хватит. Кто не будет участвовать в бою, будет готовить нам пищу. А ты, отец, поезжай к Веллингтону, поговори с ним, пусть и он нам поможет.
— А я-то думал, ты меня оставишь в покое, сынок, — вздохнул Маруко. — Я ведь уже немолод и не хотел бы убивать людей на старости лет.
Кависта посмотрел на него осуждающе.
— И это говорит мой отец!
— Ах, сынок, очень уж мне не по душе всякая вражда, — упрямо твердил Маруко.
— Ну хорошо, поступай как знаешь. Но на остров Кай тебе все равно придется съездить.
Чтобы просить помощи для войны с голландцами?
— Если не хочешь мне помогать, не надо. Скажешь Веллингтону, что приехал навестить его. И между прочим сообщишь, что голландцы требуют, чтобы лонторцы продавали мускатные орехи только им.
Маруко в нерешительности молчал.
— Ты что, не видишь, как для нас с тобой дело оборачивается? Получать-то ты будешь всего десять дуитов за кати, а платить за аренду придется по-прежнему: пятьсот дуитов каждые три месяца, — раздраженно сказал Кависта.
— Ты прав, надо ехать, — ответил, вздохнув, Маруко.
Тамбера уходит из дому
После того как Кависта и другие лонторцы, не захотевшие заключить контракт, ушли со сходки, остальные участники тоже разбрелись по домам; остались только самые близкие приятели Имбаты: Ламбару и Гапипо.
Они сидели втроем на террасе.
С того момента, как ушел Кависта, староста кампунга долго сидел, не проронив ни слова.
— Упрямый мальчишка! — заговорил Гапипо, чтобы нарушить гнетущее молчание. — Вбил себе в голову, что может прогнать голландцев, и все тут.
— Неужели он и впрямь решится напасть на них? — усомнился Ламбару.
— А зачем бы он позвал к себе людей еще на одну сходку? Что, по-твоему, они там сказки будут рассказывать?
— А что ты, Имбата, думаешь обо всем этом?
— Что? — рассеянно спросил староста.
— Я говорю, что ты думаешь обо всей этой истории? — повторил Ламбару.
Имбата ничего не ответил.
— Да-a, вот уже до чего дошло… — промолвил задумчиво Ламбару.
— Ладно, друзья, поживем — увидим, — неожиданно сказал Имбата. — А теперь оставьте меня одного.
Он тяжело поднялся со стула. Оба приятеля понимали, каково ему сейчас, и поспешили удалиться.
Имбата прошел на заднюю половину дома. Он чувствовал себя разбитым и усталым после стычки с Кавистой. Его приводила в отчаяние неудача на сходке. Как теперь идти к ван Спойлту? Что сообщить ему о решении лонторцев? От одной этой мысли у него холодок пробегал по спине. Расстроенный и мрачный, Имбата повалился на лежанку. Какая-то зыбкая пелена застилала ему глаза. Вубани принесла ему воды, но он не притронулся к ней.
Во дворе на камне сидел Тамбера. Задумчивый взгляд юноши был устремлен в сторону голландской крепости. Он тоже был на сходке и внимательно слушал все, что там говорилось. В его ушах и сейчас еще звучали дерзкие слова Кависты, призывавшего жителей Лонтора изгнать голландцев. Перед его глазами еще стояло расстроенное лицо отца, испытавшего горечь поражения. Но мысли и чувства Тамберы были совсем не те, что обуревали в эти минуты старосту кампунга.
Тамбере не было нужды расстраиваться из-за победы, одержанной Кавистой на сходке, унывать из-за принятого там решения или опасаться неприятной встречи с ван Спойлтом. Так о чем же он сейчас думал?
«Да, на сходке говорили, что надо воевать с голландцами. Но у нас есть договор о дружбе, его заключили давным-давно мой отец и ее дядя; и он действует до сих пор.
Да, голландцы привезли сюда своих солдат; Кависта говорит — для того, чтобы запугать наш народ. Но у нас есть договор о дружбе, его заключили давным-давно мой отец и ее дядя, и он действует до сих пор.
Да, они выстроили крепость, которая отделила мой дом от дома Клары. Но у нас ведь есть договор о дружбе, его заключили давным-давно мой отец и ее дядя; и он действует до сих пор!
Что же тогда нам с Кларой мешает дружить?
Ведь если я так прилежно учусь говорить, читать и писать по-голландски, то я делаю это для того, чтобы наш народ мог многому научиться у голландцев.
Ведь если ван Спойлт хочет дать жителям Лонтора работу в крепости, то он это делает тоже для того, чтобы наш народ мог многому научиться.
Когда я вижу в крепости голландских солдат в красивой одежде, мне хочется быть там, среди них, и я думаю только об одном: я хочу, чтобы скорее пришел день, когда голландцы одержат победу над Кавистой. Пусть он завидует мне. И пусть мы с тобой, Клара, всегда будем вместе!..»
Он поднялся в дом и подошел к отцу. С губ его сорвались дрожащие, невнятные слова:
— Кто хочет прогнать голландцев с Лонтора, тот последний глупец, правда?
Он хотел сказать еще многое, но сдержал себя, ожидая ответа.
Имбата медленно перевел задумчивый взгляд на стоявшего перед ним сына.
— Ты еще мал, сынок, — промолвил он со вздохом. — Не вмешивайся в дела взрослых.
У Тамберы сразу отпала охота говорить с отцом. Нет, им никогда не понять друг друга. И нечего ему здесь больше торчать. Сердито нахмурившись, он быстро ушел в свою комнату.
Растянувшись на лежаке, он думал:
«Отец не велит мне вмешиваться в дела взрослых. Разговаривает со мной, как с ребенком. Но ведь он сам не раз мне твердил, что я уже большой и мне пора зарабатывать деньги.
Конечно, отец сейчас расстроен и не думает, что говорит. Ну и пусть. А я не хочу, чтобы на меня смотрели как на мальчишку. Я знаю теперь, что мне делать.
Отец говорил на сходке, что ван Спойлт обещал дать лонторцам в крепости работу, за которую будут платить. Вот я и пойду туда работать, буду получать деньги. Исполнится наконец желание моего отца.
Я видел в крепости голландских солдат. Они так красиво одеты. И я хочу быть похожим на них. Для этого я должен там работать. У меня будет много денег. Посмотрим, что тогда скажет отец.
А Кависта в конце концов потерпит поражение. Он будет завидовать мне. И мы с Кларой будем всегда вместе!..»
Решено. Он вышел из комнаты, быстро спустился по лестнице и отправился в крепость. Там он долго бродил по двору, восхищенно поглядывая на стоявших группами голландских солдат, которые весело и оживленно переговаривались друг с другом. Наконец из дому вышла Клара.
— Ах, это ты, Тамбера! — радостно воскликнула девушка, подбегая к нему. — А я уж думала, тебя нет в живых, ты так долго не показывался.
Тамбера улыбнулся.
— Ну, что у тебя нового? — спросила она.
— Ничего. Все по-прежнему.
— Писать научился?
— Пока еще нет.
— Ленишься, да?
— Я каждый день пишу.
— Тебе нравится смотреть на солдат?
— Да, нравится. Я сам хочу стать солдатом.
— Правда?
— Конечно.
— Если хочешь, так станешь.
— А разве можно?
— Почему же нет?
— Я думаю…
— О чем?
— Да, это было бы здорово!
— Что же тебе мешает?
Тамбера собрался было ответить, но в этот момент заметил своего отца. Имбата приблизился к ним, глянул мельком на сына и спросил Клару:
— Дядя дома?
— Дома.
Неторопливо поднявшись по лестнице, Имбата почтительно стукнул три раза в дверь. Услышав разрешение войти, он отворил дверь и, повинуясь жесту хозяина, сел напротив него.
— Ну, как наши дела, Имбата? — Ван Спойлт заговорил первый, почувствовав, что староста кампунга не решается раскрыть рта.
— Я объявил жителям Лонтора все, что вы велели, господин, — сказал Имбата. — Они просят дать им время подумать.
— Вот как! Сколько же они будут думать, Имбата?
— Этого я не знаю, господин. На сходке мы решили только, что каждый наш житель, у которого есть мускатник, об условиях контракта будет договариваться с вами сам, а не через меня.
— О-о! Начинается та же история, что и с крепостью. Ну хорошо. А еще что?
— Больше я ничего не могу вам сказать, господин.
Ван Спойлт задумался.
— Что ж, понятно, — протянул он после недолгого молчания. — А как ты сам, Имбата? Тоже хочешь подумать?
— Да, господин. Я ведь должен подчиняться решению сходки.
Поразмыслив немного, ван Спойлт вкрадчиво произнес, не глядя на Имбату:
— Среди тех, кто просил время подумать, были наверняка и такие, что не хотят заключать контракт. Верно?