Я отпускаю тебя, сынок. Отвори дверь, я должна поговорить с тобой.
Тамбера не спешил, словно обдумывая что-то. Наконец щелкнула дверная задвижка, и он вышел. Лицо у него было хмурое. Опустив голову, не глядя на мать, он сел. Она тоже села напротив.
— Когда ты хочешь уйти? — тихо повторила свой вопрос Вубани.
— Сейчас, — ответил он, не поднимая глаз.
— Что ж, иди, сынок. Я не держу тебя. Но не забывай о родном доме. Ты ведь часто будешь меня навещать?
— Конечно.
— А как жё отец, Тамбера? Ты уйдешь, даже не попрощавшись с ним?
— Ты сама ему все скажи, ма.
Вубани не стала больше задерживать сына.
Через несколько минут Тамбура уже шел по направлению к голландской крепости. Мать провожала его горестным, безутешным взглядом. Тамбера чувствовал на себе этот взгляд, он жег ему спину. Казалось, будто невидимая нить тянет его назад, мешает идти. До самого входа в крепость он шел с низко опущенной головой. И даже когда предстал перед ван Спойлтом, вид у него был совсем не такой бодрый, как во время их недавнего разговора.
— О! Ты, видно, всерьез решил к нам перебраться, а? — приветливо встретил его хозяин крепости.
— Да, господин.
— А ты спросил разрешения у родителей?
— Спросил.
— Хорошо. Тогда вот как сделаем. Сначала тебе кое-чему надо подучиться. Сейчас пойдешь к Хайтену. Я дам для него записку. Он тебе объяснит, что надо делать, чтобы со временем стать настоящим солдатом.
Ван Спойлт набросал на клочке бумаги несколько строк и, отпуская Тамберу, произнес наставительно:
— Тебя будут учить всему, что должен знать солдат. Запоминай, будь прилежен, старайся — и все будет прекрасно.
Тамбера поклонился и вышел, крепко сжимая в руке записку ван Спойлта. Теперь он шагал легко и уверенно. Разыскав Хайтена, он отдал ему послание ван Спойлта и застыл в ожидании, наблюдая, как шевелятся при чтении губы голландца.
От внимания Тамберы не ускользнула чуть насмешливая улыбка, мелькнувшая на лице Хайтена, когда тот читал записку. Юноша почувствовал, как тревожно забилось его сердце. Под испытующим взглядом голландца он невольно потупился, но тут же опять вскинул голову, услышав короткое и повелительное:
— Идем со мной!
Тамбера поспешил за Хайтеном. Они подошли к группе стоявших во дворе солдат. Хайтен подозвал к себе одного из них. Это был офицер — по-видимому, командир голландского гарнизона. Тамбере Хайтен велел отойти в сторону, поэтому он не слышал, о чем они говорили между собой. Вскоре Хайтен поманил его пальцем и, указав на офицера, сказал:
— Ты будешь слугой господина Риттера, пока не научишься всему, что должен уметь солдат. Будешь исполнять все его приказания. Твое место первое время будет в конюшне, там, где лежит сено.
— Да, господин.
— Вот и все. А теперь господин Риттер скажет тебе, что делать.
— Ну-ка, посмотрим, на что ты способен. — С этими словами офицер вынул из ножен саблю и протянул ее Тамбере. — Начисть мне клинок, только как следует, чтобы он блестел.
— Почистить клинок? Где это можно сделать? — спросил Тамбера нарочито громко, пытаясь показать, что вовсе не тушуется перед этим молоденьким офицером.
— У себя в конюшне, — ответил Риттер.
— Хорошо.
Поклонившись, Тамбера быстрыми, легкими шагами почти побежал, куда ему показали.
«Ха! Не так уж эти голландцы страшны, как о них говорят», — подумал он.
Войдя в конюшню, он ловко вспрыгнул на сложенную в углу кучу сена и стал размахивать саблей, как будто сражаясь с врагом. Потом он старательно начистил клинок и сделал это так быстро, словно руки его двигались сами собой. Покончив с этим, он снова запрыгал на сене, нанося по воображаемому врагу удары влево и вправо. Сабля со свистом рассекала воздух…
Предупреждение
Первый день в голландской крепости принес Тамбере так много впечатлений, что он без труда гнал непрошеные думы о покинутом доме. Когда наступил вечер, Тамбере разрешили по своему усмотрению провести свободное перед сном время. Хотя Риттер был не очень доволен новым слугой и велел ему завтра начистить саблю получше, это не испортило Тамбере настроения. Он побежал к Кларе. И они долго болтали у нее в комнате.
Когда совсем стемнело, он пошел спать к себе в конюшню. Проходя по двору, он опять увидел солдат, которые стояли группами и весело переговаривались. Никто из них не окликнул Тамберу, не заговорил с ним, даже не взглянул в его сторону. Тамбера не обратил на это внимания. Он весь еще находился под впечатлением разговора с Кларой. Да и, в общем-то, ему было все равно, как к нему относятся голландские солдаты: Тамбере они были безразличны. Конечно, ему очень хочется стать настоящим воином, но только чтобы порадовать Клару, только ради нее одной, а вовсе не в угоду ван Спойлту или тем более своему господину, этому плюгавенькомуофицеришке Риттеру. Наплевать ему на то, что подумает о нем Риттер.
Один из домов на территории крепости был превращен в казарму. Оттуда доносился громкий голос ван Спойлта, объяснявшего что-то бывшим там солдатам. Как видно, это собрание было необязательным: солдаты то и дело входили в казарму и выходили. Тамбера постоял у входа, послушал, но так и не решился войти и пошел к себе в конюшню.
И лишь улегшись на своем соломенном тюфяке, он вдруг почувствовал обиду и сожаление: почему для него нашлось место только в конюшие? Дома была своя постель, подушка, а здесь?.. Рядом шумно вздыхают лошади, пахнет навозом. И он один. Все другие солдаты живут в доме. Но Тамбера скоро успокоил себя мыслью, что он еще не солдат, а только учится и не должен сразу требовать многое. Он вспомнил Клару. Счастливо улыбнулся и заснул.
Наутро, наскоро умывшись, он снова взялся чистить саблю Риттера. Но теперь это занятие не показалось ему таким веселым. Он тер и тер блестящую сталь, а сам думал, зачем столько возиться с этой дурацкой саблей? Неужели нет другой, более полезной и интересной работы? Видно, Риттер считает, что его новый слуга только и способен, что чистить сабли. И опять Тамбера сумел подавить в себе недовольство: у него есть цель, он хочет стать настоящим солдатом, и он преодолеет любые трудности, будет добросовестно исполнять все, что ему прикажут.
Но все-таки чистить саблю было делом довольно скучным, и скоро Тамбера, вскочив на кучу сена, стал опять разыгрывать бой на саблях с невидимым противником. В этот момент в конюшне неожиданно появилась Клара. Тамбера стоял спиной ко входу и не сразу увидел ее.
— О-о, всего только второй день в крепости, а уже научился владеть оружием! — воскликнула она.
Услыхав голос девушки, Тамбера и смутился и обрадовался. Перестав махать саблей, он повернулся к ней.
— Если начнется бой, — добавила Клара, — ты обязательно победишь.
— Ну что ты! — ответил он. — Я еще ничего не умею. И пусть лучше никаких боев не будет.
— Нет, Тамбера, война может начаться в любое время.
— Война? — воскликнул юноша.
— Конечно. И наша Ост-Индская компания готова воевать.
— Разве Лонтору грозит нападение?
— А разве обязательно надо ждать, когда на тебя нападут? Можно напасть первыми. А у нас здесь много врагов.
— Каких врагов? — встревожился Тамбера.
— Все, кто хочет выгнать отсюда голландцев, кто отказывается заключить контракт, все эти люди — наши враги.
— Какие они враги? Просто на плечах у них вместо головы пустой кокосовый орех.
— Например, у Кависты!
— Значит, он все-таки стоит на своем?
— Да. Но это ничего. Его имя уже занесли в список бунтовщиков.
— А зачем?
— Если он и дальше так станет себя вести, с ним церемониться не будут. Отберут мускатник — и все. У побежденных всегда все отбирают… Ой, Тамбера, что это с тобой? Как ты побледнел! Ты боишься Кависты?
— Нет, я его не боюсь.
— А почему у тебя такой расстроенный вид?
— Я не думал, что среди наших жителей есть такие глупцы…
— Ха! Так они же все дикари! Один глупее другого!
От этих презрительных слов Клары Тамбера побледнел еще больше. К счастью, Клара не заметила этого, она вдруг заторопилась и ушла.
Может, она ушла именно потому, что ей не понравилось волнение Тамберы? Может, она и в самом деле считает его трусом? Тамбера пожалел о ее уходе. Но чувство досады тотчас исчезло, когда он сообразил, что надо немедля действовать.
Он разыскал Риттера, попросил отпустить его на час домой и, получив разрешение, не мешкая покинул крепость. Тамбера спешил рассказать отцу все услышанное им от Клары. Но отца, к сожалению, не оказалось дома.
Встретила его мать. Едва завидев сына, она бросилась к нему, чуть не плача от радости.
— Ах, как хорошо, что ты пришел! — говорила она. — Мне так нужно с тобой поговорить.
— Что-нибудь случилось, ма?
— Ничего не случилось. Только твой отец совсем меня заел: зачем я тебе позволила уйти к голландцам? Уж так он меня ругает, так ругает, не знаю, что и делать.
— Вот так у нас и ведется, — сердито сказал Тамбера. — Привыкли смотреть на детей, как на свою собственность. Хоть бы уж скорее голландцы ввели на нашем острове свои порядки. А то ведь какое кругом невежество! — И, помолчав немного, он добавил решительным тоном: — Нет, мама, из крепости я не уйду.
Не ожидая такого резкого ответа, Вубани растерянно смотрела на сына.
— Но, Тамбера, ведь и я хочу, чтобы ты ушел оттуда, — собравшись с мыслями, тихо сказала Вубани.
— И ты хочешь? — насупился он. — Но ты же согласилась меня отпустить.
— Верно, сынок, согласилась. Но вот тебя не было дома всего один день, а я места себе не найду, кусок в горло не идет, все о тебе думаю.
— Я вижу, что моя мать такая же, как все лонторцы, — с горечью произнес Тамбера. — Если бы ты знала, ма, как многому можно научиться у голландцев, сколько они всего знают!
— Не под силу мне вынести разлуку с тобой, сынок, — вздохнула Вубани. — Так тоскливо на душе.
— Все это от невежества, мама, от того, что разум в нас слаб.