— Так. Ну а дальше?
— Ходили, ходили мы там, но все зря. Я даже ни разу не увидал Клару. Уман говорит, что видел ее, правда издалека. Но он и подойти к ней не успел, как она исчезла.
— Во дворе крепости полно солдат, — сказал Симба. — И все с оружием. Насмотрелись мы на них, так душа и кипит.
Кависта озабоченно запустил в волосы пятерню.
— Придется попробовать еще раз, — произнес он после недолгого раздумья. — Не будем унывать, друзья. Сегодня сорвалось, завтра не сорвется.
— Сразу ничего не делается, — поддержал его Самбока.
— А что, если мы ее силой уведем? — предложил Тало.
— Давно бы так! — воскликнула Супани.
— Нет, этого нельзя, — возразил Самбока. — Пока мы еще не воюем с голландцами, ни о каком насилии не может быть и речи.
— С девчонкой не могут справиться! — презрительно бросила Супани.
Кависта велел жене замолчать. Стали думать, кто пойдет в крепость на этот раз. Тех же самых людей пускать было рискованно. Добровольцы нашлись быстро. Оставалось ждать утра и надеяться, что теперь уж они сумеют заполучить Клару.
Но и на этот раз охотникам не повезло. Самбока был прав: выкрасть девушку было куда труднее, чем утащить цыпленка. Новости были сегодня еще более тревожными: по всем признакам голландцы спешно готовились к выступлению. Кависта пришел в бешенство.
— Да, — сказал он тихо, едва сдерживая бушующую в нем ярость, — нам некого винить, кроме самих себя. Надо было давно начать войну с голландцами. Если бы мы выступили против них вовремя, уже давно бы вышвырнули всех врагов с нашего острова. А теперь вот не можем даже захватить какую-то девчонку! Два дня бьемся без толку, как будто она под семью замками. Мы не хотели начинать кровопролития, но, видно, голландцы сами к этому стремятся. Вы говорите, они готовят на нас нападение? Я знал, что к этому дело идет. Ван Спойлт давно уже считает меня своим врагом. Он только и думает, как бы со мной расправиться. Поэтому я и ушел со своей семьей в лес… Что ж, по-вашему, мы и впредь должны сидеть сложа руки?
— Нет, так дальше нельзя, — раздалось сразу несколько голосов.
В тот вечер почти никто не пошел ночевать домой. До поздней ночи слышались в лесу оживленные голоса. Опять обсуждали, как лучше похитить племянницу ван Спойлта, долго спорили и, наконец, обо всем договорившись и выбрав новую группу смельчаков, которые должны были с рассветом отправиться в голландскую крепость, улеглись спать.
Ночь была самая обыкновенная, как многие другие ночи, проведенные Кавистой и его единомышленниками в этом глухом лесу: тихая, непроглядно темная и прохладная. И было невозможно себе представить, что пройдет несколько часов, и здесь, в этом мирном месте, разыграется страшная трагедия. Ничего не подозревавшие люди спали крепко и спокойно.
Было уже за полночь, когда Аре сквозь сон почудились чьи-то слабые стоны. Сон мгновенно слетел с него. Он прислушался. Где-то в черной чаще, шагах в пятидесяти, чей-то слабый голос едва слышно звал Кависту.
Ара, не медля ни секунды, растолкал храпевшего Кависту.
— Тебя кто-то зовет, — прошептал он.
Прошло несколько томительных минут. Затаив дыхание, оба чуть не до боли в ушах вслушивались в ночную тишь. Но таинственный голос умолк. Ничто не нарушало глухого безмолвия ночи.
— Тебе, видно, померещилось спросонок, — сердито буркнул Аре сонный Кависта и снова улегся.
Но едва он закрыл глаза, как опять, и на этот раз совсем близко, послышался чей-то слабый крик.
— Слышишь? — едва шевеля губами, спросил Ара.
— Слышу, — вскочив на ноги, ответил Кависта.
Они снова стали ждать, не повторится ли этот таинственный зов в ночи. Кависта весь обратился в слух. И когда крикнули в третий раз, Кависта сразу узнал, чей это голос.
— Отец, — прошептал он.
Вместе с Арой они тут же стали будить всех.
— Что случилось? — встревоженно спросила Супани, протирая глаза.
— Отец. Меня зовет отец, — быстро ответил Кависта и, обратившись к столпившимся вокруг него людям, распорядился: — Вина, Бета, Уман, вы пойдете со мной! Остальные пусть остаются здесь. Только не шуметь и быть всем настороже.
— Скажи хоть в двух словах, в чем дело, — попросил Самбока.
— Я еще и сам ничего не понимаю, пак. Вот, слышите? Это мой отец…
Опять откуда-то из тьмы леса долетел слабый крик, похожий на стон. Все замерли, прислушиваясь.
— Почему он меня зовет? Почему сам не идет сюда? — с удивлением произнес Кависта. — Тут что-то неладно. Будьте наготове, друзья. А мы вчетвером пойдем на голос.
— И я с тобой, — твердо сказала Супани.
— Нет. Женщины останутся здесь.
— А я пойду! — запротестовала она. — Я не хочу быть всегда позади только из-за того, что я не мужчина!
— Никуда ты не пойдешь, — вмешалась мать Кависты, — пока не узнаем, что произошло.
Вооружившись ножами, кинжалами и дубинами, четверо мужчин, осторожно ступая, растворились в темноте. Кависта и Вето взяли немного правее, Вина и Уман левее. Так и шли, держась неподалеку друг от друга.
— Кависта! — опять раздалось в тишине.
Теперь сомнений не было: это Маруко.
— С отцом, видно, случилось несчастье, — шепнул Кависта своему спутнику.
Теперь они шли точно на голос. Ускорив шаг, Кависта чуть не наступил на человека, распростертого на земле и скрытого густой травой. Это был Маруко.
Он лежал неподвижно, и только грудь его порывисто поднималась и опускалась от неровного, судорожного дыхания.
Кависта наклонился над ним.
— Ты… сынок… — с трудом проговорил Маруко. — Я… никак не мог доползти до вас…
— Что с тобой, отец?
— Берегись, сынок, берегись… Они идут сюда… Они схватят тебя… Очень скоро…
— Что они сделали с тобой? — стиснув зубы, спросил Кависта.
— Они меня… мучили. Так больно… страшно… И тебя тоже… будут мучить, сынок… Берегись… потому что… они…
Не успел он договорить, как вдруг совсем недалеко прогремел ружейный выстрел, и над их головами просвистела пуля.
— Проклятье! — выругался Кависта, молниеносно отскакивая в сторону.
— О-о… — застонал Уман, который был уже здесь, возле Маруко.
Кависта бросился было к товарищу, но в этот момент раздался второй выстрел, за ним — третий.
Прыжок — и Кависта укрылся за мощным стволом дерева.
Маруко не подавал признаков жизни. Уман корчился от боли.
— Приготовьтесь к бою, друзья! — крикнул Кависта, Он мог бы и не отдавать этого приказания. Заслышав вражеские выстрелы, Вето и Вина не мешкая заняли подходящие для обороны позиции. Лишь в первое мгновение они растерялись от неожиданности. Но быстро опомнились и теперь были готовы встретиться с врагами лицом к лицу.
Но Кависта не мог сидеть в своем укрытии и ждать. Он горел ненавистью к врагам и хотел скорее сразиться с ними. Он бесшумно вышел из-за дерева. Где враги, сколько их, — он ничего не знал: в лесу было еще темно. Кависта двигался вперед медленно, осторожно, полагаясь только на свое чутье, обострившееся сейчас до предела.
Отец… Он так и остался лежать в траве, беспомощный, страдающий. Может быть, голландская пуля уже погасила последнюю теплившуюся в нем искорку жизни…
Крепко сжимая дубину, Кависта неслышно пробирался туда, где стреляли. Вето с Виной следовали за ним.
На их стороне было важное преимущество. Ночь была их союзницей; они знали здесь каждое дерево, каждый куст, каждую тропку и легко ориентировались в темноте, тогда как голландским солдатам, впервые попавшим в этот черный, угрюмо притихший лес, опасность чудилась на каждом шагу.
Пройдя еще немного, Кависта различил впереди силуэт голландского солдата. Он обошел его, подкрался сзади и, размахнувшись, с силой ударил дубинкой по голове. Солдат рухнул на землю как подкошенный.
Кависта нагнулся, поднял выпавшее из рук солдата ружье.
— За моего отца! — С этими словами он вонзил штык в грудь распростертого у его ног врага.
Зорко оглядываясь по сторонам, он прислушался. Рядом с ним возникли из темноты Вина и Вето. Он подал знак остановиться. Все трое замерли, вслушиваясь в ночные шорохи. Их чуткий слух и острое зрение подсказали им, что в лесу много вражеских солдат. Надо было что-то предпринимать.
Кависта опять подал знак, и все трое двинулись к тому месту, где оставили Маруко и раненого товарища.
Уман был ранен неопасно. Пуля попала в руку, и ему можно было помочь. Но Маруко они нашли бездыханным. Сердце Кависты сжалось от горя и ненависти к убийцам.
Время не ждало. Надо было возвращаться к своим.
Вето поддерживал ослабевшего от потери крови Умана. Кависта нес на руках тело отца.
Вернувшись в лагерь, Кависта бережно опустил свою печальную ношу на землю, к ногам матери.
Смотрите! — сказал он звенящим от ярости голосом. — Вот что сделали эти голландские собаки!
Мать Кависты не слыхала его слов. В эту страшную минуту сознание ее померкло. Она видела перед собой только мертвое лицо мужа, обезображенное жестокими побоями. Она заплакала, горько, безутешно. Заплакали стоявшие рядом женщины и дети.
Скорбь охватила всех.
— Не плачьте! — твердо сказал Кависта. — Сейчас не время лить слезы. Мы должны отомстить врагам. Кровь за кровь!
Помолчав немного, он продолжал:
— Друзья, наш заговор раскрыт. В лесу голландские солдаты. Они окружили нас. Нам остается одно: защищаться с оружием в руках.
— Вот чего мы не ждали, — покачал головой Самбока. — Но почему все-таки голландцы решили первыми на нас напасть?
— Некогда теперь об этом думать, пак. Враги уже совсем близко.
— У нас так мало оружия, Кависта!
— Что же делать! Вы слышите? Они опять стреляют! Нельзя сидеть и ждать, пока всех перебьют!
— Да, Кависта, будем драться! Другого выхода нет.
— Всем приготовиться к бою! распорядился Кависта. — Женщины и дети пусть уйдут подальше в глубь леса, там не так опасно.
— Я никуда не пойду, — твердо сказала мужу Супани. — Ты еще увидишь, кто из нас двоих больше убьет голландцев.