Ивари согласилась. Ей не надо было объяснять, что делать. И она тут же принялась хлопотать: встречала все новых и новых людей, пришедших навестить больную Вубани, рассаживала их, что-то шепотом объясняла. Многие захватили с собой кое-какую еду. Ивари все собрала и приготовила общее угощение.
Народ все прибывал.
Вскоре явился и дукун. Он сел рядом с Вубани, взял ее за руку, потом потрогал ей лоб, задумчиво склонил голову и, сосредоточенно подумав о чем-то, сказал, обращаясь ко всем присутствующим:
— Злые духи уже давно вселились в нее. Будет трудно изгнать их.
— Откуда взялись эти проклятые духи? — робко спросила одна из женщин.
— Они живут в джунглях. Там они ее и подкараулили. — ответил дукун.
«Вот она где была, подумал Имбата. — Что ж, я ее не гнал, она ушла по своей воле…»
Дукун велел Амбало разжечь кеменьян. Густые клубы белого дыма наполнили комнату. Дукун бормотал заклинания. Все остальные молчали.
Вубани с трудом приоткрыла отяжелевшие веки, губы ее дрогнули, зашевелились. Она силилась что-то сказать, но язык отказывался повиноваться.
— Там… бе… ра, — наконец прохрипела больная.
— Она зовет Тамберу, — сказала женщина, сидевшая ближе всех к больной.
— Вубани хочет видеть сына, — промолвила Ивари и, отыскав глазами Бамбера, сына Амбало, распорядилась: — Бамбер, отправляйся немедленно в крепость и приведи сюда Тамберу.
— В крепость? — переспросил юноша. — К голландцам?
— Голландцы тебе не нужны, разыщи Тамберу.
— Да, но…
— Воля умирающего священна, сынок. Иди, не задерживайся.
Бамбер нехотя поднялся и, недовольный, поплелся в крепость.
Вубани опять попыталась заговорить, но невнятные слова, едва прозвучав, замирали, и никто не мог их разобрать. Она умолкла и вдруг закашлялась. Изо рта по щеке тонкой струйкой потекла кровь.
— Видите? — воскликнул дукун. — Как измучили ее злые духи! Ей уже с ними не справиться.
— Нельзя оставлять ее одну, — сказала Ивари. — Кто знает, а вдруг этой ночью случится то, чего мы все боимся.
— Я останусь здесь на ночь, — вызвалась жена Амбало.
— И я, — присоединилась к ней жена Гапипо.
— Я, конечно, тоже, — сказала Ивари. — Но и из мужчин должен кто-то остаться.
— Я остаюсь, — сказал Амбало.
Все примолкли: Вубани опять попыталась что-то произнести. И опять можно было разобрать только:
— Там… бе… ра.
— Мы уже послали за ним, Ни[23], — наклонившись к больной, ласково сказала Ивари. — Подожди немножко, он скоро придет. Обязательно придет!
Она сказала: скоро. Все так и думали, ведь Бамбера послали давно, вот-вот он вернется вместе с Тамберой.
Но прошел час, другой. А их все не было. Наконец появился Бамбер.
— Ты один? — спросила его Ивари.
— Да, Тамбера еще в крепости, — хмуро ответил Бамбер. — Скоро придет.
Скоро придет. Он должен был бы прилететь к постели умирающей матери. А его все нет.
Ушел дукун, за ним потянулись другие. В доме остались только самые близкие люди. И вот наконец пришел Тамбера.
Ивари встретила его гневными словами:
— Твоя мать при смерти. А ты и не торопишься повидаться с ней!
— Вы должны понять, — стал оправдываться Тамбера, — я не могу отлучаться из крепости без разрешения.
Он приблизился к изголовью матери.
— Ни, твой сын пришел! — вновь склонилась над ней Ивари.
Вубани медленно открыла глаза, увидела перед собой родное лицо сына и еле слышно прошептала:
— Тамбера.
— Да, это я, ма.
Долго она смотрела на него не отрываясь. Потом в уголках ее губ задрожала слабая, но счастливая улыбка. Да, Вубани сейчас была счастлива. Ее материнская мольба услышана: пронесшаяся гроза не задела ее сына, он жив, здоров… Она смежила веки.
Прошло несколько минут, и опять послышалось ее бессвязное бормотанье, прерывавшееся мучительными приступами кашля. Снова пошла горлом кровь…
Тамбера, понурив голову, безмолвно сидел у постели матери. Когда она затихла, вконец обессилев, он осторожно встал.
— Я должен идти, — сказал он Ивари. — Меня отпустили только на четверть часа.
— Как ты можешь сейчас оставить ее! Ведь это твоя родная мать. Смотри, чужие люди и те остаются, а ведь ты сын!
— Если я вовремя не вернусь, меня строго накажут.
— Но завтра, смотри, приходи обязательно.
— Я думаю, что мне разрешат.
С этими словами Тамбера покинул свой бывший дом.
Как только он вышел, Ивари, едва сдерживавшая негодование, взорвалась:
— Вот что получается, когда голландцы прибирают к рукам наших детей. Навестить умирающую мать и то без разрешения нельзя!
— Совсем парень с дороги сбился, — прошептал Амбало, боясь, как бы его не услышала Вубани.
— Кто бы подумал, что Тамбера принесет столько горя отцу с матерью, — покачала головой его жена.
— И ничего удивительного нет, — сказала жена Гапипо. — Как влюбился в эту голландскую девчонку, так никакого с ним сладу не стало. Отец с матерью стали чужие. Но я другое в толк не возьму: неужели он не замечает, что весь Лонтор ненавидит голландцев. Как будто не на его глазах столько людей погибло!
— Он сам, видно, хотел бы быть голландцем, — вздохнув, сказала Ивари.
— Ничего подобного. Тамбера не хочет быть голландцем, — возразил Бамбер.
Имбата сидел на террасе, вместе с Ламбару. Он вышел сюда сразу, как только оставил больную жепу на попечение Ивари, и за все это время ни разу не подходил к Вубани. Лишь вечером, когда совсем стемнело, он вернулся в комнату, где лежала умирающая.
Люди, оставшиеся в доме Имбаты, до поздней ночи вели вполголоса неторопливый разговор. Постепенно голоса начали умолкать — уставших людей клонило ко сну. Женщины устроились в той же комнате, где лежала Вубани, мужчины ушли спать на заднюю половину. Решили по очереди не спать, сидеть возле больной: ей каждую секунду могло стать хуже.
Утро не принесло с собой облегчения. Все чаще на губах Вубани появлялась кровь. Как и вчера, надсадный кашель раздирал грудь.
Несколько раз прерывающимся голосом она звала Тамберу. Но сын все не приходил. Чтобы успокоить больную, Ивари то и дело говорила ей:
— Ну подожди немножко. Он сейчас придет.
Но Тамбера в тот день так и не появился.
Минула еще одна ночь. С утра Вубани опять стала звать сына. Все ждали, что сегодня он непременно придет. Он ведь знает, что мать при смерти. Но час проходил за часом, а Тамберы не было. Вубани совсем ослабела. Жизнь едва теплилась в ней.
День уже клонился к вечеру, когда в ворота голландской крепости вбежал Амбало. Десять минут спустя он уже спешил обратно.
Дом Имбаты, который столько времени стоял как вымерший, теперь наполнился голосами, стуком шагов. Весть о том, что Вубани скончалась, мгновенно разнеслась по всему Лонтору.
Мужчины, женщины, дети толпились в комнатах, во дворе, на террасе. Говорили шепотом, многие утирали слезы. И на устах у всех был один вопрос: «Где Тамбера?»
— Он сейчас придет, — объяснял Амбало, только что возвратившийся из крепости.
— Негодяй! — вырвалось у Ивари. И, обратившись к Имбате, она добавила: — Твой сын забыл даже о родной матери!
— Он сам решил уйти к голландцам, — сухо ответил Имбата.
— Сходи за ним еще раз, — попросила Ивари стоявшего рядом с ней Амбало. — Скажи ему, что он должен немедленно быть здесь.
— Слишком много чести бегать за этим мальчишкой два раза, — нахмурился Амбало. — Он знает, что мать умерла и что его здесь ждут.
Ивари тяжело вздохнула.
И в тот же миг ее лицо посветлело, словно у истомившейся в ожидании девушки, которая увидела наконец спешащего к ней юношу.
— Тамбера!
— Тамбера идет! — послышалось вокруг.
Люди расступились.
Бледный, съежившийся под осуждающими взглядами людей, пришедших проститься с его матерью, вошел Тамбера в комнату. Мельком глянул на отца, на Ивари. Потом подошел к лежанке, на которой покоилась его мать.
— Ты пришел слишком поздно, — тихо промолвила Ивари. — Слишком поздно.
Тамбера еще ниже опустил голову.
— Перед смертью она все звала тебя. Так ей хотелось еще разок на тебя взглянуть, что-нибудь сказать. До последних минут она думала только о своем любимом сыне. Вубани не знала, что ты уже весь, душой и телом, принадлежишь голландцам. — И, повысив голос, Ивари прибавила: — Тяжкий грех ты взял на душу, Тамбера. Не дал своей матери спокойно умереть. Нам стыдно за тебя.
Тамбера молчал.
Он медленно опустился на колени у изголовья умершей. И все вдруг увидели, что он убит горем: таким безысходным отчаянием веяло от всей его сгорбленной фигуры.
— Побудь возле матери, — сказал Имбата и вышел из комнаты, чтобы позаботиться о похоронах.
— Похороним мать, тогда и пойдешь, — Голос Ивари звучал теперь мягче.
— Но… я… — запинаясь, пробормотал Тамбера, меня отпустили ненадолго. Я еле упросил.
— Ненадолго? — изумилась Ивари.
— Я хочу… я так хочу остаться с вами. Но я не имею права. Мне пора уходить.
— Да как ты можешь! — в ужасе воскликнула Ивари.
— Совсем голландцы запугали тебя, — покачал головой Амбало.
Тамбера ничего не ответил. Он по-прежнему стоял на коленях, низко свесив голову, не шевелясь и не говоря больше ни слова. Стоял до тех пор, пока не заныла спина от усталости. Потом умоляюще взглянул на Ивари. Губы его дрожали.
— Прости меня, мать, — еле слышно произнес он. — Я должен идти.
Ноги у него затекли, и он с трудом поднялся.
Ивари молчала. Все, кто был в комнате, не сводили глаз с Тамберы. Стало очень тихо.
Тамбера ушел, не смея поднять глаз.
Выйдя на веранду, он остановился. Лицо покойной матери стояло у него перед глазами.
Потом он увидел отца. Робко приблизился к нему. Ждал, вдруг отец с ним заговорит. Нет, не заговорил.
И, уже не оборачиваясь, Тамбера пошел в крепость.
«О предки! — Он горько вздохнул. — Защитите меня от их ненависти! Я знаю, теперь все на Лонторе ненавидят меня. Вот я ушел, они сейчас говорят обо мне, осуждают. Может, скоро никто не станет и разговаривать со мной. Я для них стал совсем чужим. Скоро они даже забудут, что я существую. Ничего они не понимают! Моя мать умерла. И я знаю, она умерла оттого, что очень любила и жалела меня. Наверное, она заболела, когда я ушел из дому. Она так хотела, чтобы мы всегда были вместе. И вот мы расстались… Навсегда. Но почему, по