— Ну и что же? Зато совесть у нас чистая. Не так уж приятно богатство, которое приходит не в награду за труд, а после тяжбы с ближним.
— А все-таки жалко наследства, дядюшка Свамин.
— Но Вадела не жалеет о нем.
— Мой сын говорит так, потому что мы очень бедны, учитель, — вмешался Маруко.
— Нет, Маруко, твой сын не беден, — возразил Свамин. — Он владеет бесценным сокровищем. Он любит землю. В этом его богатство.
Отец и сын промолчали.
— Так-то, Маруко. Ну что ж, нам пора идти, — сказал Свамин, прощаясь. — Спасибо тебе за уби.
— Где же вы все-таки будете жить, учитель? — еще раз спросил Маруко.
— Не знаю! — ответил на ходу Свамин. — Но сюда мы больше не вернемся.
— Сюда они больше не вернутся, — повторил вполголоса Маруко, когда Свамин и Вадела были уже далеко. Похоже, что и в самом деле не вернутся.
— Вот Веллингтон обрадуется! — заметил Кависта. — Да и староста тоже. Хоть и много у него добра, а все накладно два лишних едока в доме. Вот бы нам его богатства!
— Ты, я вижу, завидуешь, Кависта?
— Кто же не хочет разбогатеть, отец! Будь мы богаты, не пришлось бы нам каждый день в поле гнуть спину. Всегда были бы сыты, а на то, что оставалось, можно было бы выменивать всякие вещи, как делает это наш староста или англичанин. А сейчас что? Землю потом поливаем мы, а едят досыта они. Нет, отец, справедливости в этом мире. И выходит…
— Что там еще выходит?
— Богачей надо убивать, вот что.
— Нет, нет, сын мой, не смей и думать об этом. Закон предков не позволяет убивать.
— Что же, значит, надо сидеть сложа руки и ждать, когда справедливость сама на тебя свалится?
— Что угодно, только убивать людей нельзя.
— По-твоему, богачей надо просить, чтобы они поделились с нами? Нет, отец, лучше отбирать силой, чем выпрашивать подачки. Просить милостыню — удел слабых. Сильные же уничтожают своих врагов. И ты, отец, не смей больше клянчить милостыню, позорить меня.
— Не буду, Кависта, никогда больше не буду, я уже дал себе слово.
— Какие же тогда еще, отец, есть способы разбогатеть?
— А вот такие, всякие… Пойду-ка я сейчас попытаю счастья…
У Кависты брови полезли на лоб от удивления.
— Что это ты придумал?
— Да вот придумал! Ты покопай-ка еще немного, а я пойду.
И с этими словами Маруко, решивший немедленно привести свой замысел в исполнение, бросил мотыгу на землю и зашагал к тропинке.
— Объясни мне, куда ты идешь? — спросил Кависта.
Маруко обернулся.
— Пойду поищу человека, который отдаст мне все, что я захочу. — Лицо Маруко расплылось в улыбке. — Не бойся, не буду просить, я одно хитрое слово знаю. А от этой земли все равно проку мало.
Внимательно поглядев на отца, Кависта сказал ему вслед:
— Ладно, иди, только не попрошайничай!
Маруко, не оглядываясь, быстро и легко ступая, пошел по дороге, которая вела к подножью холма. Он держал путь к домику, одиноко стоявшему на берегу моря, не далеко от кампунга. Домик этот отличался от остальных жилищ только тем, что снаружи на его стенах не висели рыболовные снасти да во дворе не было свиного хлева.
Еще издали услыхал Маруко громкие голоса. Обитатели домика горячо спорили между собой. Приблизившись неслышно к двери, Маруко остановился и стал слушать.
Земля, земля! Ты, отец, всегда только о себе думаешь. Мне опротивело жить на этом острове, а тебе и дела до этого нет! Я не хочу больше сносить оскорбления.
Маруко было слышно каждое слово. Он сразу узнал голос Визано. Другой голос принадлежал Веллингтону.
— Тихо, тихо, не горячись! Нас здесь удерживают дела, и не стоит переживать из-за того, что нас здесь не очень-то любят.
— Да, тебе легко говорить! А мне на этом острове так надоело, что и богатство не радует. Скорее бы уехать отсюда. Как хорошо на острове Кай[8], там к нам совсем по-другому относятся.
— Можно войти, господин? — постучал в дверь Маруко.
Веллингтон и Визано обернулись на стук, но не успели ничего ответить, как Маруко был уже в комнате и сразу заговорил с мальчиком:
— Кто это смеет тебя обижать? Да ты здесь самый сильный, и тебя все боятся! А если кто тебя хоть пальцем тронет, скажи мне, я его живо проучу.
— Сына своего сперва проучи! Это он меня больше всех обижает!
Маруко не ожидал услышать такое.
— Кависта? — недоверчиво спросил он.
— А кто же!
— Ай-ай-ай, как нехорошо.
— Знаешь, кто твой сын, — он подлец и невежа.
— Ну, если Кависта и впрямь посмел обидеть тебя, уж я ему задам. Устрою такую взбучку, что не обрадуется.
Закончив на этом разговор с Визано, Маруко подошел к Веллингтону, сел перед ним, скрестив ноги, и сказал:
— Я только что встретил Свамина и Ваделу, господин. Они ушли из дома старосты. Свамин сказал, что больше сюда не вернется и будет теперь обрабатывать землю.
— Ну и что? — спросил Веллингтон, довольный в глубине души тем, что появление Маруко избавило его от упреков Визано.
— Как что? У них ведь ничего нет. Самому зайти к вам у Свамина времени не было, и он велел мне попросить у вас…
— Что попросить? Что ему нужно? — вскочил Веллингтон.
— Он послал меня попросить у вас каин для Ваделы. Больше им ничего не нужно. Хотя, конечно, они имеют право на большее.
— Право?! Какое такое право?
— А как же! Разве Вадела не должна была получить часть наследства, когда умерла ее мать?
— Да как ты смеешь молоть такой вздор! Староста и тот не заикается об этом. Все знают, что отец Визано оставил перед смертью завещание, в котором все свое имущество отказал сыну.
— Завещание завещанием, господин, а по нашим обычаям, когда мужчина умирает, наследство делит между собой семья, и большая часть достается жене.
— А мне наплевать на ваши обычаи! Я в точности исполнил волю покойного и на попятную не пойду, ясно? Ты, я вижу, решил мне голову морочить.
— Что вы, что вы, господин! Свамин ничего не собирается у вас требовать, если, конечно, — это его слова, не мои, — если, конечно, вы дадите Ваделе кайн. Ее-то совсем истрепался, я сам видел. На девочку жалко смотреть!
— А мне какое дело до ее каина. У Ваделы есть отец, пусть он о ней и заботится.
— Ладно уж, отец, — подал вдруг голос Визано, — отдадим ей кайн.
— Отдавать легко, — недовольно буркнул Веллингтон.
— А мне Ваделу жалко, все-таки сестра.
— Хорошо, я подумаю. Но учти, если мы отдадим Ваделе кайн, то у тебя одним кайном будет меньше, потому что мы его возьмем из твоих вещей.
— Ну и пусть.
— А ты потом не пожалеешь?
— Нет.
Веллингтон ушел в другую комнату и вскоре вернулся с тем самым кайном в руках, который он только что получил у Имбаты.
— На, бери, — сказал он, протягивая кайн Маруко. — Да скажи Свамину, чтобы больше не попрошайничал. Стыдно ему просить подаяние. А ты, Визано, — обратился он к пасынку, — запомни, что сегодня ты отдал Ваделе часть принадлежащего тебе имущества.
Визано кивнул.
— Позвольте мне уйти, господин. — Маруко поднялся и шагнул было к двери.
— Нет, подожди, — остановил его хозяин дома.
— Господину что-то от меня нужно?
— Расписку о том, что ты действительно получил кайн, — ответил Веллингтон, доставая бумагу, чернила и ручку.
— Господин мне не доверяет?
— Глупец! Расписка подтверждает сделку. Без этого нельзя.
Маруко не стал возражать. И Веллингтон написал на листке бумаги: «Я, Маруко, получил от Визано: 3 метра материи, 10 испанских золотых, 2 индийских изумруда, 2 пары золотых серег и 1 золотую брошь».
— Приложи-ка сюда большой палец, — указывая на правый нижний угол расписки, сказал Веллингтон.
Маруко стало как-то не по себе, но он подчинился. Молча обмакнув кончик пальца в чернила, приложил его к уголку бумаги и тотчас удалился из дома англичанина. Он шел важно, не торопясь, но мало-помалу шаг его убыстрялся. Он ликовал, смеялся чуть ли не вслух. Так ловко надуть самого Веллингтона! Теперь он спешил к жилищу старосты.
Вдруг Маруко услыхал громкие крики на берегу:
— Корабль с Запада! Корабль с Запада!
Эта весть мгновенно распространилась по кампунгу. Какой тут поднялся переполох! Люди бросали работу, выбегали из своих хижин, спешили на берег. И Маруко, хотя Имбата был ему очень нужен, свернул с дороги и, подстегиваемый любопытством, помчался к морю. К тому же глупо искать старосту в такой момент дома, он наверняка на берегу. Очень давно не появлялись у островов Банда корабли с Запада. И всякий раз их появление было настоящим событием.
Маруко прибежал на берег, когда корабль уже бросил якорь. Имбата действительно был здесь. Один за другим подходили жители кампунга, толпа заметно росла. Все оживленно переговаривались, суетились, лишь один Имбата, сохраняя внешнее спокойствие, стоял молча в стороне. И только взгляд, прикованный к чужеземному судну, выдавал его волнение.
На берегу собрался почти весь кампунг. Люди гадали, откуда пожаловали к ним чужеземцы. Каждый высказывал свое предположение. Любопытный Маруко решил выведать, что думает об этом староста.
— По-моему, Имбата, это не испанцы и не португальцы. Ты что скажешь?
— Не знаю, — пожал тот плечами. — Главное, что они хотят высадиться на нашем берегу, а кто они и откуда, не так уж важно.
Больше Маруко от него не услыхал ни слова.
Вскоре с корабля спустили шлюпку, в ней сидело несколько человек. Шлюпка быстро приближалась к берегу.
— Мы должны встретить их, как подобает встречать гостей! — громко произнес, обращаясь к толпе, Имбата.
И как только шлюпка ткнулась носом в песчаный берег, он двинулся навстречу высаживающимся из нее людям, чтобы приветствовать их. Один из голландцев подошел к нему. Имбата, дружески протягивая руку, сказал:
— С прибытием вас! Милости просим на Лонтор!
— Я имею честь представить вам капитана Якоба ван Хеемскерка и его друзей, которые прибыли сюда из Голландии, — начал переводчик. — Цель нашего путешествия — завязать дружбу и торговые отношения с жителями вашего острова. Мы привезли с собой вещи, которые хотели бы обменять на мускатный орех. В знак нашего уважения позвольте преподнести вам этот ларец, дар принца Морица, правителя Голландии.