Переводчик кончил, капитан Якоб ван Хеемскерк, держащий в руках небольшой ларец, выступил вперед и торжественно вручил подарок Имбате. Староста кампунга в ту же секунду нетерпеливым жестом откинул крышку ларца. Ярко засверкали драгоценные камни. Лицо Имба-ты будто озарилось их блеском, даже голос его зазвучал отчетливее и громче обычного, когда он обратился к столпившимся вокруг него жителям:
— Друзья! Вы видите сами. Эти господа совсем не похожи на Веллингтона и других европейцев, от которых мы немало натерпелись. Мы не хотели обменивать мускатные орехи у англичанина. Но я верю, эти люди нас не обманут. Давайте же отдадим им все наши запасы!
— Отдадим, что там! — крикнул кто-то в толпе.
— Только сперва надо узнать, что они будут давать нам взамен.
— Это само собой, — ответил Имбата. — По-моему, надо простить за один кати[9] мускатных орехов десять пядей шерстяной материи. Правильно?
— Правильно, правильно, — раздались нестройные голоса.
— Послушай, друг, — обратился Имбата к переводчику. — Мы согласны с вами обмениваться. Условие такое — за один кати орехов мы хотим десять пядей шерстяной материи. Если наши гости согласны, можно начать обмен хоть сейчас.
Переводчик передал слова старосты Якобу ван Хеемскерку. Голландский капитан наскоро посовещался со своими спутниками. Все решили, что условие подходящее.
Не успел Имбата объявить собравшимся на берегу, что сделка состоялась, как всех словно обуяла лихорадка. Те, у кого орехи были припрятаны, бросились по домам, другие побежали в сады, снимать еще не собранные орехи. Суетились даже те, кому нечего было обменивать: помогали соседям собирать драгоценные плоды, укладывать их в корзины, тащить на берег. Кое-кто уже взвешивал первые связки орехов. Маруко и еще два-три таких же бедняка, как он, помогали Имбате.
И все это время, не умолкая ни на минуту, у дома старосты гремел барабан, оповещая население о происходящем торге. Заслышав барабанную дробь, жители соседних островков бросали свои дела, отвязывали лодки и спешили на Лонтор, чтобы посмотреть, что там происходит.
Не прошло и двух часов, как весь мускатный орех, выращенный лонторцами, стал собственностью голландских купцов. Крестьяне получили взамен привезенную с Запада материю. Они щупали, мерили, разглядывали свое «богатство». Каждому досталось всего по десять — пятнадцать локтей, а некоторым и того меньше. Один Имбата мог похвалиться удачей: подумать только — целых сто локтей отличной шерстяной ткани. Видя такое богатство, люди ахали от удивления и зависти.
Когда торг окончился и можно было расходиться по домам, Имбата вдруг остановил людей:
— Подождите, друзья! Я хочу сказать нашим гостям несколько слов.
Он подошел к переводчику.
— Мы надеемся, что эти господа прибыли к нам не в последний раз.
— Можете не сомневаться, — ответил переводчик, — они будут приезжать сюда так часто, как только смогут.
— А далеко отсюда их страна? Дальше, чем Испания или Португалия?
— О, гораздо дальше!
Узнав от переводчика, чем интересуется староста кампунга, Якоб ван Хеемскерк стал что-то горячо обсуждать с другими голландцами. Совещались они долго. Наконец капитан корабля, в сопровождении одного из своих спутников и переводчика, подошел к Имбате, чтобы поговорить с ним.
— Господин ван Хеемскерк хочет знать, бывают ли на вашем острове испанцы или португальцы.
— Их давно уже здесь не было, — ответил Имбата, — мы даже стали жалеть, что развели столько мускатных деревьев. Но теперь видим, что наши труды не пропали даром.
Голландский капитан был явно доволен ответом, губы его тронула легкая улыбка.
— Что ты на это скажешь, ван Спойлт? — обратился он к стоявшему рядом с ним человеку.
— Лучшего подарка для принца Морица не найти, — ответил тот.
— Стало быть?..
— Что тут раздумывать, господин капитан. Надо сейчас же обо всем с ними договориться.
Baн Хеемскерк кивнул, объяснил переводчику намерения голландцев, после чего беседа с Имбатой возобновилась.
— Как вы отнесетесь к тому, чтобы торговые связи вашего острова с нашей страной стали более тесными, чем с другими европейскими государствами?
— Лучшего и желать не надо! — воскликнул староста кампунга. — Мы бы так старались, так ухаживали за каждым деревцом! Какие у нас были бы урожаи! Только как все это устроить?
— О, это очень просто! Несколько человек из приехавших со мной останутся жить на вашем острове. Старшим будет вот тот господин. — Переводчик указал на ван Спойлта. — Эти люди будут помогать вам во всех торговых делах, станут посредниками между вашими жителями и капитанами голландских кораблей.
Даже в тот момент, когда в руках Имбаты оказался ларец с драгоценностями, радость его была не так велика, как сейчас, когда он услышал, что отныне мускатный орех не будет у них залеживаться. Лицо его просияло, Имбата радовался так, как радуется человек, узнавший, что молодая любимая жена преподнесла ему первенца сына. Знаком призывая выслушать его, Имбата с воодушевлением произнес:
— Друзья! Мы должны общими силами построить дом для этого господина!
— Дом построить — дело нехитрое, — отозвался кто-то из толпы. — Но кто этот господин? Почему он останется здесь? Он что — наш гость?
— Да, это наш гость, и мы все должны уважать его, — ответил Имбата. — Он поможет нам наладить связь с голландскими капитанами. Теперь к нам часто будут приходить большие корабли с заморскими товарами.
— А что он будет здесь делать? — раздался опять чей-то голос.
Имбате пришлось еще раз обратиться к переводчику. Капитан ван Хеемскерк объяснил, что его друзья останутся на острове, чтобы принимать от жителей кампунга все, что они выращивают в своих садах, и, как только представится возможность, отправлять груз в Голландию.
— Теперь вы поняли, что будут здесь делать эти господа? — сказал Имбата поселянам. — Законы гостеприимства требуют, чтобы мы заботились о них. Первое, что мы должны сделать — построить для них дом, чтобы нашим гостям не были страшны ни жара, ни ливни.
— Верно! — крикнул кто-то.
— Построим, — поддержал другой.
— Все согласны? — спросил Имбата.
— Все! Все! — раздалось в ответ. И в этом громком, нестройном хоре затерялись голоса тех, кто был против предложения старосты.
Имбата тут же сообщил ван Спойлту, что ему будет построен дом, и обрадованный голландец, не жалея слов, рассыпался в благодарностях.
Выслушав ван Спойлта, Имбата, преисполненный гордости, — он считал себя человеком, открывающим новую страницу в жизни своего острова, — в сопровождении жителей кампунга последовал домой. Голландцы принялись ставить на берегу палатки для отдыха…
Мальчишки, сверстники Тамберы, давно уже разбежались по домам, прячась от нестерпимого полуденного зноя. Один лишь Тамбера еще долго бродил по берегу моря. «Раз голландцы подарили моему отцу драгоценные камни — значит, они не скоро уедут отсюда, — думал мальчик. — Им даже будут строить дом. А как же Вел-линттон? Неужели отец по-прежнему будет унижаться перед ним? Нет. Нет. Наверное, теперь их отношения изменятся. А может быть, теперь все на нашем острове пойдет по-другому? Ну и пусть! Мне все равно нет никакого дела до отца, до голландцев, до Веллингтона!..»
Накануне
Тамбера шел по берегу, все дальше и дальше от дома. На душе у мальчика было грустно. Он помнил, что мать и отец ждут его. Но зачем ему возвращаться туда, где нет больше его единственного друга, который делил с ним все радости и горести? Да, ему нужно уйти из дому, уйти в новые места, к новым людям.
Тамбера видел с берега, как отец вошел в дом, а с ним несколько его приятелей. Он знал, что будет дальше: отец начнет угощать гостей, пойдут разговоры о мускатных орехах, заморских богатствах. До чего же все это скучно! Нет, решено: он должен покинуть отчий дом, он отправится на поиски нового, неведомого, а главное… счастья.
Вот о чем думал Тамбера, бродя в одиночестве по берегу. А его отец, довольный и веселый, тем временем потчевал своих друзей, сидевших, скрестив ноги, прямо на полу, вокруг многочисленных подносов с едой.
— Кушайте, друзья мои, не стесняйтесь. Рад угостить вас всем, что у меня есть.
Гостей не надо было долго упрашивать. Как только они придвинулись ближе к подносам с едой, Имбата тут же завел разговор о том, что его сейчас более всего интересовало.
— Никогда еще не посещали нас такие щедрые и благородные иноземцы, — начал Имбата. — Первый раз европейцы привезли дары от своего короля.
— А как этого короля зовут? Совсем вылетело из головы, — спросил Имбату один из гостей, сидевших около двери.
— Принц Мо… Мо… — тщетно пытался подсказать кто-то.
— Принц Мориц, уж я-то запомнил, — ответил Имбата. — И если бы приехал сюда он сам, сделали бы мы его старостой. Верно я говорю, Ламбару?
— А что, и сделали бы, — отозвался Ламбару, худощавый старик, сидевший по правую руку от хозяина дома. — Только бьюсь об заклад, далеко этому принцу до нашего старосты по уму да по ловкости. Недаром он не решился сюда пожаловать.
— Да, уж если надо будет кому-нибудь из нас ехать в Голландию, то, конечно, поеду я, — заметил Имбата. — Что это за принц, который вместо себя шлет гонцов. Не уважаю я таких принцев! А все-таки этот голландский принц очень, видно, богатый! Подарок-то какой мне прислал. У него таких камней, наверное, не счесть.
— Ты, Имбата, богаче, — послышался чей-то голос в углу.
— Ты так считаешь?
— А как же! Если бы принц был богаче тебя, стал бы он присылать к нам свои корабли за мускатными орехами? Ну что, я не прав, друзья?
— Прав, конечно, прав! — закричали все хором.
— Правильно! Верно он говорит!
— И все же есть на нашем острове человек побогаче меня, да и любого из вас, — возразил Имбата.
— Кто же это? — вновь послышалось из угла. — В нашем кампунте нет человека богаче старосты.