Панкратов был доволен своим выступлением. Он понял, что ему удалось заглянуть в тёмную крестьянскую душу местных мужиков, пусть и далеко не ко всем, но народная почта донесёт его мысли и до остальных.
И в том, что он оказался прав, Панкратов убедился в тот же вечер, когда к нему в дом робко постучался один из местных мужиков.
— Заходи, заходи, Гаврила Иванович, — обрадовался гостю Панкратов.
Крестьянин Винокуров зашёл внутрь, но остановился у самого порога, сняв шапку и робко переминаясь с ноги на ногу.
— Ты тут давеча, Иван Ефимович, распинался перед нами, называл бандитами. А я тебе так скажу — наши мужики не все бандиты, но раскрыть бандитов не могут. Ты вот погостюешь здесь, а потом со своим красным войском уйдёшь. А антоновцы придут и перерубят нас за это.
Винокуров наконец вошёл в комнату и сел на табурет у стены, предложенный хозяином.
— Антоновские шпионы, знашь, следят за нашими мужиками почище, чем ваши красноармейцы, и каждый шаг, каждое слово немедленно передают самому Шурке.
— Значит, ты не веришь, что у нас хватит сил переловить и перебить всех бандитов?
— Да ты у любого спроси, каждый ответит, что не верит. Потому как бандиты ходют среди ваших же красноармейцев, а те не обращают на них никакого внимания. Они живут открыто и только тогда прячутся, когда им попадается на глаза знакомый человек из красноармейцев или местных коммунистов.
— А ты-то сам тогда зачем ко мне пришёл? Не боишься, что и тебя выследят бандиты?
— А я уже своё отбоялся. Два моих сына погибли в германскую, ещё один в гражданскую. Вот мы с моей старухой и остались вдвоём куковать на старости лет. А пришёл к тебе, потому как жалко тебя стало. Ты, по всему видать, неплохой человек. Да к тому же, сам крестьянский сын. Вот что я хочу тебе сказать по секрету.
Винокуров привстал, глянул в окно, не подслушивает ли кто и не подсматривает ли, затем снова сел и поманил к себе пальцем Панкратова. Когда тот подошёл, громким шёпотом продолжил:
— Могу назвать тебе нескольких бандитов.
— Почему не всех? — также шёпотом спросил Панкратов.
— Потому что всех тебе никто не назовёт. Всего по Липовице бандитов человек шестьдесят. Но я знаю только нескольких.
Винокуров вдруг замолчал и посмотрел прямо в глаза Панкратова:
— Скажу токмо, ежели ты не проговоришься обо мне. Иначе меня зарубят.
— Гаврила Иваныч, ты же несколько минут назад говорил, что меня знаешь, что я неплохой человек. И вдруг такое недоверие.
— Ладно! — хмыкнул Винокуров. — Не обижайся. Слушай. Для вас представляет явный интерес Хромой, ну, то ись, Борецков. Дальше: Папок-Миломаев, Анцыферов. Но особо — семейка Косовых. Ихний вожак Василий Михайлович, атаманша и шпионка Мария Михайловна...
— Не та ли это Маруся, слушай? — вдруг осенило чекиста.
В чека ведь до сих пор так и не знали её настоящей фамилии. А всего какой-то месяц назад был, наконец, арестован и расстрелян за предательство и убийство сотрудников чрезвычайной комиссии Иван Косов. Из этой же семьи.
— Може и та, а може и нет, — пожал плечами мужик. — Я ж не знаю, о ком ты говоришь.
— Да, извини, продолжай.
— Так вот, я и продолжаю. Брательники все ихние, Дмитрий да Константин. Вся семейка пошла в банду мстить за своего отца, кулака и спекулянта, убитого чекой.
Закончив, Винокуров попрощался с Панкратовым, острожно вышел из дому и, озираясь во все стороны, незаметно шмыгнул к дороге. Панкратов же, быстро переварив всю только что полученную информацию, вышел следом и направился в штаб бригады к Войковскому.
Стали составлять план действий по поимке антоновцев, но неожиданно возникшие обстоятельства сыграли им на руку.
15 апреля, когда Панкратов назначил очередной митинг, в Липовицы из села Ольшанки были привезены на подводе трупы целой семьи Серебряковых — матери и двух её сыновей красноармейцев. Сыновей убили за то, что они не пошли к Антонову, а мать за то, что не давала их убивать.
— Что вы делаете, грабители, — кричала она в исступлении.
Сыновей изрешетили пулями, а матери перерезали горло. Много людей собралось к трупам, Панкратов попросил крестьян-охотников зарыть их. Моментально вызвалось 12 человек, которые, вместе с Панкратовым, и вырыли могилу. После этого всё-таки состоялся и планировавшийся митинг, на который пришло уже гораздо больше народа. Вечером того же дня Панкратову сообщили и дополнительные сведения об антоновцах. Войковский с Панкратовым приняли решение о наступлении.
16 апреля в 3 часа ночи вся бригада выступила из Липовицы в направлении деревни Кузьмина-Гать. Вместе с Панкратовым пошёл и его старый товарищ, друг детства Михаил Данилов. Решено было, что они пойдут отдельно от сибирской бригады — у каждого были свои цели в этом походе: у красноармейцев прямое вооружённое столкновение, в случае обнаружения антоновцев, у чекиста Панкратова — разведка в тылу.
Впрочем, чекистская школа дала себя знать: Панкратов решил не задерживаться на ночь в Кузьминой-Гати, а остановиться в соседней деревушке Камбарщине, где, по слухам, часто появлялась Маруся Косова. В Камбарщине нежданных гостей встретили весьма недружелюбно, что, однако, не очень расстроило Панкратова: за последние недели он к такому приёму уже привык. Хоть их здесь никто и не знал, но в дом квартирантов пускать не торопились, хлеба также не давали, но весной особенной необходимости для Панкратова в этом и не было.
22 апреля утром на улице Камбарщины собралось много людей. Другие просто сидели у оград своих домов. Было воскресенье. Крестьяне отдыхали. На примелькавшихся за неделю пребывания в деревне Панкратова с Даниловым уже мало кто обращал внимания. Этого, кстати, и добивался чекист. Два старых друга также неспешно прогуливались по неширокой, но ухоженной улочке. И вдруг Данилов толкнул Панкратова в бок и тихо шепнул:
— Знаешь, Панкратов, во-он девушка пошла. Посмотри-ка!
— Эка, какая диковина, — хмыкнул Панкратов. — Вон ещё пять сидят, посмотри-ка сам!
— Да ведь это, мне кажется, Маруся Косова, — неуверенно произнёс Данилов.
И это заставило Панкратова вздрогнуть. Он остановился и устремил взгляд на Марусю, стараясь всё же делать это так, чтобы она не заметила. Она шла одна, о чём-то задумавшись, широкая коса её лежала спереди на плече.
— Уверен? — тихо спросил он Данилова.
— Я её близко никогда не видел, но вроде бы она.
Задами дворов он пробежал наперерез Марусе, затем вышел на дорогу и пошёл ей навстречу. Продолжая задумчиво идти вперёд, Маруся вскоре поравнялась с Панкратовым и едва не столкнулась с ним.
— Маруся? — поинтересовался Панкратов, стараясь говорить, как можно спокойнее.
Та пришла в себя, подняла голову и с досадой проговорила:
— Что тебе узка, что ль, дорога? Идёшь прямо на человека, невежа!
— Извини, коли помешал. Ты ведь тоже не особо глядела перед собой.
Маруся присмотрелась внимательней к Панкратову и узнала его. Спросила, улыбнувшись:
— Как ты сюда попал, Панкратов? Ты, ведь, заядлый был коммунист, а теперь неужели перешёл к нам?
— Да, я сейчас нахожусь там, где и вы, но только задания у нас разные, — Панкратов держал правую руку в кармане, где у него был наган. — Поэтому именем закона я вас арестую.
— Ты что, с ума сошёл, чтобы между наших ты мог меня арестовать? — недоверчиво хмыкнула она. — Да мне стоит только свистнуть, и сюда примчатся мои верные люди.
— А вот этого не стоит делать! — Панкратов вынул наган и приставил к её животу. — Оружие есть?
— Нет!
— В ваших интересах соблюдать спокойствие и следовать моим указаниям, — произнёс Панкратов. — Иначе я тут же пристрелю вас.
Он взял женщину под руку левой рукой, в правой продолжая держать наган, и направился к Данилову.
— Иди за мной, Михаил, — скомандовал Панкратов, поравнявшись с другом, но не останавливаясь.
Вместе с Даниловым стоял в тот момент председатель сельсовета Камбарщины. Увидев Марусю под конвоем, тот растерялся, но Данилов кивнул ему и потащил за собой за рукав. Так, вчетвером, они отправились на пороховой завод, находившийся в ближайших окрестностях, где и сдали Марусю в особый пост №1 под расписку. А особый пост тут же отправил её в Тамбов в губчека, где после нескольких жестоких допросов, знаменитую тамбовскую атаманшу и расстреляли.
Узнав о том, что их любимую Марусю поймали, её люди подняли всю Камбарщину и Кузьмину-Гать, поставили всех на уши и бросились мстить за неё в село Бокино, где зарубили 47 коммунистов и советских служащих.
Немедленно покинули Камбарщину и Панкратов с Даниловым. Пешком, так как их лошадей попросту угнали, они тронулись в сторону Кузьминой-Гати. Им повезло, что антоновцы с ними разминулись.
89
5 апреля 1921 года командир бронелетучки №7 Войтенков получил устное распоряжение от командира 2-й группы немедленно отправиться со своей бронелетучкой в направлении села Баланды для укрепления красных частей, ожидавших приезда к месту боевых столкновений с антоновцами самого Наркомвоенмора Троцкого.
Бронелетучка прибыла к мосту 75-й версты уже поздно вечером, часам к одиннадцати, и остановилась. Впереди, освещая половину вечернего ясного неба, полыхало зарево. Антоновская контрразведка и на сей раз сработала прекрасно, своевременно узнав о готовящемся приезде Троцкого. Мост подожгли с обеих сторон. Осмотрев местность в бинокль, насколько это было возможно, используя свет от пожара, и убедившись, что вокруг всё тихо, Войтенков отдал команду своим бойцам подключиться к тушению моста, выставив вокруг охрану.
Когда мост был потушен с обеих сторон, воцарилась полнейшая тьма. И тишина. От скованной ледовым панцирем реки поднималась прохлада, неприятно прорывавшаяся под одежду. Вдруг вдали послышалось какое-то гиканье и шум. Бойцы насторожились. Комиссар бронелетучки подошёл к Войтенкову.
— Не лучше ли двигаться куда-нибудь?
— Двигаться всегда лучше, — кивнул головой Войтенков. — Вот знать бы только, куда.