Бой длился уже час. Потери с обеих сторон были немалые. И всё же выучка и численное превосходство красноармейцев делали своё дело — силы повстанцев таяли всё быстрее. Вот Устин заметил, как человек пять из его отряда вскочили на коней, отбитых у красных, и направились в сторону леса.
— Правильно, Антон! — кивнул головой Подберёзкин. — Шурке Антонову силы ещё нужны будут. Уходи-ка и ты в лес, Никитка.
— Только с тобой, отец!
— Не спорь! — прикрикнул на сына Устин. — Говорю, уходи, значит, уходи. А я останусь. Знать, время моё подошло, и богу то угодно. Иди, сынок! — Устин повернулся к сыну, перекрестил его и тут же, взяв обрез в правую руку, вскочил, собираясь перебежать в другое место, к кустам крушины.
Но в этот момент Никита увидел, как навстречу несётся с поднятой шашкой в руке чоновец в чёрной кожаной куртке и такой же фуражке с красной звездой. За ним ещё один.
— Батяня, берегись! — крикнул Никита, щёлкая затвором обреза.
Но Устин и сам уже всё видел и успел выстрелить. Первый всадник упал, но второй так же стремительно приближался. Устин хотел было передёрнуть затвор, но его заело. Поняв это, Никита приставил к плечу свой обрез. И тут он почувствовал, что лицо приближавшегося всадника ему весьма знакомо. Это же был его старший брат.
— Захар! — заорал Никита, стараясь перекричать шум боя. — Батяня, это же Захарка!
Но Захар, раскрасневшийся от жары и боя, никаких лиц перед собой не видел, и не собирался различать: для него все, кто скрывался в лесах, были бандитами и врагами советской власти, которых необходимо было безжалостно уничтожать. Не слышал окрика Никиты и сам Устин, всё ещё пытавшийся справиться со своим обрезом. А Захар был всё ближе. Наконец, Устину удалось передёрнуть затвор. Но было уже поздно.
— Захар, не смей! Это же наш отец! — закричал не своим голосом Никита.
Но именно в этот момент Захар махнул шашкой и голова Устина раскололась надвое от сильного удара.
— Заха-ар! Ты кого уби-ил! — Никита выстрелил вслед брату, промахнулся, передёрнул затвор, снова выстрелил.
Кто-то выстрелил и в самого Никиту. Из плеча пошла кровь. Но он даже не заметил этого. Он упал рядом с мёртвым отцом, обнял его и, уткнувшись в его грудь, зарыдал.
113
В рядах отряда Ивана Антипова уже несколько месяцев шли разброд и шатания. Обстановка изменилась. И на фронте (красные добились решающего преимущества), и в деревне (продразвёрстку отменили, мужику дали возможность торговать излишками), а значит, пропал главный стимул восстания, главная цель становилась расплывчатой. И, к тому же, лозунг Союза Трудового крестьянства: "В борьбе обретёшь ты право своё!" — по сути дела оказался выполненным. Именно борьбой с Советами всего этого повстанцы и добились.
Антипов уже давно стал замечать, что ряды его отряда потихоньку тают. Причём, тают не после боевых столкновений, а в короткие минуты отдыха от боев и преследований. Значит, мужики потихоньку бегут, дезертируют. Антипов понял, что и ему помирать пока не резон. Ещё детей нужно крепко на ноги поставить. Вот и принял он решение идти в Инжавино с повинной. И своё решение вынес на суд мужиков из своего отряда. Для себя он решение уже принял, а что касается остальных, пусть решают все вместе. Неволить никого не будет.
— И то правда, — спорили между собой мужики. — Може и хватит воевать. За что? Большевики, вона, развёрстку налогом заменили.
— В моих Курдюках, весточку мне прислали, цельную неделю почти сотня красных работала на пятнадцати лошадях и трёх самокосках, помогали урожай собирать.
— Да и в Пересыпкино моём красноармейский отряд хлеб убирал, да землю пахал и засеял озимые.
— Неужто не понимаете, что всё это — пыль в глаза. Большевикам ведь что сейчас нужно? Мужика на свою сторону завоевать, да нас с вами, партизан, объегорить. Мол, хватит воевать, видите же, мы уже за крестьян. Но стоит нам прекратить сопротивление, и всё вернётся на круги своя.
— Може ты и прав, Данила, да уж больно война эта опостылела.
— Правильно Иван предложил. Идти нужно с повинной к властям. Авось не накажут. Авось помилуют.
— Всё бы вам на авось надеяться. Тьфу! — сплюнул Данила. — Не верю я Ленину. И буду с нашим Степанычем до последнего.
— И я с тобой, Данила, — подошёл к нему бородатый, со взъерошенными волосами повстанец.
— Кто ещё с нами?
Возникла пауза, во время которой каждый для себя решал, с кем ему оставаться. К удивлению, спор происходил довольно мирно, никто даже и не думал хвататься за оружие или за грудки. Возможно, потому, что практически все были из одного района и потому знали не только друг друга, но и их семьи.
Так и разошлись они: кто остался у антоновцев и присоединился к Подберёзкину, кто же, вскочив на коней, подался вслед за Антиповым в село Инжавино сдаваться Советам.
Увидев приближающийся отряд антоновцев, инжавинцы перепугались. Они явно не ожидали появления партизан. Председатель местного исполкома едва успел скомандовать тревогу. Отряд самообороны и находившиеся в селе малочисленные красноармейцы в самый последний момент заняли боевые позиции.
— Без моей команды не стрелять! — крикнул командир отряда. — Пущай поближе подойдут.
Тревожная пауза, впрочем, длилась недолго. Один из красноармейцев вдруг высунул голову из-за укрывавшего его дерева и громко произнёс:
— Глядите, товарищи! Да у них белые флаги на обрезы намотаны.
Всё ещё пристальнее вгляделись в приближавшихся всадников и, верно, заметили, что у двух первых всадников в правой поднятой руке были винтовки с привязанными белыми исподними рубашками. В следующий миг до них донёсся крик Ивана Антипова:
— Не стреляйте! Не стреляйте! Мы идём сдаваться.
— Товарищи, ура! Ещё одна банда решила сдаться, — выскочил из-за своего дерева красноармеец, первый заметивший белые флаги.
— Назад, Сидоренко! Назад! — крикнул командир. — Не верю я им. Возможно, это ловушка. Чтобы выманить нас.
— От бандитов всего можно ожидать, — согласился находившийся рядом с командиром предисполкома, держа на мушке Антипова.
Вскоре Антипов приблизился на такое расстояние, с которого становился лёгкой добычей любого красноармейца. Он осадил коня и, покружив какое-то время на одном месте, крикнул:
— Кто здесь старший?
Немного выждав, всё ещё предполагая какую-то ловушку, командир глянул на предисполкома и шепнул ему:
— Если что, сразу стреляй в него.
— Да уж не промахнусь.
— Я — старший! — вышел из-за угла конюшни командир, оправляя гимнастёрку. — Красный командир Евсевич. А ты кто?
— Я — Иван Антипов. Со мной восемьдесят человек партизан. Мы решили сдаться властям и надеемся на ваше снисхождение.
Антипов слез с коня и бросил винтовку к ногам Евсевича. Затем вытащил из-за пояса револьвер и также бросил его на землю. Примеру Антипова последовали и его соратники. Пока куча оружия собиралась у ног красного командира, к нему подошёл сначала предисполкома, а затем и другие красноармейцы и местные мужики.
— Вот это дело! Давно бы так! — одобрительно выкрикивали они.
— Товарищ Губанов, примите пленных, — обратился Евсевич к председателю исполкома. — А я займусь оружием.
114
20 июля Антонов-Овсеенко сообщал в Москву: "Банды Антонова разгромлены. Шайки Богуславского уничтожены. Банда Карася вместе со своим атаманом ликвидирована. Бандиты массами сдаются, выдавая главарей. Само крестьянство окончательно отшатнулось от эсеро-бандитского предательства. Оно само вступает в решительную борьбу с разбойными шайками". Тем не менее, о самом главном, чего так ждал Ленин — о поимке Александра Антонова — известий всё не было. Ленин торопил Тухачевского с Антоновым-Овсеенко. Он понимал, что пока знамя антибольшевистской борьбы на Тамбовщине не спущено (то есть, пока Антонов не ликвидирован), ни о какой победе не может быть и речи. Понимали это и в Тамбове. Но Антонов был неуловим.
В конце июля, наконец, были найдены следы его самого и его ближайших сподвижников. Они укрылись в Рамзинских болотах, в окрестностях сел Рамза-Паревка Кирсановского уезда. Операцию по захвату штаба Антонова поручили лучшим курсантским частям. Район немедленно оцепили, отдельные роты направили в самые болота. И они в течение целой недели рыскали по ним, передвигаясь по пояс в воде, в поисках партизан. К операции привлекли и всю имевшуюся в наличии у курсантов военную технику — артиллерию, пулемёты, аэропланы с бомбами. Однако добычей красных стали лишь сто пятьдесят партизан убитыми и ранеными. Сам Антонов с девятью ближайшими помощниками, с успехом отсидевшись в кочках, скрылся.
Но 30 июля его следы вновь обнаружились. На сей раз в районе озера Змеиное. Район этот был примечательным, будто созданным для игры в кошки-мышки. Низкая котловина, размером шесть на двенадцать вёрст, ограниченная с запада крутым берегом реки Вороны, с востока — широкой открытой равниной и рядом деревень, вдоль которых лежали глубокие озера, соединённые рукавами между собой и с рекой. Внутри — сплошное болото, поросшее густым камышом, и ряд небольших островков под общим названием Сухие Дубки. Тут же несколько небольших озёр с поэтическими названиями — Ясное, Лебединое, Змеиное... В наиболее узком месте котловины была расположена мельница кулака Прокудина с мостом через реку. Несколько севернее находилось излюбленное место партизан — так называемая Тюремная, или Золотая (кому как больше нравилось), Клетка: лесистый островок, окружённый со всех сторон глубокой водой.
Тухачевский подписал приказ о немедленном окружении этого района: Золотая (Тюремная) Клетка — Рамза — Троицкое — Сергеевское — Карай-Пущино — Архангельское — Карай-Салтыково — бывшее имение Петрово-Соловово, затем, по западной опушке леса, что восточнее деревень Дашково и Семёновки, далее на Паревку, мельницу Прокудина и вновь Золотая Клетка, где кольцо и сжималось, — для чего выдвинул туда 1-ю бригаду ВЧК 1-го боеучастка, кавбригаду Котовского, пешие эскадроны Борисоглебских и Орловских кавалерийских курсов, две роты Рязанских пехотных курсов, две роты Владимирских курсов, две роты Иваново-Вознесенских курсов и Рязанский кавалерийский эскадрон. На всех местных дорогах и в населённых пунктах составлены сильные отряды — на случай, если антоновцы попытаются пробиться из окружения.