— Вот! — Миша стал выгружать свои карманы.
Гвозди, пробки, тюбик из-под зубной пасты, какие-то винтики, и вдруг среди сокровищ капитан увидел маленький ключ… Ключ, который он уже не раз видел даже во сне. Ключ от той самой коробки, где лежит его трубка.
Стоило только капитану протянуть руку, стоило только сказать: «Вот он, мой ключ!..» Но капитан молчал.
А Миша оставил на столе только ржавый подшипник, остальное спрятал опять в карман.
— Вот, — сказал Миша. — Вот этот шарик я нашёл.
— Это подшипник, он уже никуда не годится, — сказал капитан, возвращая Мише его находку.
— Он всё равно хотел отнять! — возмущалась Шура.
Капитан Проценко тоже осудил Рогова. Если бы тот услышал, что он о нём сказал!
— Вот разбойник! — сказал капитан. — Таким надо давать сдачи.
— Сдачи! Так он испугался и убежал.
— Неужели трус? — удивился капитан.
— Конечно, трус! — подтвердила Шура. — Я хотела дать сдачи, а он убежал.
Конечно, Шура немного преувеличивала — Володька не убежал. Он сделал вид, что ему всё равно, и не стал связываться. Но на самом-то деле он струсил.
…Мишу Коршунова почистили и накормили варениками. Он проглатывал вареник за вареником и задавал вопрос за вопросом.
— Как по-вашему, вот если заморозить лягушку, — спрашивал Миша, — а потом отморозить, она оживёт?
— Представь себе, что да, — отвечал Дим.
«Откуда он всё знает?» — удивлялась Шура и слушала с восторгом историю про замороженную лягушку.
Когда Миша уходил, капитан пожал ему руку и пригласил непременно заходить.
— Мы с тобой потолкуем. Я тебе про таких птиц расскажу!
— Я приду завтра, можно? — спросил Миша.
— Всегда рад с тобой поговорить.
И Миша ушёл, не зная, что уносит маленький ключ от чудесной коробки, в которой теперь навечно была заперта старая обкуренная трубка, видавшая штормы и ураганы.
Близко, недалёко
Завтра воскресенье, во дворе нового дома будут сажать деревья. Володина мама дошивала к воскреснику очень пёстрый фартук и всем, кто звонил по телефону, говорила, что она завтра занята, потому что будет сажать деревья.
— Фартук очень хороший, — сказал Володин отец. — Но самое главное — что надеть на ноги. Копать — так по-настоящему! Дождь опять проливной, и завтра будет очень сыро.
— Ты что, отказываешься? И не думай, пожалуйста! Я уже тебя записала первым.
Оказывается, Володина мама не только шила фартуки. Она по поручению домоуправления обошла все квартиры в своём подъезде и ещё раз предупредила всех жильцов о воскреснике.
— Кстати, посмотрела, как живут, — вздохнула она. — Вот ты, — обратилась она к мужу, — говоришь: рабочий класс, рабочий класс! А у меня сегодня в седьмой квартире был неприятный разговор. Из них никто завтра на работу не выйдет. Живут самые настоящие рабочие: он прораб, а она крановщица, работает на подъёмном кране. Они говорят, что будто завтра у них воскресник на стройке. Представляешь? Кто же им поверит?
— В седьмой квартире, фамилия Проценко? — спросил Володя.
— Да, Проценко. А ты откуда знаешь?
— У нас в классе их дочь учится.
Володя сказал — учится в классе, а не сказал, что сидит с Шурой за одной партой.
— Проценко, Проценко… — повторила мать. — Где я слышала эту фамилию?
— Ну как же ты не помнишь? Мы с тобой капитану Проценко давали телеграмму по телефону.
— Ах да! — вспомнила мать. — Как же, ещё обратного адреса не сказали.
— Вот и зря, что не сказали, — грустно произнёс Володя и вспомнил про перочинный нож, — а он бы непременно прислал ответ.
Володя уже несколько раз ходил к автобусной остановке, один раз даже проехался на автобусе, но ремесленники больше не встречались.
«Вот жил бы настоящий Проценко на нашей лестнице, — думал Володя, — я бы давно придумал, как к нему зайти!»
«Извините меня, я не знал, что вы живёте так близко, — сказал бы он. — Я знаю про ваш ледовый поход. И сам склеил макет вашего корабля!»
«Заходи, заходи! — сказал бы капитан. — Так это ты прислал мне телеграмму? Спасибо!»
Они бы сидели и беседовали весь вечер. И капитан подарил бы ему замечательный ножичек, тот самый, который он видел у ремесленника. А на следующее утро Володя сказал бы участникам своего полярного кружка: «Я был вчера у капитана, он живёт со мною рядом. Он подарил мне одну вещь», — и всем бы показал подарок.
Где живёт на самом деле капитан? Может быть, близко, недалёко? А может быть, он уже не на суше, а плывёт на своём корабле где-нибудь в океане?..
Владимир Рогов не только мечтал, он был способен и на действия. Несколько раз он подходил к будке справочного бюро. Подходил и отходил. И наконец решился.
— Проценко? — переспросила его румяная девушка, когда он обратился в заветное окошко.
— Проценко Дмитрий Дмитриевич! — повторил Володя и протянул ей три копейки за справку.
Девушка монеты не взяла. Она стала перелистывать страницы толстой книги, но именно в это время к справочной будке подошёл щеголеватый матрос. Будто по волшебству, девушка стала совсем другой: её внимательные глаза прикрылись ресницами, а щёки даже слегка побледнели.
— Проценко Д. Д. не значится! — сказала она ледяным голосом.
— Как — не значится? — оторопел Володя.
— Следующий! — произнесла девушка, и окошечко заслонила широкая спина в синей форменке.
Володя отошёл от будки, не заплатив за справку.
«Конечно! — подумал он. — Почему он должен значиться? Приехал и уехал. Он же не будет сидеть и прохлаждаться в городе, когда его ждёт корабль».
В окнах дома зажигались огни. Капитан Проценко подошёл к окну, чтобы опустить штору. Он поглядел во двор, покрытый блестящими лужами.
— Вот, на воскресник завтра не могу пойти! — сказал он с досадой. — Дерево посадить не могу!
— Знаешь что? — сказала Шура. — Мы по пионерской двухлетке приняли план — будем сажать не одно дерево, а целых сто. Пожалуйста, будешь сажать с нами. Мы, может быть, посадим и больше. А сейчас отойди от окна, я сама опущу штору.
Шура влезла на подоконник. В окне исчез дождливый вечер, его скрыла, как занавес в театре, пёстрая ткань…
Дим, конечно, и сам понимал, что ему сажать деревья покуда ещё нельзя.
— Мы тоже не пойдём, — сказала Мария Александровна. — У нас завтра на стройке рабочий день. Выходной перенесли.
— Из нашей квартиры пойду я одна, — сказала Шура, — и за всех отработаю.
Она даже немножечко заважничала.
— Ты нос не задирай, работай сама за себя, — сказала мама. — Что на дворе, что на стройке — работа одна.
Зацветут липы, тополь, акация
На следующий день, когда Шура вышла во двор, там уже было много народу. Управдом раздавал лопаты.
— Прошу, граждане, прошу! — говорил он, вручая кому лопату, кому грабли.
Ему помогала Володина мама. Она была в нарядном фартуке и в такой же косыночке и всем улыбалась.
— Дети, вы не будете копать, — сказала она Шуре, которая протянула руку за лопатой. — У нас нет для вас инвентаря.
— Чего нет? — переспросила Шура.
— Ты же, девочка, не удержишь такую лопату?
— Попробую, — ответила Шура.
Но ей всё равно не дали лопату.
— Вот вам, ребята, корзина, — сказал управдом. — Будете собирать в неё камни и мусор.
Взрослые стали копать лунки для деревьев. В земле попадалось много битого кирпича и разных железок. Корзин не хватило, и ребята складывали всё просто в кучу.
— Деревья должны свободно расправить в земле корни, — объяснял Мишин дедушка. — Если корням плохо, дерево не растёт.
Он осматривал саженцы, прислонённые к стене дома. Тонкие деревца ждали, когда они станут каждое на своё место.
— Вот этот вряд ли приживётся. — Дедушка с сожалением отставил прутик без корней.
— Подсунули! — с горечью сказал управдом. — Уж как смотрел, а всё-таки подсунули!
— Может быть, он просто случайно попал сюда, почему же обязательно подсунули? Это ясень, а больше, как я вижу, ясеня нет, — пояснил Мишин дед и распорядился: — Первыми будем сажать липы!
Жильцы работали очень хорошо и весело. Один мужчина в очках даже запел песню:
Не осенний мелкий дождичек
Брызжет, брызжет сквозь туман…
Но Володина мама подошла к нему и сказала:
— Что с тобой?
Шура была рядом, и ей было слышно, как, протирая очки, этот человек стал объяснять, что у него сегодня прекрасное настроение.
— Но петь-то дома можно! — возразила Володина мама.
Так Шура и не дослушала песню, которую раньше никогда не слыхала.
Володя Рогов тоже работал, только на Шуру не обращал никакого внимания, будто они не были знакомы. У него в кармане лежал билет на дневное цирковое представление. Он очень старался, чтобы уйти пораньше и не опоздать в цирк.
— Мы посадили сто двадцать два дерева! — объявила Шура Диму, который сам открыл ей дверь.
Хотя папа и мама ещё не пришли с работы, дома уже был накрыт стол, а на плите стоял горячий борщ.
— Ты делал резкие движения? — строго спросила Шура.
— Абсолютно ни одного, — ответил Дим и прошёлся по комнате так плавно, будто под его ногами была палуба корабля, который шёл по морю в самую хорошую погоду.
— Вот, посмотри, — сказала Шура, подходя к окну, — это липы, они вырастут очень большие. А это акация, она весной будет цвести. А это… я забыла, как называется, тоже очень хорошее дерево!
— Это тополь, — сказал Дим.
— Тополь! Правильно, тополь! — обрадовалась Шура. Как же она могла забыть такое знакомое дерево, которое росло за окном старого дома, где она жила раньше! — Я его просто не узнала.
— Это бывает. Не только дерево — человека иногда не узнают, — сказал Дим.
— Узнают, только притворяются, что не узнали. Вот Володька сегодня делал вид, будто совсем меня не знает. Пускай!.. А тополь, знаешь, через два года уже большой вырастет.
— Ты будешь тогда в седьмом классе и потребуешь туфли на каблуках! — сказал Дим.